Дарья Кузнецова - Модус вивенди Страница 23

Вар некоторое время продолжал стоять неподвижно, мы напротив него – тоже. Потом мой капюшон как будто дернуло порывом ветра, срывая с головы. На мгновение стало очень страшно. Руки Ветрова сжали меня чуть крепче, а вокруг ощутимо потемнело, будто мы смотрели на мир сквозь плотную вуаль.

Но больше ничего не случилось. Присутствующие не двинулись со своих мест в стремлении немедленно меня убить, а наш собеседник только пристально впился взглядом в мое лицо. И мне ничего не оставалось, как разглядывать его в ответ.

Я, наверное, была первым человеком за всю историю контактов двух видов, глядящим в глаза живого вара. От этой мысли было тревожно и захватывало дух, как будто я стояла над пропастью и намеревалась в нее прыгнуть.

Глаза у инородца были странные – несколько больше человеческих, с очень широкой серебристой радужкой с отчетливо блестящими в глубине искорками, – похожие на ту ткань, из которой они делали свои плащи. Узкое лицо с выраженными скулами и надбровными дугами, тонкие губы, острый подбородок, совершенно человеческие морщинки в уголках глаз и губ. Если бы он был человеком, я бы при ближайшем рассмотрении дала ему лет шестьдесят-семьдесят. Современных, при средней продолжительности жизни порядка ста лет.

Немая сцена длилась несколько долгих секунд, и самым громким звуком в окружающей тишине мне казалось собственное дыхание и встревоженно-торопливый стук сердца. Полностью сосредоточившись на том, чтобы не шевелиться и держать лицо неподвижным как восковая маска, я мысленно молилась, чтобы удача не изменила нам и дальше.

В конце концов незнакомец, кажется, насмотрелся и сделал какой-то вывод.

– Да, – тихо проговорил он, скользнув безразличным холодным взглядом по мертвому телу сородича. – Долг и право, – пояснил он явно для нас и сделал какой-то сложный жест ладонями – для своих. Мой капюшон был вежливо и аккуратно возвращен на место, и я позволила себе немного расслабиться. – Отдыхать, – скомандовал вар, опять одновременно отдавая жестами какую-то команду. Без споров и возражений окружающие начали дисциплинированно расходиться, тихонько шушукаясь между собой и, кажется, с любопытством поглядывая на нас.

Революцию отменили указом свыше?

– Я хотеть задавать вопросы, – сообщила я, немного осмелев в связи с неожиданной общительностью незнакомца.

– Не время разговор, – спокойно возразил он. Это было уже что-то новенькое, отличное от «тема не разговор», и внушило оптимизм. – Время думать и «общаться жестами». Вы отдыхать, – повторил вар. – Он проводить, – добавил он, когда рядом с нами остановилась фигура в плаще. И я не стала упорствовать. Во-первых, мне понравился его ответ, дававший надежду на продолжение разговора, а во-вторых, я порадовалась предоставленной возможности немного обдумать происходящее. Я привыкла к размеренной жизни, когда все идет ровно и без особенных потрясений, – у меня даже работа обычно протекала без подобных экстремальных поворотов и трупов! – и очень не любила, когда события начинали сыпаться на голову как из рога изобилия. А последнее время, с момента знакомства с Одержимым, это случалось удручающе часто. Даже появилось ощущение, что это именно он притянул себе на голову последние происшествия, а я просто удачно оказалась рядом.

Но интуиция цесаревича определенно была достойна восхищения.

По сложившейся традиции до временного дома мы добирались в молчании. Сопровождающий не пытался нарушить тишину и что-то у нас узнать, а мы думали каждый о своем. Впрочем, внятных результатов эти размышления иметь не могли: мысли заполошно скакали с одного вопроса на другой и никак не хотели укладываться в ровные цепочки. Я то строила предположения, свидетелем какого скандала мы стали и почему он так быстро и скомканно завершился, то гадала о личности главного нашего собеседника, то пыталась придумать, почему тот столь спокойно отреагировал на смерть сородича. Двух, если считать моего предыдущего собеседника. Да и слишком агрессивное поведение Одержимого не давало покоя. И странная реакция плаща на его слова. И еще тысяча мелких и крупных вопросов, толкающихся и наползающих друг на друга.

– Игорь Владимирович, почему вы убили того вара? – спросила я, когда мы оказались вдвоем.

– Так я и знал, что не промолчишь, – хмыкнул Ветров, насмешливо разглядывая меня. – Какое тебе до него дело?

– Мне непонятно, зачем лишать жизни разумное существо, когда прекрасно можно обойтись без этого, – я пожала плечами, продолжая испытующе разглядывать его.

