Рапунцель: принцесса без башни - Надежда Николаевна Мамаева

Надежда Мамаева

Рапунцель: принцесса без башни

Глава 1

Лившийся сквозь еще зеленые, лишь с вкраплением золота в кроны деревьев, солнечный свет был мягким. А вот реальность – нет. Об нее-то, бившую в лицо наотмашь ветвями, я уже успела расцарапаться. Кроме того несколько раз споткнуться, ругнуться, извернуться, чтобы не упасть, пригнуться, и еще много каких «-ться», пока преследовала ушлого вора.

Он покусился на единственное ценное, что только и осталось у добропорядочной девушки в бегах. И нет, я не о чести: с нее, увы, сыт не будешь и на рынке не продашь. А вот чесночные сосиски – другое дело! К тому же рядышком с ними, завернутые в тряпицу, в узелке лежали мои последние деньги! И сейчас все это добро удирало со скоростью матерой рыси, припадавшей на одну лапу.

Киса, в меру хромая и без меры наглая, видимо, промышляла в здешних лесах разбоем, потеснив своей мохнатостью других татей. И сейчас, вцепившись зубами в умыкнутую у одной зазевавшейся девицы котомку, резво скакала по опавшей листве и отчего-то даже не помышляла взобраться на дерево. Похоже, рассудила: если полоумная, что неслась за ней, до сих пор не отстала, то и на ствол тоже полезет. А может, пушистая была не только хрома и просто вскарабкаться не в силах.

Так или иначе, наш забег продолжался уже с лучину.

В воздухе весело реяла цепочка сосисок, часть которых каким-то чудом выпросталась из котомки.

В воздухе трепыхалась моя коса, длинная, зараза, как долги короля перед, кажется, всеми герцогами нашей державы (хотя, подозреваю, что владыка и у вельмож некоторых сопредельных стран золота позаимствовал).

В воздухе суетливо били крыльями стрекозы…

Одним словом, все было в движении, а значит, живо… Правда, в моем случае чуть живо, но это уже детали. Бок нещадно кололо, грудь горела огнем, сердце… сердце еще не определилось: разорваться ли ему или выскочить через горло, – и пока только отчаянно молотило о ребра. Отчаяннее лишь билась в мозгу мысль: «Ну, Рапи, догонишь ты эту пакость, и что дальше?! У нее клыки, когти и опыт выживания в дикой природе. А у тебя?..»

А у меня были лишь коса, отчаянная нужда и коротенький кинжал за поясом… И тоже опыт выживания! В ядовитом дворцовом серпентарии, где я трех мачех пережила! Так что счет с ворюгой был примерно равный.

Пушистая, к слову, начала выдыхаться. Ее толстенькие мохнатые бока вздымались все чаще, прыжки стали все короче, а хромала киса все больше. В какой-то момент она обернулась на меня и отчаянно оттолкнулась лапами, будто прыгая через овраг. И это на ровном месте.

На миг воздух вокруг кисы дрогнул, но я не обратила на это внимания, сосредоточившись на том, как догнать эту пушистую поганку. И не раздумывая ринулась следом.

И ровно в том месте, где рысь ни с того ни с сего перескочила ровное место, мне показалось, что я будто нырнула в воду. Воздух на миг уплотнился, чтобы в следующий я уже сделала шаг по опавшей листве.

Киса, на миг замершая, при виде меня удивленно рыкнула, не выпуская украденного из пасти и… вновь дала деру!

– Да чтоб тебя! – выругалась я и продолжила погоню.

Лес замелькал перед глазами, становясь все реже, и в какой-то момент мы с пятнистой заразой выбежали на крутояр. Там-то я в отчаянном прыжке смогла ухватить хвостик сосиски и…

Я не учла две силы: инерции и упорства. Меня дернуло вперед, да так, что одна самонадеянная девица в лучших традициях плуга пропахала грудью опавшую листву. И ладно бы только это! Меня мотнуло, ударило, перевернуло, и я очутилась на краю обрыва, чтобы в следующий миг с него упасть.

Круча была чуть ниже замковой башни. И с нее открывался отличный вид на осеннее море: багрянец, янтарь и охра крон, пронзительная синь неба… Таким пейзажем любоваться и любоваться. При условии, что уверенно стоишь обеими ногами на земле. А вот если оказалось, что твоя жизнь висит на волоске, вернее, на веренице сосисок, как-то не до красот природы.

Одна моя рука держала злополучную копченость, когда я оказалась в подвешенном положении. Вторая же осталась свободной. Так что я выхватила из-за пояса кинжал и тут же воткнула его в расщелину известняка.

Сосиска в правой ладони дернулась. Сверху раздался рык.

Вскинула голову и увидела над собой рысь, которая так и не выпустила из зубов моей котомки и, мало того, даже сейчас тянула ту на себя. Я же и не думала отпускать свою провизию. Сейчас эта копченость была для меня вопросом жизни и смерти.

Мы с кисой посмотрели в глаза друг другу… Пушистая скалилась, топорщила усы, рычала и всем своим видом намекала, что, может, кто-то и заслуживает, чтоб ему подали лапу помощи, вот мне бы она протянула разве что еловую! Если бы могла… Но для этого пришлось бы отпустить честно украденное, а этого мохнатая явно не хотела. Так что вынужденно помогала и тащила одну субтильную девицу наверх.

Мои нервы трещали по швам, от перенапряжения явно трещали и мышцы рысюли, но порвалась первой шкурка! Сосисок.

Так что в моей ладони осталось несколько сарделек, а в сердце – испуг. Я ухнула вниз на добрую дюжину дюймов и не упала лишь благодаря тому, что вторая рука вцепилась в кинжал. Тот вошел по самую рукоять в известняк.

– Мр-р-р, – раздалось сверху осуждающее.

Лесная киса посмотрела на меня с выражением: «Ну и подавись ими, сквалыга несчастная!» А после гордо развернулась, мазнула своим коротким, с черным кончиком, точно обмакнула его в чернильницу, хвостом и гордо удалилась.

А я, осенний пейзаж и сосиски остались. Последние, правда, пришлось отпустить: вторая рука мне нужна была свободной, чтобы хвататься за выступы, а потом и за корень сосны, который оголился, видимо, из-за небольшого обвала почвы.

Так что спустя какое-то время я все же выбралась наверх. Правда, кинжал так и остался воткнутым в ту трещину: то ли под моим весом лезвие погнулось и не захотело выходить обратно, то ли просто клинок плотно засел…

Какое-то время я лежала на краю обрыва, пытаясь отдышаться, глядя на небо, синь которого начали затягивать брюхатые дождем тучи. По поздней осени – так обычное явление… Скоро, похоже, и вовсе ливанет. Вот только я же заночевала в еще зеленом лесу, а сейчас вокруг