Мой одинокий волк (СИ) - Рина Вергина Страница 27

— Почему так происходит?

— Колдовство, древнее, как мир. Заклятье поглощает нашу волю, путая друзей и врагов. Коснулось и меня. Накрыло в самом конце боя. Я даже не помню, как здесь оказался. Тянуло, как магнитом. Зверь совершенно перестал подчиняться, даже запах крови совсем не волновал. А ведь должен был…

— Зверь просто почуял меня. Поэтому ты и пришел.

— Я привел в наш дом бешеного зверя. Даже боюсь подумать, что было бы, если б не твой запах. Лишь рядом с тобой стал осознавать… все вокруг.

— Ты не виноват, что так произошло.

— Никто из нас не виноват, но это происходит все чаще. Мы рискуем, обращаясь в волков, но в измененном обличье варгов победить гораздо проще. Ты правда не сильно испугалась? Прости.

Я в ответ целую, хаотично. В колючие щеки, шею, в уголок губ.

— Тебе ведь еще не нужно уходить? — спрашиваю тихонько.

— Могу остаться до утра, — Брендон целует шею, захватывая мочку уха.

— В доме люди, женщины и дети. Твое место в нашей кровати занял Франко, — отвечаю на поцелуй, цепляюсь за широкие плечи, не хочу отпускать, — у Сантины тоже все комнаты заняты.

— Как тебе конюшня? Там тепло и мягкое сено, — игриво шепчет Брендон мне на ушко и не дожидаясь ответа поднимается, закидывая меня на плечо. Я притворно визжу, бью кулачками по спине.

В конюшне мы находим укромное место, разгребая себе уютную лежанку в сухой траве. Я ненадолго сбегаю в дом. Предупреждаю Сантину, что бы не хватилась меня. Захватываю немного хлеба, ломоть сыра и травяной чай в кувшине. Брендон наверняка голодный.

Пока ужинаем, я рассказываю обстоятельства своей неудавшейся поездки в усадьбу де Лоури, о нашем быте, опасениях и надеждах.

Выговорившись замолкаю. В тишине слышно только наше учащенное дыхание. Пальцы рук переплетаются, встречаясь. Тянемся друг к другу. Жадно и ненасытно. Быстро.

— Мы словно животные, — смеюсь, откинувшись на импровизированную постель. Брендон склоняется надо мной. Целует. Нежно, играючи, тягуче. Растягивая удовольствие.

Мы в эту ночь почти не спим. Лишь пару часов под утро. Просыпаюсь от легкого поцелуя. Брендон стоит надо мной, заглядывает в глаза.

— Мне пора, — шепчет, — не хочется тебя будить, так сладко спишь, но мне действительно нужно уходить.

— Не уходи. Побудь хоть еще немного, — цепляюсь за него.

— Не могу, — зарывается в мои волосы, впитывает мой запах, — меня уже ждут.

— Ты ничего не рассказываешь, но я чувствую, что все плохо, — я крепко прижимаю Брендона к себе, — неужели нет способа это остановить?

Мы оба понимаем, о чем я хочу знать.

— Маг. Очень сильный. Почти не подобраться, — спокойный взгляд в мои полные беспокойства глаза.

— Почти? Что ты хочешь сказать?

— Кажется я знаю, как не сойти с ума.

— О чем ты говоришь? — Я встревожено смотрю на него. Меня пугает его решимость.

— Мне нужен твой запах и тогда всегда буду помнить, кто я. Я чувствую, что это не даст мне лишиться воли.

Мой запах. Что я могу дать? Брендон протягивает мне нож, и я отрезаю прядь волос. Отрываю от нижней сорочки кусок ткани, завязываю мешочек. Брендон находит моток тонкой бечевки. Наматывает на мешочек, оставляя длинные концы. Получилось что-то вроде оберега.

— Ты уверен? — Спрашиваю. — Сможет ли волк это носить?

— Надо попробовать. Надеюсь, не придется долго, — Брендон беспечно улыбается. Я понимаю, что эта улыбка для меня. Для моего спокойствия.

— Я боюсь за тебя, — я цепляюсь за Брендона, держу его за руки, — а если это не поможет? Что если…

Замолкаю, закусывая губу. Ему сейчас и так трудно, а тут еще я со своими переживаниями.

Я провожаю его. Горизонт расчертили первые лучи восходящего солнца. Я слышу вой волков вдали, оглядываюсь на Брендона, но вместо него стоит огромный зверь. Подходит, лижет мне руки шершавым языком. Я завязываю на мощной шее шнурок. Надолго ли хватит, смотрю с сомнением. Волк удовлетворенно принюхивается. Смотрит желтыми глазами, прощаясь. Миг и исчезает, проносясь стрелой.

20

Почему-то в тот миг мне показалось, что вижу я его в последний раз. От этой мысли подкосились ноги. Присела в жухлую траву. Слезы по моим щекам, как струи дождя по стеклу.

Однажды мы с Сантиной разговорились про оборотней и истинные пары. Это случилось через несколько дней после того, как мы вернулись в «Жемчужину». Сантина как раз начала выздоравливать после ранения.

Все началось с возмущения. Меня словно прорвало. Сказалась усталость последних дней и острая нехватка надежного плеча, на которое я могла бы опереться. Мне все не давала успокоиться мысль, что Колин так легко мог покинуть виллу. Ушел. Не предупредил. А ведь как бы мне сейчас пригодилась его помощь.

— Как он мог оставить «Жемчужину»? — пыхтела я, выливая на Сантину свое раздражение. Сейчас даже вспомнить стыдно. — Он слишком стар, чтобы воевать, а «Жемчужина» нуждается в присмотре. Он не предупредил меня! Он должен был остаться!

В тот период много проблем легло на мои плечи. Приходили люди, сбегающие от войны. Я не смела отказать в крове, уж больно жалкими выглядели женщины прижимая к себе уставших детей. Всех надо было где-то разместить, позаботиться о пропитании, приглядеть. Я к такому не привыкла, обычно все наоборот.

А еще меня постоянно преследовал страх. Он стал частью меня, моим постоянным спутником. Мне мерещились варги. То белое лицо, с черными провалами вместо глаз я буду помнить до конца жизни.

Сантина наоборот, с каждым днем обретала силу и уверенность. В тот день, когда я сорвалась, с ожесточением вспоминая Колина, Сантина потянулась ко мне, приглашая в свои объятья, гладила по голове, утешала.

— Колин оборотень, он не мог остаться. Не мог противиться зову.

Я замолкла, пораженно глядя на женщину. Как такое может быть? Ничего не замечала.

— Он очень давно не оборачивался, волк в нем ослаб. Подчинился только зову других измененных.

Сантина поведала, что раньше, еще до того, как стал присматривать за «Жемчужиной» Колин служил в гарнизоне. Много лет. Однажды в горах нарвался на магическую ловушку, сильно опалил лапы и шкуру. Долго залечивал раны, в волчьем обличье даже ходить не мог. Сантина тогда жила в приграничной деревушке, отец ее был травник. Колин, первое время после ранения, жил в их доме, почти не вставал и Сантина за ним ухаживала. Быстро у них отношения завязались. Подружки удивлялись, что нашла красавица-хохотушка в немолодом угрюмом измененном. Сантина и сама не понимала, но стоило взглянуть ему в глаза, как тонула. Погружалась на самое дно. До дрожи по всему телу. А уж как дело