В самом Сердце Стужи. Том II - Александр Якубович Страница 27

Угрозы от жителей города я не ощущал. Люди стали собираться на рыночной площади еще с час назад. Трактирщики и пекари подсуетились и стали приторговывать пирожками, какими-то кулебяками и другой выпечкой, которую можно употребить прямо на ногах в базарный день. В одном месте даже наливали пиво. Если бы я не знал, что сегодня человек расстанется с жизнью, то подумал, что тут намечается какая-то ярмарка или представление.

Но, наверное, для местных это и было представление.

Исходя из того, что рассказал мне позавчера Легер, зуб точили на него многие, только вслух об этом говорить боялись. Стихийный сход, который случился в день ареста — скорее игра на страхах местных, нежели реальная реакция жителей Херцкальта на нового лорда. А после того как моя молодая супруга еще и выстояла под ударом жалоб, занявшись в мое отсутствие мелким арбитражем, это окончательно успокоило людей. Сейчас они любопытно озирались, говорили между собой и с моими дружинниками, и в целом были настроены больше нейтрально, чем враждебно.

Осталось сделать последний, широкий мазок кистью, чтобы закончить картину под названием «в Херцкальте новая власть».

Казнь Легера была событием почти сакральным. Будто акт жертвоприношения, эта казнь разделит историю города на «до» и «после». Через пять лет никто не вспомнит точную дату моего прибытия на север, никто не упомнит и день свадьбы с Эрен.

Что останется в памяти людей — это скорый арест и казнь бывшего бургомистра. И вот этот день будут называть днем, когда я реально пришел к власти на жалованном мне наделе.

— Милорд! Уже почти все горожане в сборе! — отрапортовал Арчибальд.

Мужчина был на ногах с самого утра, следил за установкой и окончательной сборкой помоста. Почему-то мой зам очень волновался на тему того, что конструкция может не выдержать мой вес и сложится прямо во время исполнения приговора.

Ну, винить я его не мог. За почти два месяца на севере я оброс жирком. Грегор уже пару раз сделал мне замечание, что если я продолжу набирать вес, то нагрудник придется сдавать кузнецу на расковку, иначе он не сможет правильно его застегнуть. А мастера, который бы справился с моим доспехом так, чтобы не испортить броню, пришлось бы искать вплоть до самого столичного региона, да и стоила бы такая работа как минимум серебряный фунт. Да я и сам чувствовал, что потяжелел. Но попросить бойцов собрать простенькие грузовые весы-качели и покидать на них мешки с мукой, чтобы хотя бы приблизительно знать порядок цифр, я не рисковал. В рейде, когда мы питались как попало, мало спали и периодически сражались с варварами, я, при своем росте, весил меньше сотни кило. То есть был достаточно сухим, почти стройным. Сейчас же не только мое мясо налилось водой, но добавился и жирок. Стало тяжелее ходить, вставать по утрам и вообще, заниматься делами.

Имя у этой напасти было одно — хлеб и жир. Большая часть рациона состояла тут из круп, хлеба и свиного сала. А это углеводы и жиры, от которых растет не мясо на костях, а только размер задницы. Увеличить же количество белковой пищи в рационе пока не представлялось возможным. Это под меня надо будет отдельную птицеферму заводить, если вспоминать времена, какое питание мне прописали во время борьбы с атрофией. А тут я еще и был физически активен…

Вопросы средневекового рациона и бодибилдинга сейчас должны были интересовать меня меньше всего. Стоило сосредоточиться на том, что мне нужно будет сделать сегодня в полдень.

Дружина собралась без проволочек, следуя команде Арчибальда. Подняли всех без исключения — все были при оружии, в легком доспехе и готовые применить силу, если по какой-то тупой задумке Легера попробуют отбить. Те, кто служил на воротах, сейчас оставили по человеку на постах и тоже подтянулись на площадь.

Передо мной раскинулась толпа. Конечно, ей было далеко до среднего пассажиропотока на обычной станции метро в час пик, но по местным меркам тут яблоку было негде упасть. Привели даже малолетних детей — а они в переписи населения не учитываются — так что общее число народу перед помостом уверенно перевалило за три сотни человек. Была тут и жена Легера с детьми — госпожа Ида стояла в первом ряду в каких-то черных тряпках, с опаской косясь на сограждан.

Всем своим парням я дал четкое указание: сегодня без зазрения совести пускать в ход кулаки и короткие дубинки-гасило, если кто-то решит прорваться к помосту, устроить драку или что-то в этом роде. Решение это я огласил еще вчера, так что слухи быстро распространились через подружек моих парней среди местных. И сейчас я видел, как мужики-мастеровые и крестьяне, пришедшие из ближайших к городу поселков, опасливо косятся на бойцов в кольчугах и шлемах.

Вот, Арчибальд обернулся ко мне и коротко поднял ладонь, мол, пора начинать. Народ, который не понимал, чего это их барон молча стоит и смотрит перед собой, притих мгновенно, едва мне стоило пошевелиться. В воздухе витало напряжение.

Я решил не рисковать — все же, опыт проведения казней у меня был нулевой — так что Легера вывели за пределы замковых стен в последний момент.

Шесть бойцов. Двое ведут под руки бывшего бургомистра, еще четверо — сопровождают их широкой коробочкой. Людей за линию помоста мы не допускали, так что вся процессия без проблем дошла до деревянной конструкции, которую сколотили по моему указу.

Выглядел Легер плохо. Впалые глаза и щеки, осунувшийся и серый, сразу было видно, что эту ночь мужчина не спал. Не знаю, молился ли он Алдиру или проклинал меня за сам факт моего появления в городе, это было уже не важно. Одет он был в простую льняную рубаху и штаны, а на плечах — обычный плащ, чтобы приговоренный не замерз раньше времени. Мучать казнокрада холодом перед смертью в мои планы не входило, он свое получит, и совсем скоро.

Вот, мужчину завели на помост и поставили на колени прямо под перекладиной виселицы, а вперед, после моего разрешения, вышел королевский стряпчий, разворачивая листы протокола приговора. Народ, завидев движение, перестал гудеть и обсуждать Легера, чье появление взбаламутило людей, а начал внимательно вслушиваться в то, что говорил королевский приказчик.

— Властью, данной мне королем Эдуардом, да продлит годы его правления всемогущий Алдир, я, Барон Виктор Гросс, лорд града Херцкальт обвиняю бывшего бургомистра Легера в