Сердце степи (СИ) - Иолич Ася Страница 14

- Ты решила меня разозлить? - прошипел он. - Я голодный! Я сказал, подай мне еду!

Алай отшатнулась, глядя на ужас в глазах Камайи и на удручённое лицо Ахи-дада.

- Ты что творишь! Она мужа ждёт! - воскликнула Камайя, резко шагая к Туру и занося кулак. - Он выше тебя! Он хас!

- Э! - воскликнул Тур, пятясь. - Я тебе слова не давал, рабыня! Не зли меня!

Камайя сжала челюсти и опустила глаза, отступила и спрятала руки за спину.

- Иди отсюда, девочка, - сказала Аха-дада Сэгил, что стояла, замерев, и с ужасом смотрела на Камайю. - Давай, давай. И ты, Тур, иди... Погуляй, проветрись.

Алай уняла наконец боль, стиснув запястье, наполнила миску, вытерла слёзы и пошла к коврам, куда как раз подъезжал Харан. Она поклонилась, подавая ему еду, потом развернулась и пошла обратно, держась за обожжённое запястье.

- Ты что придумала? - сказала она Камайе. - Поднимешь руку на мужчину - руки лишишься! Ох и несдобровать нам теперь... Что же ты натворила!

Казалось, Камайя скрипнула зубами, но почти сразу она вздохнула и опустила взгляд.

- Прости. Но он не муж тебе. Почему ударил?

- Не разобрался, - сказала Алай, вспоминая, как злобно смотрел на неё Тур.

Это всё Сэгил виновата. Не удержала язык за зубами... Аха на неё разгневалась, ну и Туру заодно досталось. Вот и сорвался. Как тут не сорваться, когда тебя при всех бабушка распекает? Любой мужчина рассвирепеет.

18. Я был неправ

Есть совсем не хотелось. Она вернулась в их с Камайей шатёр и улеглась на войлоках, пытаясь сдержать жгучие слёзы обиды, но получалось плохо. Было жарко, и даже жаворонки с кузнечиками притихли в иссушающем мареве.

- Хэй! Алай!

Она резко вскочила, разглядев очертания Тура в проёме. Он поманил её наружу, но она обиженно отвернулась к войлочной стене.

- Прости, - прошептал он. - Я извиниться хотел. Ну выйди, а?

Сердце стукнуло невпопад и радостно замерло.

- Я хотел попросить прощения за то, что ударил тебя. Я был неправ.

- Я не в обиде, - сказала Алай, выходя наружу. - Я тоже была неправа.

Она глянула на него и отшатнулась. Левая половина его красивого лица распухла и заплыла огромным кровоподтёком, хорошо различимым при свете лун.

- Что... Как? - прошептала она, отдёргивая протянутую было руку.

- В табун полез... Копытом получил, - махнул рукой Тур. - Я скучаю. Так долго тебя не видел, а дада начала ругаться. У меня, понимаешь, взыграло... Как у жеребца по весне. Прости.

Алай стояла, чувствуя, как кружится голова, а в животе всё трепещет от счастья. Она всё же подняла руку и коснулась его лица, стараясь не потревожить опухшую половину.

- Я тоже скучала, - сказала она мягко. - Думала, ты забыл меня.

- Как забыть тебя? - спросил Тур, шагая к ней и тоже гладя её по щеке. - Не могу я.

Он шагнул к ней вплотную и вдруг поцеловал её, потом погладил по шее и плечу, и скользнул рукой ниже, второй рукой обнимая за талию.

- Что ты делаешь? - в ужасе спросила Алай, отступая на шаг и отталкивая его руку. - Тур!

- Хочу быть с тобой. Хочу порадовать тебя так, как не радует твой муж. Не мешай.

Алай на миг замерла, но тут же шарахнулась от него, чуть не споткнувшись о кочку.

- Нет, нет! - пробормотала она. - Так нельзя! Уходи!

- Останься! - воскликнул Тур. - Я сказал, останься!

- Так нельзя! Я замужем!

- Замужем? Ты хоть знаешь, для чего твой так называемый муж взял тебя? Он везёт тебя Ул-хасу, чтобы продать и получить за тебя золото! Как думаешь, почему он бережёт тебя, для чего? Он месяц не прикасается к тебе, хоть над ним все потешаются! Какой мужчина это стерпит? Он продаст вас обеих и получит золото!

- Это неправда... неправда, - прошептала Алай, мотая головой.

- Правда! Пока ты нетронутая, тебя могут купить задорого и отправить оттуда в Телар, как степную диковинку!

