Энн Вулф - Жемчужная тропа Страница 8

Но что поделаешь, у ее свободы есть свои плюсы и свои минусы. И один из этих минусов – долгое одиночество. Одинокие дороги, одинокие стоянки, одинокие ночевки… Вчера Морис говорил ей что-то о «незаменимой радости человеческого общения», но тогда она и слушать его не хотела, уверенная в том, что этот тип – очередной приспешник ее матери, жаждущей, чтобы непутевая дочь наконец-то вернулась домой.

А ведь Морис в чем-то был прав, когда говорил, что у нее – паранойя. Ведь теперь во всех симпатичных незнакомцах мужского пола она будет видеть тех, кого подсылала к ней мать… Впрочем, и у этого Мориса в душе достаточно сюрпризов. Только он, в отличие от Кортни, прекрасно держит себя в руках, сохраняя недюжинное самообладание даже в критической ситуации. Этакий довольный жизнью паренек-оптимист, который со всеми ладит и чувствует себя отлично…

Но Кортни с самого начала поняла, что это лишь маска. Когда он уходил из «Твистера», Кортни видела его лицо. И в нем было не только показное отчаяние… В чем-то они похожи Может быть, поэтому ей так грустно и досадно оттого, что Морис ушел, не попрощавшись, оставив лишь короткую записку, написанную тем, за кого он хотел себя выдать…

Ну и Бог с ним. Кортни махнула рукой. В конце концов, ей же никогда не нравились бабники, а этот белобрысый тип с ярко-голубыми глазами – к гадалке не ходи, именно из их числа. Так что его внезапный уход даже к лучшему. Кто знает, может быть, утром ее пожирал бы тот же самый взгляд, что и вчера в «Твистере». Оценивающий взгляд самца, желающего получить свое. Даже если это «свое» принадлежит кому-то другому… Правда, Кортни Вулф принадлежала только самой себе, но мистер Бабник едва ли об этом догадывался…

Окончательно махнув рукой на воспоминания о Морисе, Кортни позавтракала яичницей с беконом и села за руль автокемпера.

– Ну что, Роджер, снова в путь? – поинтересовалась она у машины, как будто та могла ей ответить. – По плану очередной день дороги, хотя ты, наверное, к этому уже привык…

Привычка разговаривать с машиной, как и сама машина, досталась Кортни от отца. Натаниэль Вулф начал путешествовать раньше, чем успел родиться. Его мать, будучи беременной, исколесила половину Северной Америки. Так что, можно сказать, страсть к путешествиям передалась Натану по наследству.

Когда ему исполнилось шестнадцать, он повторил свой подвиг, совершенный еще в материнской утробе, и объехал половину Северной Америки. Только, в отличие от матушки, автостопом. На свое двадцатилетие он сделал себе подарок и отправился в Африку. А потом… потом сложно было бы перечислить те места, в которых не бывал Натаниэль Вулф. Англия, Голландия, Франция, Германия, Австралия и Индонезия – все это входило в послужной список закоренелого холостяка. Но пришло время, и Натан не избежал участи большинства мужчин. Он женился.

Миранда Вулф, в девичестве Ширстон, была особой весьма воинственной и деспотичной. Она, как никто другой, умела властным голосом сказать мужчине «стоп». Что и проделала с Натаниэлем. «Хватит с тебя путешествий, – сказала она сразу же после окончания медового месяца, проведенного в устье реки Амазонки. – Пора переставать быть бродягой и становиться человеком».

Натаниэль не совсем понимал, почему он раньше не был человеком, а теперь вдруг им станет, но в течение нескольких лет Миранда успешно объяснила ему значение слова «человек». Быть человеком, по ее мнению, значило отказаться от всех радостей жизни. За исключением тех, которые Миранда Ширстон допускала скорее для себя, нежели для других. Такими, например, были посиделки с подругами, на которых высшим шиком считалось высмеять кого-то, кто ведет образ жизни, не схожий с тем, которого придерживались собравшиеся дамы.

В общем, в список «запретов для Натана» входили: встречи с друзьями, кроме как по серьезному поводу, то есть по случаю похорон кого-то из них; поездки куда-либо без участия жены; разговоры о поездках куда-либо без участия жены; разговоры о поездках куда-либо вообще; еда в постели – эту привычку Натан приобрел, когда впал в глубочайшую депрессию через год после брака; еда на улице; банка пива перед сном; чтение книги «на сон грядущий» и так далее… Список можно было продолжать до бесконечности… Натан терпел семь лет, а потом решил развестись.

Кортни было шесть лет, когда Натан сообщил о своем решении Миранде. Девочка сидела у дверного косяка, слушала выкрики матери, напоминающие душераздирающее мяуканье мартовской кошки, и пыталась понять, что же означает страшное слово «развод».

Как выяснилось, это слово Миранда Ширстон понимала по-своему. Натан очень любил дочь. Он был одним из тех немногих отцов, которые хотят после развода оставить ребенка у себя. Он понимал, что на это Миранда не согласится никогда, но так же понимал, что жизнь без дочери станет для него невыносимой. Оставалась лишь надежда на то, что Миранда позволит ему видеться с дочерью тогда, когда ему захочется. Но у Миранды было на этот счет собственное мнение. Она не сомневалась, что после развода Натан сойдет с «пути истинного» и пустится «во все тяжкие», то есть снова будет жить так, как раньше. И разве девочке пойдет на пользу общение с отцом, который не имеет приличной работы и постоянно «бродяжничает»?

Однако, несмотря на то что Натаниэль нашел себе превосходную работу и изо всех сил пытался не оправдать чаяний бывшей жены, его общение с Кортни свелось к одному уик-энду в месяц. Так постановило правосудие, к которому не преминула обратиться отчаявшаяся женщина…

Конечно, ни Кортни, ни Натаниэля такое положение дел совершенно не устраивало. Поэтому девочка сделала вид, что записалась на школьный кружок рисования, и все время, свободное от материнского надзора, проводила с отцом. Именно тогда он начал учить девочку борьбе, стрельбе и прочим «неженским» премудростям, что маленькой Кортни было несказанно интересно. Иногда он рассказывал ей о своем детстве, о своей матери, объехавшей половину Северной Америки, о своих путешествиях по Африке и Индонезии. И если раньше Кортни души не чаяла в отце, то теперь мысль о кратких свиданиях, о мимолетных моментах счастья заставляла ее сходить с ума от тоски по Натану. И ценить каждый миг, каждую секунду, проведенную вместе с отцом.

Обман раскрылся только через год, когда Миранда Ширстон захотела побеседовать с руководительницей школьного кружка рисования. Узнав, что дочь не только ничего не достигла на поприще живописи, но и ни разу не посетила занятия, Миранда была в ярости. Вернувшись домой, она рвала и метала, пытаясь заставить Кортни ответить на вопрос, где же все-таки юная мисс Вулф проводила свободное время.