Дарья Кузнецова - Модус вивенди Страница 22

Потом он начал двигаться. Шаг вперед. Шаг назад. Снова шаг вперед. Два шага назад… Размеренно, плавно, и в каждом движении чувствовалась его не единожды отрепетированная выверенность. А самое главное, каждый шаг отличался от предыдущего – положением стоп, коленей, корпуса, скоростью и паузами. И каждая из этих мелочей явно имела смысл.

Постепенно в вязь движений начало вовлекаться все тело. Шаг, взмах руки, положение головы и наклон корпуса – идеальный контроль над собой. На такое не был способен ни один человек, и даже наши сложные совершенные машины не смогли бы приблизиться к подобному, разве что голограммы. Просто потому, что все мы имели вес и инерцию, были привязаны к земле под ногами, а вар мог легко оборвать движение на середине, мгновенно изменить его направление. Он был невероятно пластичен, движения плавно перетекали друг в друга. Он как будто существовал в совсем другом мире с другими законами.

Это походило на умопомрачительно сложный танец, который не нуждался в музыке.

Не танец – нечто несравнимо большее, совершенное, высшее воплощение самого понятия движения.

Остальные вары молча стояли и наблюдали за этим представлением, и мы тоже. Не знаю, как Ветров, но я просто не могла отвести взгляд от тонкой белоснежной фигуры.

В какой-то момент «танцор» вдруг вновь неподвижно замер, но на этот раз пристально и выжидательно глядя на того одиночку, который пришел последним. Несколько секунд тишины, и напротив первого мужчины остановился второй.

Точно так же избавился от плаща, вот только выдерживать паузу не стал.

– Так они что, жестами общаются, что ли? – вполголоса мрачно поинтересовался у меня над ухом Ветров, разрушая очарование момента. Я смущенно кашлянула; залюбовавшись, я напрочь забыла, что вообще происходит и где я нахожусь.

– Ну… жестами это назвать слишком примитивно, – осторожно возразила я. – Но… да, похоже на то. Это… многое объясняет, – со вздохом резюмировала я.

Это действительно объясняло очень многое. И плащи, избавляющие от необходимости постоянно контролировать каждое свое движение и свою мимику, потому что выражения лиц явно как-то участвовали в этом странном диалоге наряду с частями тел. И простота, отрывочность их речи. И представление варов о людях как о примитивных существах; из всех знакомых видов я могла назвать только пару, представители которых могли похвастаться подобной точностью движений, и оба они относились к числу наименее изученных негуманоидов. И неадекватную реакцию на людей и прочих подобных разумных: Бог знает, какие жесты у них что значат!

Не надо быть провидцем, чтобы догадаться, насколько серьезно и щепетильно вары относятся к этому своему способу общения. Я не удивлюсь, если окажется, что у них именно жест обладает силой нашего написанного слова, и именно сделанное подобным образом заявление содержит самую важную информацию.

А атмосфера вокруг «сцены» заметно накалялась. Тот, что был инициатором разговора, явно начинал злиться и проявлять агрессию, а его собеседник между тем оставался подчеркнуто спокойным. Зрители на первый взгляд сохраняли неподвижность, но я кожей чувствовала, что в зале не все так спокойно и ровно, как кажется. В настроениях толпы ощущался разброд, зрел какой-то непонятный стороннему наблюдателю конфликт. И причиной тому явно был спор двух танцоров, кем бы они ни были.

– И что они говорят? – задумчиво уточнил Одержимый.

– Если бы я знала! – я могла только удрученно развести руками. Для того чтобы расшифровать целый язык, к тому же весьма сложный и необычный, нужно было много времени, соответствующего оборудования и специалистов. – Они явно спорят. Мне кажется, молодой, который начал первым, нечто вроде бунтаря. Он агрессивен, не пытается этого скрывать и явно ругается на своего старшего собеседника. А тот… наверное, продолжает стоять на своем, что бы это ни было.

– Решают нашу участь? – хмыкнул ротмистр.

– Не исключено, – я пожала плечами. – Но только в контексте какого-то более важного вопроса; я не думаю, что из-за нас они собрались бы такой толпой и так распинались. Скорее, мы подвернулись под руку то ли наглядным примером, то ли дополнительным аргументом. И мне почему-то больше нравится точка зрения вот того, пожилого.

– Учитывая, что ни одного, ни другого ты в глаза не видела и сама не понимаешь, о чем речь? – со смешком переспросил он.

– Это… Интуиция, наверное. Почему-то мне кажется, если победит первый, нас убьют. Очень может быть, с особой жестокостью, – вновь тяжело вздохнула я. – Жалко, очень мало информации, невозможно понять, что именно происходит. Хотя я не могу отделаться от ощущения, что это нечто политическое. Может, правда, а может, это призма личного опыта. Эти двое…

– Молчать! – вдруг раздраженно рявкнул конвоир, стоявший рядом со мной.

