Карен Монинг - В оковах льда Страница 24

Я начинаю свое расследование. Снаружи здания фонарей нет.

— Чувак, у тебя есть защита от Теней?

— Не нужна. Внутри нет ничего живого.

— А как насчет ребят, которые приходят и уходят?

— Только днем.

— Чувак. Ночь. Я здесь.

Он смотрит на меня, смотрит на мою голову, и его губы дрожат, словно он пытается не расхохотаться.

— Тебе не нужно это… Чем бы оно на хрен ни было.

— Не собираюсь умирать из-за Теней. А это — МакОреол. — Первым делом сегодня утром я вернулась к Танцору и забрала свои вещи.

МакОреол — гениальное изобретение. В одном только Дублине оно спасло тысячи жизней. Его назвали в честь моей бывшей лучшей подруги Мак, которая изобрела велосипедный шлем, покрытый лампочками по бокам и сзади. Я добавила к своему пару кронштейнов, чтобы свет лучше прикрывал меня на быстром ходу. (Хотя мне всегда было интересно, смогу ли я промчаться сквозь Тень на сверхскорости без него.) Ореол дает полную защиту от Теней. Я слышала, что эти твари рассыпались по всему миру. В Дублине у всех есть МакОреолы. Я долгое время каждый день делала их и доставляла выжившим. Некоторые говорят, что Тени ушли из Дублина. Отправились искать более тучные пастбища. Но Тени подлые, и, чтоб убить тебя за доли секунды, достаточно и одной. Я не хочу рисковать.

— Что общего у этого места с твоим клубом? — говорю я.

Он смотрит на меня взглядом, в котором читается: «Чувиха, если б я знал, стал бы я обращаться за твоей жалкой помощью?»

Я хихикаю.

— Что тут забавного.

— Ты. Весь такой злой и колючий, потому что чего-то не знаешь. И приходится обращаться за помощью к малютке Мега.

— Тебе никогда не приходило в голову, что я могу использовать тебя по причинам, которые твой неполноценный человеческий мозг воспринять не в силах.

Опять вопрос, который не звучит как вопрос. Эта тактика так бесит, что я жалею, что сама ее не придумала. Теперь, если я начну ею пользоваться, буду выглядеть как подражала. Естественно, я понимала, что у него есть скрытые мотивы. У всех они есть. Теперь уже я чувствую себя злой и колючей. Перехожу в режим наблюдения, разглаживаю перышки, чтобы в случае чего закрякать, а не зашипеть. Чувство юмора — лучший друг девушки. А мир — забавное место.

Я оцениваю двойную дверь склада: высота тридцать футов и почти столько же в ширину, если открыть все четыре дверные панели. Гофрированный металл излучает такой ледяной холод, что дыхание практически замерзает у лица, повисая в воздухе маленькими ледяными облачками. Я бью одно из них кулаком, и оно осыпается на землю инеем, отчего мой мозг накладывает картинку на картинку: я вижу иней на джинсах Кристиана. Размышляю над этим пару секунд и решаю, что не может этого быть. Феи королевских кровей способны незначительно влиять на погоду. Ключевое слово «незначительно». А здешнее дело значительно дальше некуда. И Кристиан пока еще не полностью принц.

Двери покрыты коркой льда. Я тянусь за мечом.

Риодан оказывается вплотную ко мне, у меня за спиной, его рука сжимает мою на рукояти меча раньше, чем я понимаю, что он движется. Я замираю и даже не дышу. Он ко мне прикасается. Я не могу думать, когда он так близко. В голове замирает все, кроме мысли о том, что нужно сбежать как можно скорее. Ехать с ним в машине тоже было погано. Замкнутое пространство. Банка с сардинами под напряжением. И открытые окна не помогали. А сейчас все в до фига раз хуже.

— Чувак, — выдавливаю я сквозь помехи от статического электричества.

— Что ты делаешь, Дэни?

Чувствуется, что его лицо почти рядом с моей шеей. Если он снова меня укусит, я надеру ему задницу.

— Я думала попробовать лед, посмотреть, какой он толщины.

— Два и одна шестнадцатая дюйма.

— Отвали от меня.

— Оставь меч в покое. Или я не позволю тебе носить его.

Этот гад может забрать у меня меч, да так, как Джайну и не снилось. Как только НП умеют. Еще одна причина, по которой я не выношу Риодана.

— Не могу отпустить меч, пока ты меня держишь. Нервный, да? — нажимаю я.

Мы опускаем руки одновременно. Я смотрю туда, где он стоял, но его там уже нет. Он в дюжине футов от меня, у маленькой двери для нормальных людей. Он открывает ее. И его лицо тут же замерзает.

— Готова? — говорит он.

— Перед Джо ты так не двигался.

— Тебя не касается, что я делаю с Джо.

— Тебе лучше ничего с ней не делать. Я остаюсь в строю, как хороший солдатик. — И черта с два мне это нравится. На работу ровно в восемь. Фу. Работа. Словно у меня нет своих дел. Словно я не искала Танцора, не выпустила две «Дэни дейли» и не провела уйму времени, колдуя над следующим выпуском, сначала смотавшись в аббатство, чтобы проверить, в порядке ли Джо. Она собрала для меня реально тошнотные детали о новом, сегментированном Невидимом, но, кроме этого, особо ничего не говорила. Кажется, она серьезно на меня злится. Ничего нового. Если бы ши-овечки на меня не злились, я бы засомневалась, что я — это все еще я, а Земля вращается вокруг Солнца.

— Я хорошо себя веду. Она в безопасности. Так что оставь ее в покое.

Он слабо улыбается.

— Или что, детка.

— Знаешь что, чувак, если ты не будешь ставить вопросительный знак в конце вопросов, я не буду на них отвечать. Это грубо.

Он смеется. Ненавижу, когда он смеется. От этого я словно возвращаюсь на порно-этаж Честерса, от которого меня тошнит, и в голове опять гудит статическое электричество.

Я стоп-кадрирую мимо него так, что у него волосы становятся дыбом. И старательно поднимаю тучу пыли, добавив разворот на каблуке, так, чтоб эта пыль наверняка попала ему в нос (этот трюк я довела до совершенства еще в аббатстве!). Он чихает. Почти как настоящий человек. Меня, похоже, удивляет, что он вообще дышит.

Холод врезается в меня как кирпичная стена, и я секунду не могу вдохнуть.

А потом чувствую, что он сзади, в дюйме от моего воображаемого заднего бампера, словно его затянуло в поток воздуха от моего стоп-кадрирования. Это заставляет меня сжать зубы от злости, отчего тут же становится легче дышать.

Как и тогда, все пространство залито морозной тишиной, как бывает утром после первого снега, по которому еще никто не ходил, и мир кажется неподвижным и беззвучным, пока не сделаешь первый шаг и снег не заскрипит под ногами. Мне всегда хотелось поиграть в такое утро в снежки, но никто не мог сыграть со мной на равных. Бросать в людей снежки было все равно что сбивать с забора жестянки из пневматики.

Я проношусь по складу, проверяя все, — это захватывает, несмотря на то, что меня заставили сюда явиться и пытаются командовать мною. Я люблю хорошие загадки. Каким образом и почему замораживаются эти места?