Вспомни меня. Книга 2 - Виктория Валентиновна Мальцева Страница 14

Мне плевать на все возможные причины всего сущего на земле. Он улыбается! А я не видела его улыбку… сотни, нет, тысячи лет. И мой рот невольно тоже растягивается.

Но Альфа вдруг почему-то перестаёт улыбаться. Нет, на этот раз не из-за того, что огорчён, а по какой-то другой причине. Его глаза как-то слишком внимательно смотрят на мои губы, и мне не нужна память, чтобы догадаться, почему. Его желания так очевидны, что их, кажется, можно ощутить физически.

Я только начинаю осторожно к нему приближаться, когда его высокомерие и непоколебимость обрушиваются на меня одним нескончаемым, цикличным потоком… потребности.

Мда. Выходит, у него всё-таки есть потребности, и он, оказывается, от них зависим. Они подло срывают с него корону, выбивают из-под ног трон и заставляют прижиматься ко мне губами. А когда я открываю рот, чтобы ему было удобнее, у него совсем царственный разум сносит.

Люди слышали, как он выл от боли и страха. А слышал ли кто его удовольствие? Как такой негромкий звук способен быть настолько пронзительным, что всё тело покрывается мурашками? А вызывать такое торнадо внутри?

Когда его пальцы касаются кожи на моей талии, я на время забываю дышать. Они прижимаются к моим рёбрам, и шторм внутри меня превращается в цунами, но, когда они неожиданно сдавливают мою голую грудь, я трезвею.

И залепляю пощёчину.

Его губы алые, как и обе щеки, хотя хлестнула я только по одной, а зрачки ненормально расширены. Ему нужно время, хоть и короткое, чтобы собраться с мыслями, вдохнуть и выдохнуть:

– Извини… Я сделал больно?

– Нет! Не больно. Но ты… вообще охренел?

– В каком смысле? – шёпотом спрашивает он.

Его зрачки уже успели приняли нормальный человеческий размер, но зато глаза теперь расширены так, будто у меня три головы, и он в ужасе. Серьёзно? Меня боится?

И правильно делает!

– Ты куда руки свои суёшь?! – то ли уточняю, то ли напоминаю я.

Нет, он всё ещё заторможен, видно, не вышел до конца из транса. Да, было очень приятно в моменте, с этим нельзя не согласиться. Но он же всё сам и испортил!

Он ещё некоторое время смотрит на меня ошарашенно, потом проводит по лицу рукой и когда убирает её, я наконец, вижу привычного Альфу.

– Прости. Это больше не повторится.

Он резко поднимается и направляется к берегу.

– Эй, ты куда? – кричу ему вдогонку.

Разве это безопасно – уходить на такое расстояние? А вдруг с ним что? А если ко мне кто-нибудь нагрянет, пока его нет?

Но никто ко мне не наведывается добрых пару часов. Солнце за это время успевает перекатиться на другой бок и покраснеть. Дни всё короче и короче.

– Ты где был? – спрашиваю его, когда возвращается.

Я и поплакать, и поспать за это время успела, и обдумать всё тридцать три раза, заново взвесить и ещё несколько раз пережевать. Как ни крути – я права, ну если логически, но внутри есть такое подлое и острое чувство, что нет.

– Нужно было побыть одному. Бывает у тебя такое? – бросает короткий на меня с прищуром взгляд.

Альфа вернулся теперь окончательно. Не только в пространственном смысле, но и в принципиальном. Потому что одновременно с облегчением меня придавило чувством ущербности и острой потребности всё вспомнить, чтобы не ощущать себя полной дурой. Каким-то неясным образом я буквально осязаю кончиками пальцев, что это я сделала глупость, а не он.

Он всё знает и всё понимает, и именно этот факт, а не мы сами и каждый по отдельности, воздвигает его статус на непреодолимое между нами расстояние.

Глава 8. Маяк

Lykke Li - NO HOTEL

На самой вершине высокой скалы возвышается одинокий юноша в белой рубахе, подпоясанный красным широким поясом. Его взор устремлён в кажущуюся бесконечной серую даль океана, а глаза вечно ищут черты проплывающих каравелл. Он всю свою жизнь ждёт их, чтобы подмигнуть одним глазом, а они, показавшись лишь на короткие минуты, всегда проходят мимо. Печаль его неумолима, как и вечная суета кораблей.

– Господи… и это всего в дне хода от землянки!

– Даже меньше, – слышу за спиной.

– Кто ещё знает о нём?

– Никто.

Да, конечно. Никто, кроме Альфы, не забредал так далеко.

– А Хромой? – вдруг вспоминаю я.

– Мы здесь не проходили, я нашёл его на обратном пути.

У маяка есть ещё тоненький металлический поясок поверх красного, а его край ровной линией ниспадает до самой земли. Только очень внимательный и зоркий глаз разглядит примыкающую к его верхнему концу дверцу.

– Там есть что-то внутри? – не дыша, спрашиваю я.

– Конечно, – таинственно отвечают мне.

Краска на металлических поручнях облупилась, а на самих ступенях стёрлась полностью. С неровной стены крупными хлопьями облетела побелка, и там, где теперь её нет, зияют яркие кирпичные пятна.

Лестница, хоть и неудобная, скоро заканчивается и мы выбираемся на добротный деревянный помост, плотно и надёжно опоясывающий тело маяка, словно юбка. Альфа смело подходит и стучит кулаком в деревянную, тоже всю облинявшую дверь, потом шарит прямо над ней рукой и почти сразу находит то, что искал. Ключ отмыкает замок, возле которого всё ещё видны остатки когда-то красной краски. Дверь, такая уставшая от ветров и полуденного солнца, что аж больно на неё смотреть, открывается без скрипа.

Мы входим внутрь, Альфа, конечно первым, а я за ним.

В этот момент меня обуревает смесь противоположных и самых неожиданных эмоций. Во-первых, страх, что хозяин этого места нам не обрадуется, во-вторых, неуёмная радость от того, что мы набрели пусть и на заброшенное, но всё-таки жилище, а в-третьих, затаившееся предвкушение чего-то острого, пряного, и одновременно мягкого, комфортного и очень важного.

Внутри оказывается просторная комнатка. Посередине стол с двумя стульями, у стены полукруглый камин, а напротив него высокий буфет из добротного тёмного дерева. Верхние его дверцы резные со вставленным молочного цвета стеклом, и за ним отчётливо различаются вазочки, коробочки, баночки. Но это не самое интересное здесь – есть ещё лестница, ведущая наверх.

– Ты бывал здесь раньше? – наконец, решаюсь я спросить.

– Угу.

– А что наверху?

– Ещё комната. Пойди посмотри, если хочешь.

Сам он сбрасывает рюкзаки на пол и без промедления направляется к старинному, потемневшему то ли