Эмеслам (СИ) - Архипова Анна Александровна "Lilithanna" Страница 24

— Я слышала про Александру Давид-Неель, — поддакнула дочь Салмахова. — Однажды я видела фильм, снятый по ее книге.

— Она была настоящей авантюристкой! Александра обмазалась навозом, чтобы на пограничном посту в Тибете в ней не признали иностранку. Она стала первопроходцем среди путешественников, первой проникнув в Лхасу. Честное слово, если бы я не была католичкой и верила в перерождение душ, то решила бы, что я — это ее реинкарнация.

— И вы тоже пересекли границу, выдавая себя за местную жительницу?

— Да, но, слава богу, мазаться навозом мне не пришлось. Я попросила меня загримировать под мужчину, мне даже бороду приклеили! — при воспоминании об этом Адрия весело улыбнулась — И за небольшую взятку меня провезли через границу. Ох уж я похулиганила тогда в Лхасе! После моего возращения в США, издатель, узнав о моих приключениях, решил, что мне следует написать об этом книгу. Он сказал: «Ты писала о Боснийской войне, геноциде в Восточной Африке, о мексиканских наркотартелях — а теперь напиши про то, как ты обманула китайских пограничников». Вот так появилась на свет моя, пожалуй, самая юмористическая книга — «Задняя дверь Тибета». На Нобелевскую премию она не номинировалась, но стала бестселлером.

Замира Салмахова посмотрела на нее влюбленными глазами:

— У вас такая насыщенная жизнь! — сокрушенно пробормотала она. — Если я скажу, что не завидую, то совру.

Журналистка поцокала языком, возражая:

— О, милая! Прежде чем завидовать, задайтесь вопросом, чем мне пришлось пожертвовать ради такой жизни. Мне уже почти сорок лет и у меня никогда не было ни семьи, ни детей. Я просто не могу себе позволить такой роскоши. И, кроме того, что подобная работа является препятствием для создания долгосрочных отношений, она еще и опасна для жизни. В 2005-м году, освещая гражданские беспорядки во Франции, я подверглась нападению молодежной группировки и мне чуть не проломили череп. В 2007-м, пока я находилась в мексиканском городе Сьюдад-Хуарес, на мою жизнь дважды покушались местные бандиты, не говоря уже об угрозах. А когда я освещала акции протеста Бенгази, в начале ливийской «арабской весны», то получила пулевое ранение в руку.

— Вы очень смелый человек! — не могла не польстить ей Замира.

— Я предпочитаю выражение «адреналиновый наркоман», — смешок сорвался с губ женщины. — К моему величайшему сожалению, мне не удалось побывать в Эмесламе в годы военных действий. Поэтому, когда «The Washington Post» захотел получить обширное интервью с президентом республики Мирзой Ашургаловым, я сразу же согласилась взять это задание. Как можно упустить такой шанс?

Гуран Салмахов, доселе молча слушавший разговор, обратился к Дравич:

— В телефонном разговоре вы упоминали, что хотите написать книгу про Эмеслам…

Адрия приняла скучающий вид, словно речь шла о пустяках:

— О, это пока что только мои планы. Кто знает, суждено ли им сбыться? Всё зависит от того, удастся ли мне найти в Эмесламе достойный материал для книги.

Отец и дочь многозначительно переглянулись друг с другом.

— Думаю, вы не будете разочарованы, — заметил Гуран Салмахов, но произнес это как-то неуверенно.

Журналистка, не желая больше говорить о своей еще не написанной книге, отвлеклась на проносящийся за окнами пейзаж. Хоть Адрия и не показывала этого, но она уже пребывала в восхищении от этой Эмеслама — её чутье подсказывало ей, что эта страна полна загадок и сюрпризов. То, что надо для её новой книги! Нужно только терпеливо порыться в грязном белье местных политиков, и тогда сенсация сама придет в руки к мамочке!

— Моя супруга просила передать вам приглашение поужинать у нас дома, — сказал Гуран Салмахов, когда они уже ехали по улицам города.

Адрия надела на лицо одну из своих самых приветливых гримас:

— С огромным удовольствием! Так и передайте госпоже Салмаховой.