– Это моя работа. Если убил, значит, так было надо, – недовольно поморщился он.

– Постарайтесь, пожалуйста, по возможности обходиться более гуманными средствами, – вздохнула я и поспешила перевести тему, чтобы не превращать разговор в очередной обмен шпильками: – Господин Аристов говорил, что вы способны осуществлять мгновенную связь с Землей. Каковы ее возможности? Неплохо бы передать сообщение домой: нам повезло узнать очень много нового, не хотелось бы, чтобы эти сведения в случае чего пропали.

– Не слишком-то ты веришь в мои силы, – ухмыльнулся мужчина.

– Я предпочитаю учитывать все варианты, – мягко возразила я. Он пару секунд буравил меня взглядом, но потом все-таки нехотя пояснил:

– Во-первых, связь не мгновенна, а во-вторых, она не слишком-то удобна, позволяет передавать только звуковую информацию, то, что можно наговорить словами. Поэтому отправить запись с нейрочипа не получится, – пожал плечами он.

– Ну хоть что-то, – не стала возмущаться я. Учитывая, что без специального громоздкого и сложного оборудования, которое мы и хотели установить на территории варов, связи с домом не было вообще никакой, это был не самый худший вариант. – Текст должны проговаривать вы? Тогда я, с вашего позволения, составлю послание, – сказала я, когда Ветров кивнул в ответ на вопрос.

Я прошла к себе в комнату, чтобы положить плащ, Одержимый невозмутимо прошествовал следом и без приглашения уселся на край кровати. Впрочем, я не удивилась такому поведению: ожидала чего-то подобного. И вместо негодования спокойно присела на приличном расстоянии от мужчины, сосредоточившись на работе с нейрочипом. Не хватало не только письменного стола, но и письменных принадлежностей: не люблю сочинять речи и письма в голове, с бумагой выходит гораздо лучше.

Но в итоге передача сообщения прошла спокойно. Правда, что именно в итоге отправил Ветров, я не знала, вслух он это не проговаривал, и у меня остался смутный осадок подозрения, что с мужчины сталось бы добавить отсебятины или все переврать. Утешало только, что результат будет на совести Одержимого.

– Спасибо. Думаю, до завтра можно немного расслабиться и отдохнуть, – проговорила я.

– Можно. Отдыхай, – со смешком сообщил мужчина, не двигаясь с места. Более того, насмешливо покосился на меня и откинулся на спину, заложив руки за голову и прикрыв глаза. Я пару секунд помолчала, пытаясь сообразить, что происходит. Но так и не поняла и сообщила прямо:

– Вам следует пройти в свою комнату.

– Нет, спасибо, – не открывая глаз, сообщил он все с тем же безмятежно-ехидным выражением лица, даже не повернув в мою сторону голову.

– Что ж, в таком случае в другую комнату следует уйти мне, – кивнула я, решительно поднимаясь с места. Правда, уйти далеко не успела. Ветров рывком сел, и его пальцы сомкнулись на моем предплечье.

– И ты останешься здесь, – мрачно проговорил он, снизу вверх буравя меня тяжелым недобрым взглядом.

– Игорь Владимирович, это неприлично, – вздохнула я.

– Ты дура, или тебе просто жить надоело? – насмешливо вскинув брови, уточнил мужчина. – Вынужден тебя разочаровать, я намерен выполнять свою работу.

– Я не понимаю, что вы… – начала я, совершенно растерявшись.

– Ты уверена, что они не явятся отомстить? На смерть своих им, похоже, плевать, а вот за то, что мы стали свидетелями их самой большой и страшной тайны, могут и убить.

– Но они же не вторгаются на личную территорию, – возразила я исключительно для порядка. Как бы мне ни хотелось оспорить заявление мужчины и избавиться от его общества, спорить было глупо.

Грош цена сейчас была всем нашим сведениям о поведении варов. Они никогда не убивали своих, никогда не допускали посторонних в свои синие башни, не было ни одного свидетеля этих их разговоров… И не было никаких гарантий, что, начав нарушать традиции и эти свои «никогда», они не нарушат еще одно.

– И ты готова поставить на это утверждение свою жизнь? – губы Ветрова растянулись в знакомой мерзкой ехидной ухмылке, и мне в очередной раз захотелось его стукнуть. Просто так, чтобы больше не строил подобных гримас.

В очередной раз сдержавшись, я коротко кивнула, вздохнув.

– Вы правы, это разумно, – кажется, своей покладистостью мне удалось его удивить. – А как теперь быть с душем? – осознала я еще одну немаловажную проблему.