Дальнейшие события уложились в какие-то доли мгновения, в два торопливых удара подскочившего к горлу сердца.

Дыхание перехватило, как будто следом за этой командой на меня должен был обрушиться тяжелый сокрушительный удар. Но тот не последовал. Одержимый неуловимо быстрым скользящим движением оказался у меня за спиной, обхватил одной рукой и полой плаща, плечом закрывая от конвоира, и тихо, с отчетливой угрозой процедил:

– Следующий оторвать голова.

Все произошло быстро и тихо, почти бесшумно, и я была почти уверена, что этой сцены никто не заметит. Однако вары оказались гораздо наблюдательней, чем я ожидала: часть внимания окружающих явно сосредоточилась на нас.

Кажется, второй конвоир попытался повторить то же, что сделал первый, проигнорировав предупреждение. Напрасно.

Я оказалась полностью окутана плащом своего охранника, так что наружу торчала только голова. Руки мужчины крепко обняли меня поверх плеч, не давая шелохнуться. По полу от Одержимого к вару скользнула плотная и удивительно контрастная тень, в таком виде напоминающая большую кляксу. Еще мгновение, и конвоир судорожно дернулся, агонически вытянулся всем телом, после чего осел на пол. Судя по положению тела и странно натянувшемуся капюшону плаща, свою угрозу Одержимый выполнил в точности.

– Я был предупреждать.

В повисшей плотной и неподвижной тишине низкий хриплый голос Ветрова, промодулированный переводчиком, прозвучал особенно отчетливо и даже зловеще.

Чтобы не выругаться, пришлось раздраженно закусить губу. Не время сейчас было скандалить между собой; вот если выживем, тогда и выскажу Одержимому собственное недовольство. Ох уж мне эти мужчины с их благородной прямолинейностью! Нет, я была благодарна ротмистру за защиту, но… можно было обойтись без трупа? Почему если отрывать, то сразу голову? И зачем вообще что-то отрывать?! В конце концов, убивать меня этот страж явно не собирался, можно было обойтись симметричным ответом!

Спорщики на арене замерли. Вообще все вокруг замерли, весь мир на несколько секунд остановился, будто привыкая к какому-то резкому и неожиданному изменению. А потом присутствующие взбурлили оживленным шушуканьем, волнами подаваясь от нас в стороны. В шелесте голосов чудились испуг, растерянность и недоверие.

Старший из до сих пор не шелохнувшихся танцоров принял странную и даже почти забавную позу: согнув колесом спину, раскинул руки в стороны параллельно полу, став похожим на грифа-стервятника. Но на окружающих эта поза произвела отрезвляющее воздействие. Перешептывания стихли, младший танцор достал откуда-то свой плащ и удивительно поспешно слился, смешавшись с толпой.

Старший же, вытянув руки вдоль тела, скользящим шагом подошел к нам. Замер на расстоянии метра с бесстрастным выражением лица, разглядывая обоих. Я чувствовала, как напрягся под этим взглядом Ветров, кажется, готовый в любой момент повторить удар, но вар не спешил нападать.

– Ты причинить смерть. Почему? – проговорил инородец. Кажется, выражать эмоции в устной речи они не умели совершенно и использовать для этого мимику не привыкли. Но мне показалось, что на внезапную смерть сородича мужчина отреагировал любопытством. А вот чего в нем совершенно определенно не было, так это обиды или гнева.

– А как же не тема для разговор? – со смешком уточнил Ветров, вызвав у меня желание его стукнуть.

– Ты уметь…? – спокойно уточнил вар, опять использовав то странное слово, определявшее их разговор жестами.

– Ветров! – одернула я явно готового вступить в полемику Одержимого. Тот на мгновение запнулся, явно борясь с раздражением и сдерживаясь от ругательств, после чего все-таки ответил на первый вопрос:

– Он был пытаться бить. Я был предупреждать. Он был не слушать.

– Был пытаться бить ты? – уточнил танцор.

– Нет. Он, – ротмистр дернул локтями, видимо, указывая на меня. Было непонятно, почему он до сих пор не выпустил меня из охапки, хотя основная опасность миновала, но я предпочла промолчать. В конце концов, ничего столь уж предосудительного Ветров не делал, обнимал исключительно прилично, а мешать ему выполнять его работу так, как он сам считал нужным, я не хотела. Во всяком случае, пока он не мешает мне. Да и, если уж совсем честно, мне самой так было спокойней: я теперь окончательно убедилась в способности Одержимого защитить меня от палачей и расстаться с этой защитой пока была не готова.