Попутного ветра, господин дракон! (СИ) - Добрынина Елена Страница 11

Как только дракон там оказался, к нему бросилась леди Марила. Не знаю, является ли это хоть каким-то для нас оправданием, но такого откровенного непотребства мы не планировали. Я думала, что под воздействием эликсира дама полезет к Гиларду с поцелуями, но она принялась томно стонать и пытаться сорвать с себя одежду. Дракон опешил, однако, думаю, в итоге, смог бы утихомирить разбушевавшуюся под действием зелья женщину, но ледяная корка под ногами, наколдованная Роем, не предоставила ему такого шанса. Не устояв на ногах, дагон Ливейский рухнул прямо в объятья неистовствующей леди Марилы. И тут на сцену вышла я.

Я орала, кричала, топала ногами, рыдала, активно привлекая к себе и к творящемуся на балконе действу. На мои крики тут же сбежался народ во главе с отцом, и все увидели возмутительную картину, которую вряд ли можно было трактовать двояко.

«Какой ужас!» – «Позор!» – «Бедная девочка» – шептались гости. Выдвинуть обвинения в лоб дракону не осмелился никто.

Я смахивала притворные слезы и торжествовала: месть свершилась.

Гилард Ливейский медленно поднялся на ноги, помог сделать то же самое притихшей женщине, обвел взглядом собравшихся, а потом перевел его на меня. И этот взгляд долго снился мне в кошмарах: тяжелый, пристальный, презрительный, брезгливый даже. Словно перед ним что-то настолько мерзкое и гадкое, до чего и дотронуться противно. Потом он взял леди Марилу под руку и, все так же в полном молчании, вместе с ней покинул наш дом. Разумеется, никакого объявления в тот вечер так и не последовало. Не удивительно, что мы решили, будто все договоренности между нами аннулированы.

Ни разу с тех пор дракон не подал о себе ни одной весточки, не интересовался мной или моей жизнью, но помолвку, как выяснилось, так и не разорвал..

После этого случая я несколько дней рыдала, чувствуя себя просто отвратительно. И навсегда запомнила вкус мести: горько-соленый, как те слезы, которые я глотала ночами. Но годы шли, воспоминания блекли, наслаивались друг на друга, и со временем становились больше похожи на дурной сон, приснившийся однажды.

Когда я зашла в кабинет, дракон стоял у окна, заложив руки за спину. Он повернул голову в мою сторону и сейчас внимательно меня разглядывал.

Я словно провалилась в детство. Будто и не было этих восьми лет, и я все еще стою около того балкончика, будь он неладен, или проваливаюсь в свой навязчивый кошмар.. Наяву золотые глаза дракона смотрели на меня все с тем же презрительным выражением, лицо казалось бы абсолютно бесстрастным, если бы не сжатые крепче обычного губы и чуть резче очерченные желваки. От повисшего в воздухе напряжения все волоски на моем теле встали дыбом.

– Значит, Диона дель Фейт... – холодно произнес он, и от звука его низкого голоса что-то завибрировало у меня внутри. – Что вы забыли в Стихийной академии?

– Я здесь учусь, – я старалась говорить ровно, но голос все-таки сорвался.

– С третьим уровнем магии воздуха без всякой склонности к целительству? – это было сказано бесстрастно и хлестко. – К тому, кто вас принял, у меня будут отдельные вопросы. Сейчас же меня интересует, что вас сподвигло заявиться именно сюда?

Я вздохнула поглубже и, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, заставила себя взглянуть в желтые глазищи с черными пульсирующими щелями зрачков.

– Я не хочу за вас замуж, – сказала с вызовом.

– Я осведомлен о вашем нежелании, – сухо ответил дагон, – восемь лет назад вы более чем ясно дали мне это понять.

Уши мои вспыхнули от стыда.

– Но этого вам показалось мало, и вы снова решили напомнить мне о своей неприязни.. весьма характерным для вас способом, – он повернул голову в сторону сиротливо жмущегося к стене змея, и я чуть не взвыла от досады: мокрое, темно-багровое нечто в черных разводах гари рядом с дагоном Ливейским в его строгом черно-бордовом костюме смотрелось дурной злобной карикатурой. Наверняка он подумал, что я специально все это подстроила, чтобы его унизить.

– Или скажете, это не ваших рук дел, и вы не виноваты?

