Карен Монинг - В оковах льда Страница 23

Он смотрит на складку плаща, туда, где под длинной кожаной полой, которая доходит до шнурков на моих высоких кедах, спрятан меч. Сейчас май, и уже почти слишком жарко, чтобы продолжать носить мою любимую черную кожу. Скоро придется таскать меч за спиной и мириться с тем, что все на него таращатся и хотят забрать. Это сейчас мало кто знает, что меч у меня. Хотя моя репутация реально начинает меня опережать. Джо сказала, что я легенда!

— Только попробуй, чувак — Я нахально выхожу на тренировочное поле, между ним и его людьми. Там их пара десятков, все вооружены до зубов, все потеют, и над ними тучей поднимается вонь. Тонкий нюх иногда просто жуть как неудобен. Джайн гоняет их без жалости. Интересно почему. Сейчас ночь. Обычно ночью они охотятся, патрулируют, делают улицы безопаснее.

Мы смотрим друг на друга.

Он смягчается. Как всегда. Ему сложно смотреть на меня и продолжать злиться. Глядя на меня, он будто видит своих детей. У Джайна пунктик насчет детей. Они с женой подбирают сирот направо и налево. Не знаю, как он всех их кормит. Но Джайн не дурак. Подозреваю, он тоже запасся содержимым парочки магазинов. До сегодняшнего дня казалось, что мы играем по одним правилам. Бери много, но оставляй и другим.

Больше правил нет. Кто-то подчистую опустошает полки. Это не цивилизованно.

— Проклятье, Дэни, я за тебя волновался!

— Перестань, Джайн. Я могу о себе позаботиться. Всегда могла.

Он смотрит на меня так, что мне становится неудобно, он словно готов обнять меня по-отечески и вытереть струйку крови с моей щеки. Я вздрагиваю. Моя боевая рука зудит, и я хочу ее почесать.

— Теперь я здесь. Хватит тянуть время. Какого Невидимого мне убить первым?

— Знаешь, почему мы сегодня не охотимся?

Мне не нравится болтовня, поэтому я просто смотрю на него.

— В клетках нет места. Иди почисти их для меня. И не уходи, пока не закончишь.

Он снова смотрит на меч, оттопыривающий мне плащ, а потом делает то, к чему я уже привыкла. Он смотрит на своих людей, потом снова на меня, спокойно и оценивающе. В такие моменты он не видит во мне ребенка. Он видит помеху.

Я хорошо знаю Джайна. Лучше, чем он сам себя знает.

Сейчас он думает, смогут ли они отнять мой меч. Позволит ли он своим людям убить меня, чтобы им завладеть. Если я скажу это вслух, он будет до последнего все отрицать. Он верит, что правда беспокоится обо мне. Он бы забрал меня к себе домой, к своей жене, сделал частью своей семьи, дал мне то, чего, по его мнению, мне не хватает.

Но между нами — блестящая проблема в четыре фута огромной мощи. Она все меняет. Я не ребенок. Я — то, что стоит между ним и тем, что он хочет заполучить любой ценой. И он далеко не уверен, что не сделает чего-то очень плохого во имя благих целей.

Мой меч и копье Мак — это единственные орудия, которыми можно убивать Фей. Что превращает их в самый дорогостоящий товар не только в Дублине — во всем мире. В этом Джайн похож на Бэрронса. Он хочет убивать Фей, а у меня есть оружие, которое для этого нужно. Он ничего не может с собой поделать. Он лидер. Причем хороший. Каждый раз, когда видит меня, Джайн инстинктивно тянется к тому, что, как он думает, может у меня забрать. Однажды он, пожалуй, даже попытается.

Я ничего не имею против.

Я такая же.

Я замечаю момент, когда Джайн решает, что рисковать пока не стоит, потому что он все еще не уверен, что я не убью кого-то из его людей, а то и его самого. Я поддерживаю эти его сомнения — в его подсознании, откуда подобные и берутся.

Он говорит что-то милое, но я не вникаю. Джайн хороший человек, в прямом смысле этого слова. Но менее опасным он от этого не становится. Некоторые считают, что я немножко шизанутая со всеми своими суперсилами. Это не так. Я просто вижу, как люди выдают себя. Вижу мелочи, на которые другие не обращают внимания, к примеру, какие мускулы напрягаются в пальцах, когда они смотрят на меч и представляют, каково это — сжимать его в руке, или как отводят глаза, когда говорят, будто их радует, что это моя ответственность, а не их. Забавно, как сознание и подсознание разделяются, словно вообще друг с другом не контачат. Чуваки, они постоянно контачат. Я эмоциональный теннисный мячик между двумя ракетками: то я не могу дождаться секса, то считаю сперму самой отвратной в мире вещью. В понедельник я схожу с ума по Танцору, во вторник ненавижу его за то, что мне на него не плевать. Я просто мирюсь с этим, концентрируюсь на том чувстве, которое испытываю чаще всего, и держу рот на замке с остальными. Но у большинства людей Ид[16] и Эго[17] живут на разных этажах сознания, в разных квартирах, и двери между ними заколочены фанерой, будто между кровными врагами, которые ни за что не хотят встречаться.

Ро считала, что все эти подсознательно-сознательные дела имеют какое-то отношение к тому, какой я стала. Она говорила, что у меня какая-то синестезия и все отделы моего мозга контактируют друг с другом. Старая ведьма всегда играла со мной в психоаналитика (ну да, она была психом, а я аналитиком). Она говорила, что мои Ид и Эго — лучшие друзья, они не просто живут на одном этаже, они спят в одной постели.

И мне это нравится. Освобождает кучу места для других вещей.

Я стартую, настраиваюсь и делаю то, в чем я профи.

Убиваю.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

«И все бум, чика бум, бум-бум, чика бум»[18]

— Что это за место? — спрашиваю я у Риодана.

— У тебя же много тайников в городе, детка.

Я не говорю «да». Все равно в последнее время мне кажется, что тут все и всё обо мне знают. И он не говорит: «Вот и у меня тоже». Когда Риодан становится разговорчивым, это не к добру. Его тянет на философию. От этого я зеваю. Есть наблюдения и факты, которые помогают выжить, например умение «прочесть» Джайна, а есть философия. Совершенно другое дело. Меня от нее тошнит.

Мы стоим на бетонной погрузочной эстакаде под дверями промышленного склада на северной окраине Дублина. Риодан привез нас сюда на «хамви»[19]. Он припаркован за нами и почти невидим в темноте — черный на черном, у него даже колеса и окна черные. Такую штуку я бы водила. Если б нашла. Но я не нашла. Офигенная штука. А я думала, что это у Бэрронса классные тачки.

Я начинаю свое расследование. Снаружи здания фонарей нет.

— Чувак, у тебя есть защита от Теней?

— Не нужна. Внутри нет ничего живого.

— А как насчет ребят, которые приходят и уходят?

— Только днем.

— Чувак. Ночь. Я здесь.

Он смотрит на меня, смотрит на мою голову, и его губы дрожат, словно он пытается не расхохотаться.