- Нет...

- Да! Проверь сама, коль не боишься! - яростно воскликнул Тур. - Он говорил об этом на торгу! О том, что везёт девушку Ул-хасу! Попробуй прийти к нему как жена, и сама всё увидишь! Раз он муж тебе, как ты утверждаешь!

Он резко дернул плечом, развернулся и зашагал прочь, злобно топая. Алай стояла, спрятав лицо в ладони, и не хотела верить, но почему-то верила.

Он не бьёт её, чтобы не испортить товар.

- Эй! Ты с кем там? - высунулась Камайя, по-видимому, разбуженная их разговором. - Давай в шатёр.

- Уговариваю духа Рэх послать дождь и прекратить жару, - сказала Алай, и губы были будто чужими.

- Ну и время ты выбрала, - поёжилась Камайя, запахиваясь в покрывало. - Тут у вас по ночам как у нас в конце ноября.

Алай вернулась в шатёр и улеглась на свой войлок. Харан действительно нуждался в деньгах, и Утар слышала это. Он не хотел заниматься продажей коней. И он действительно вёз Камайю в Улданмай, она сама не отрицала этого. Правда, она не была юной. Она была лет на семь старше Алай, а двадцать пять - уже приличный возраст. За такую невольницу много не выручишь. Значит, он решил продать и её, Алай, и именно поэтому так расстроился, что отец настоял на заключении брака у озера, где его освящают духи. Но что какие-то законы для убийцы? Что ему месть духов? Отправится его душа после смерти в тело какого-нибудь навозного жука, и всё. Страшное наказание!

Тур прав. Он прав. Птица туу кричала из травы, из холодной росы, и крики рвали душу. Отец отдал её этому бородатому чудовищу. Но... Но что если это всё же неправда?

Туу кричала и кричала, и каждый крик раскачивал мысли то в одну, то в другую сторону. Алай встала и шагнула из шатра, босиком, в мокрую ледяную росу на траве.

Полог приветливо пустил её внутрь, в темноту, освещённую растущей Гэб, что заглядывала через откинутый войлок крыши. Харан спал. Алай пару мгновений стояла в нерешительности, потом вспомнила пальцы Тура на своей шее, зажмурилась и дёрнула за завязку халата.

Коричневый, окрашенный корнем мэйхо халат скользнул на пол, и кожа покрылась мурашками от ужаса, но она усилием воли отогнала этот страх и потянула за завязки рубашки, потом развязала поясок штанов. Харан шевелился во сне. Она сморщилась, унимая заходящееся сердце, нагнулась и нырнула к нему под одеяло.

Харан вздохнул во сне, потом поёрзал. Она прижалась к его спине. Стыд обжигал щёки изнутри. Он поёрзал ещё, потом попытался перевернуться на другой бок, и тут рукой наткнулся на Алай.

Он замер на мгновение, как и Алай, потом осторожно поднял руку, завёл за спину и коснулся её, ощупывая, и тут же дёрнулся, отодвигаясь на край постели.

- Ты... - прошептал он, потом встал, поднял халат и швырнул ей. - Оденься.

Он резко развернулся и вышел. "Йет, йет" - донеслось снаружи.

Алай безжизненно сидела на постели, даже не пытаясь двигаться. Значит, это правда.

Она оделась, вяло пихая руки в рукава рубашки, и ушла в их с Камайей шатёр, шаркая ногами по стылой осенней ночной росе.

19. Раздели со мной пищу и кров

Эным ходила кругами, еле переставляя ноги. Девчушка из Далым-хасэна ходила за ней, пытаясь заслонить от солнца тканым навесом на шесте, но жаркий ветер не считал это помехой, бросая горсти пыли в эным со всех сторон.

- Духи гневаются на нас, - сказала ей вторая эным, помоложе, передавая пиалу с оолом, который весьма условно можно было назвать холодным. - Надо принести в жертву барана.

- Или того, кто согрешил, - усмехнулась первая эным. - Девочка, иди в тень. Тебе ещё жить да жить. Я уж найду, куда заползти.

Алай сидела у шатра Расу-хасэна, прячась в тени и вытирая слезящиеся глаза. Конечно, это песок. От песка они слезятся, и больше нет причин. Она так и сказала отцу, когда встретила его днём, когда он шёл с Туром в Куд-хасэн.

- Воды привезите, - сказала Аха-дада из шатра у неё за спиной. - Оол жирный. Жарко.

- Там есть в шатре. Я принесу, - сказала Камайя, которая сидела, обмахиваясь, под навесом у очага.