Я сначала закивала, признавая свое авторство, а затем замотала головой, отказываясь признаваться в злонамеренных действиях.

– Кто же тогда? – с оттенком издевательского интереса посмотрел на меня дагон ректор.

– Хрущ! – сообщила, стараясь не представлять, какой идиоткой выгляжу в его глазах.

Но Гилард мрачно усмехнулся и отвернулся от меня, снова смотря в окно.

Я перевела дух и собралась как на духу все ему выложить: и про журнал с чертежами, и про выбор расцветки парусины, и про не вовремя выскочившего жука...

– Я и так был невысокого о вас мнения, – прозвучал красивый, но совершенно равнодушный голос, – а сейчас и подавно вижу, что вы так и остались жестокой, избалованной, безответственной девицей, Ди.

Как он умудрился вложить в это коротенькое, всего в два звука «Ди» столько презрения, я не знаю, но от незаслуженной обиды у меня даже дыхание перехватило. Создатели! И я еще хотела оправдываться перед этой каменной ящерицей?

– Вот и нечего связываться с такой отвратительной особой! – почти выкрикнула вместо этого, – Разорвите помолвку!

– Нет! – Холодно, жестко осадил Ливейский, и, вроде бы, голоса не повысил, а словно каменной плитой по лбу приложил.

– Почему? – я просто отказывалась это понимать.

Он даже не счел нужным ответить.

– Собирайтесь домой, в академии вам не место. Хотели мне досадить? Считайте, что вам это удалось. Больше вам здесь делать нечего.

– Это нечестно! Вы не имеет права! – я пыталась трепыхаться, но вы когда-нибудь пробовали противостоять все уже решившему для себя дракону? Все равно, что о скалу головой биться.

Гилард поморщился от моих криков, потом вдруг повернулся и плавно, без единого лишнего движения, как и вся их братия, подошел ко мне, совершенно бесцеремонно ухватил меня жесткими теплыми пальцами за подбородок и приподнял его вверх, заставляя снова с ужасом вглядываться в налитые расплавленным золотом радужки.

– Ты услышала меня, Диона? Отправляйся домой и готовься к свадьбе, – голос дракона был похож на шапку свежего снега в горах – и бархатист, и холоден одновременно. Снова что-то дрогнуло в груди.. И я разозлилась по-настоящему. Вел себя его драконство как распоследний гад. Хотя, гад он и есть – ящер все же. Он меня, считай, уже выставил вон. Как говорит Милтон, «представление окончено». Оказывается, если уже нечего терять, в тебе просыпается небывалая легкость. Бояться тоже становится совершенно нечего.

Пока гад Ливейский таращился на меня своими змеиными глазищами, я скрутила пальцы в самый что ни на есть простой и оттого доходчивый кукиш и мстительно предъявила его дагону ректору прямо под нос, еще и большим пальцем пошевелила для большей наглядности.

Кукиш возымел просто феноменальное действие. Гилард остолбенел на долю мгновения от такого неприкрытого хамства с моей стороны, но этого времени мне хватило, чтобы высвободиться из его захвата и отойти на шаг назад.

– Видали? – поинтересовалась я. – Вот вам, а не свадьба! – и на всякий случай отгородилась от дагона ректора стулом, стоявшим поблизости, хотя он и не делал попытки приблизиться, просто смотрел на меня так внимательно, будто у меня неожиданно рога выросли.

– Вы холодный, равнодушный, думающий только о себе мерзавец! Да лучше я за каменного истукана выйду! Вот чтоб меня драконы драли, если это не так! Абстрактные .. не вы.. – решила уточнить зачем-то.

– Смотрите внимательно, – я ткнула пальцем в многострадального змея, – вот что вас ждет, если вы не откажетесь от помолвки! – я чувствовала небывалый подъем поэтического вдохновения, – Несчастный и всеми забытый, с пеплом утраченных надежд и подмоченной репутацией.. уж я об этом позабочусь, чтоб дракон меня приобнял.. абстрактный..

– Не я, – подсказал Ливейский, который внимательно следил за моим неожиданным выступлением, – продолжайте..

Ну знаете ли...Я для чего тут распинаюсь?

– Найдите себе другую невесту и отцепитесь от меня! – закончила злобно .– Тем более, что я вам и даром не нужна.