Владелец журнала даже покраснел от удовольствия. Договорившись с Адрией о том, что он заедет за ней около восьми вечера, Салмахов высадил журналистку у входа в фешенебельную гостиницу. Распрощавшись со своими новыми знакомыми, Адрия поспешила занять гостиничный номер, где с удовольствием залезла в душ. После, разложив вещи и с выкурив несколько сигарет, она уселась за ноутбук, решив освежить в памяти свои знания о республике, в которой ей предстояло провести журналистское расследование.

До 1991-го года Эмеслам входил в состав Союза Советских Социалистических Республик, но когда СССР начал трещать по швам, республика решила провести референдум о независимости от «Большого брата» по примеру соседней Туркмении. Подавляющем большинством голосов — 90 % — референдум закончился решением отделиться от России. В 90-е годы и в первой половине двухтысячных Эмеслам процветал, в отличии от России, которую разрывали на части экономические кризисы и межэтнические конфликты. Однако никакое благополучие не бывает вечным! Однажды в Эмеслам пришла война.

Общая граница с Афганистаном на востоке страны делали Эмеслам уязвимым для деятельности афганских террористических группировок. А труднопроходимость местности — где на двухстах тысячах квадратных километров выжженные солнцем солончаки сменялись густыми лесами, которые, в свою очередь, переходили в горные перевалы — усложняла любые военные действия. Восемь лет назад границу Афганистана с Эмесламом пересекли несколько террористических групп, общая численность которых составляла десять тысяч боевиков. Через короткий промежуток времени их стало больше еще на десять тысяч, а потом и вовсе численность вторгнувшихся в республику возросла до тридцати пяти тысяч.

Война прошлась по республике раскаленным мечом. До начала войны в Эмесламе проживало около трех с половиной миллионов человек, после начала конфликта число беженцев из республики превысило пятьсот тысяч человек. За шесть лет конфликта по официальным данным потери среди мирных жителей достигли ста тысяч человек, а по неофициальным тысяч на пятьдесят больше. Потери среди военных и добровольцев, сражавшихся на стороне правительства, составили чуть больше двадцати тысяч человек. Потери среди месламитов, сражавшихся на стороне оппозиции бок о бок с моджахедами не уточнялись, приводилась лишь приблизительное число в десять тысяч человек. И конечно, западные миротворческие фонды категорически не соглашались с последними цифрами — по их мнению, примкнувших к оппозиции месламитов вырезали без права на пощаду и погибших намного больше, просто их никто не давал считать.

Афганские радикальные исламисты дали Эмесламу свое собственное название: «Коридор моджахедов», так как география республики позволяла им пройти от афганских опиумных полей до самого Каспийского моря. Если прибавить к этому разведанные залежи нефти в бассейне Каспия и месторождения газа на солончаковых плато, то Эмеслам становился не только удобным перевалочным узлом для террористов и наркотрафика, но и средством колоссального обогащения для того, кто его завоюет. Вот почему война в республике продолжалась целых шесть лет! Афганские радикалы и примкнувшие к ним повстанцы-месламиты, нахрапом захватившие обширные территории республики, отчаянно сражались за каждый клочок земли. В этой бойне правительственные силы Эмеслама далеко не сразу взяли вверх, так как им приходилось воевать не с простыми афганскими дикарями — а с хорошо подготовленными формированиями, вооруженными современным американским оружием, которых ко всему прочему поддерживали некоторые месламиты.

«Но вот про американские «Джавелины», я в книге, пожалуй, не стану упоминать!» — подумала журналистка с иронией.

Адрия Дравич обладала незаурядным умом и не страдала излишним идеализмом. Она излечилась от него, после того как ее отец погиб во время Бойснийской войны. Вот он-то был настоящим незамутненным идеалистом! То есть, наивным кретином. Отец действительно верил, будто денежные пожертвования, которые ему регулярно делали американские благотворительные фонды, он получает исключительно потому, что американцы желают пробудить самосознание у хорватских католиков. Отец активно пропагандировал идею отделения хорватов от Югославии, свято убежденный, что после развала страны хорваты заживут куда богаче и свободнее, чем прежде… И даже когда грянула гражданская война и начали гибнуть люди, он продолжал верить, что все это лишь временное недоразумение — вот-вот придут богатые «западные друзья» и хорваты заживут счастливо.