Девушка из снов (СИ) - Нита Вольская Страница 27

Муж ведь так и остался простолюдином. Потому и сын не получил титул, — ведь он переходит только от отца, а у Гинзара не было ничего, кроме известной фамилии. Даже это имение оформлено на меня, без права передачи по наследству. Вот я и подумала, что, возможно, Дриану будет лучше, если его Андар усыновит. Но у меня не хватило духу. Ему было только пять лет и он, конечно же, не понимал всей ситуации и отказался уехать с Андаром. Сильно плакал… Мне нужно было настоять…

— Вы всё правильно сделали. Я бы тоже не отдала своего ребёнка. Даже близкому родственнику, — как смогла, поддержала родственницу.

— А вот Дриан так не считает, — женщина устало присела на скамью, и я увидела перед собой убитую горем мать. — Он вырос, обвинил меня в том, что я сломала ему жизнь, и уехал… Я уже пять лет не знаю где он, как, и жив ли вообще.

Присела рядом.

— Вы не пытались его искать? У него ведь наша фамилия, с такой особо не спрячешься.

— Он её сменил. Так что, ко всему прочему, я теперь не знаю даже как зовут моего ребёнка.

Вот это ситуация. Мне стало жалко эту сильную женщину, которая в одиночку тащит на себе такой груз. Даже представлять не хочу каково это: потерять не только любимого мужа, но и сына.

Мне очень хотелось узнать, как погиб Гинзар, но боялась сделать ей ещё больнее, и просто сидела рядом, и молчала.

Удивительно проницательная женщина заговорила на эту тему сама.

— Мой муж погиб при рубке леса — придавило деревом… Задаёшься вопросом, почему он лично занимался заготовкой древесины? Всё просто: он был мужчиной до корней волос и не хотел жить на мои деньги, поэтому брался за любую работу. Простым работником, конечно, не был, — уважал моё самолюбие, но добивался всего сам. Потому и в кузнецы не пошёл, так как там не было возможности стать кем-то выше. Но и лесоруб из него получился толковый, — быстро прошёл путь от самого низа до главного смотрителя.

— А имением кто занимался?

— Я. Меня ведь этому учили с детства. Гин, конечно, помогал, но всё больше пропадал на делянке. Ему нравилось работать на природе, с людьми… Там и умер.

Я осторожно взяла Офелию за руку, и, не встретив сопротивления, слегка сжала.

— Вы не жалели, что убежали из дома?

— Не жалела. В нашей жизни всякое бывало, но мой Гин ни разу на меня даже голоса не повысил. Я с ним была по-настоящему счастлива. Но жалела о другом: не нужно было обращаться за помощью к врагу отца. Я ведь фактически предала его. А он даже после этого меня не лишил титула. Хотя мог. К тому же, так был бы смыт позор с нашего рода…. Получается, что папа даже после всего, что я сделала, не перестал меня любить…. Запомни, Лея, близким нужно доверять и всегда давать шанс. Даже когда ты уверена, что они тебя не поддержат…

На этот раз надолго задумалась я.

— Может теперь расскажешь, что у тебя с Тимраном? — вернула меня в реальность тётка.

Она уже сменила позу, сев ко мне в пол оборота, и пристально всматривалась в лицо. И я поняла — отказ не принимается.

Глава 24. Опасные откровения

Простите, тётушка, но если ваш рассказ вызывает лишь тяжёлые воспоминания, то моя правда может стоить мне жизни. Поэтому я по-прежнему не расположена к откровениям. Однако совсем промолчать тоже не могу, так как это будет некрасиво. Пожалуй, слегка приоткрою завесу тайны:

— Мне кажется, я его люблю.

Офелия нисколько не удивилась признанию, даже напротив — удовлетворённо кивнула.

— А он?

— Не знаю. Хочется верить, что я ему тоже хоть немного нравлюсь…, он смотрит на меня не так как на других девушек.

— И как он на тебя смотрит?

Решила до конца отыгрывать роль несведущей в любовных делах глупышки:

— Пристально. Часто задерживается взглядом на губах, — изображать смущение не пришлось — как только вспомнила наши ночные встречи, покраснела как помидор.

Офелия вскинула бровь, и улыбнулась.

— Мм, если — на губах, то точно нравишься.

— Он сказал, что приедет ко мне сюда — в ваше имение… Вы же не против? — состроила молящую мордашку.

— Учитывая мою историю, могла бы не задавать такой вопрос, — слегка пожурила родственница. — Я никогда не встану между влюблёнными. Пусть приезжает хоть каждый день.

А вот это вы зря, тётушка. Ох, зря. При вашем попустительстве мы тут таких дел наворотим.

— Только отцу не рассказывайте, пожалуйста, — попросила неожиданную союзницу. Не то, чтобы я боялась, но так будет спокойнее.

— Что, не может простить Тимрану его юношескую категоричность?

Кивнула. И вздохнула.

— В этом весь Андар. Не умеет прощать то, что задевает честь семьи и рода. Слишком чтит устои, зависит от чужого мнения… Не переживай, я ему не скажу.

Закончив изливать душу, вернулись в дом и разошлись по своим комнатам.

На следующий день после завтрака Офелия знакомила меня со своей семьёй подручными средствами — показывала немногочисленные портреты мужа и сына. Дриан оказался точной копией отца. Особенно на последнем изображении — где ему было двадцать. Офелия подтвердила мои выводы:

— Здесь он так сильно похож на Гинзара. Таким я его впервые увидела, — глаза графини посоловели — её унесло в далёкое прошлое.

Сидела тихо, не тревожила, и думала о том, что ей повезло встретить свою любовь, сразу её распознать, и познать в полной мере. Жалко только, что муж так рано погиб. Уверена, что даже если к тётушке кто-то посватается, она ни за что не предаст своего Гина. А вот сын зря так с матерью поступил, явно не в отца пошёл, который с неё пылинки сдувал. Понимаю, что без титула и наследства жить трудно, но ведь не смертельно. И потом, имея громкую фамилию, мог бы сам организовать какое-нибудь дело и неплохо зарабатывать…

— Миледи, к вам гость! — громко доложил слуга, и я вздрогнула. И тут же по телу радостно понеслись мурашки. Тимран.

Вопросительно посмотрела на Офелию, та улыбнулась и кивнула слуге.

— Возьми себя в руки, Аналея. Он ещё не вошёл, а ты уже готова выпрыгнуть из панталон. Не стоит так явно показывать свои чувства.

И это говорит мне та, которая после первой встречи с мужчиной сбежала к нему домой. Скептически посмотрела на тётку.

— Поверь, я знаю, что говорю. Это мне повезло. Но не все такие благородные, как мой Гинзар.

— Тимран не хуже, — успела огрызнуться до того, как дверь открылась