И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Коханова Юлия Страница 29

- Спасибо.

На лице у нее застыло оторопело-очарованное выражение, словно у ребенка, услыхавшего дудочку Гаммельнского крысолова.

Развалившись на диване, Льюис в три тысячи первый раз смотрел, как Оби-Ван втягивает Люка в большую игру – и постоянно косился на Деллу. Наблюдать за ней было так же интересно, как за смятенными порывами Скайвокера. Делла смотрела фильм, приоткрыв рот. Она ерзала и вздрагивала, нервно вскрикивала и что-то возмущенно бормотала. Голубоватые отсветы экрана бежали по ее лицу, придавая картине сюрреалистическое очарование.

Когда Люк, вернувшись домой, обнаружил обгоревшие трупы родных, Делла зажала рот рукой и ошеломленно пискнула. Это было и смешно, и глупо, и невозможно мило.

В какой-то момент Льюис понял, что он давно не смотрит фильм. Он таращится на Деллу. Как она пьет колу – и горло вздрагивает в такт глоткам. Как ест попкорн – и слизывает с пальцев соль розовым кончиком языка. Как возбужденно прикусывает нижнюю губу, когда на экране завязывается очередная нелепая перестрелка.

О боже. Он пялится на напарника, как гребаный маньяк.

Осознав происходящее, Льюис рывком выпрямился и вперился в экран, не решаясь пошевелиться. Горячая волна затопила лицо и шею, стекая под футболку до самой груди. Льюис поблагодарил бога, что Делла внимательно смотрит фильм – и порадовался, что задернул шторы. Алые уши полыхали так, что можно было прикуривать.

Хлопнула входная дверь.

- А ты разве не на работе? – шагнув в гостиную, отец остановился так резко, словно запнулся на краю пропасти. Льюис буквально услышал, как у него в мозгу щелкают шестеренки, сопоставляя разрозненные детали. Впервые за несколько лет сын привел девушку – днем, когда все на работе. Сварил хитровыебанный кофе. Усадил девушку на диван. Задернул шторы и включил старый фильм, который все гарантированно видели.

А когда пришел отец, сын встретил его с кирпично-красным лицом.

И что бы это такое могло быть?

Последний фрагмент лег на свое место, завершая паззл, и Льюис мысленно врезался головой в стену. О господи, только не это. Да мать же твою!

Отец улыбнулся, счастливо и неверяще, и уставился на Деллу, как на сошедшего с небес мессию.

– Добрый день, мисс…

- Ругер, - каркнул Льюис, откашлялся и повторил нормальным голосом, - Ругер. Делайла. Мы вместе работаем. Я тебе рассказывал.

Делла поднялась, растерянная и немного испуганная. Она заметила, что возникла проблема, но совершенно не осознавала причины.

- Рад с вами познакомиться, мисс Ругер, - протянул руку отец.

- Можно просто Делайла, - ответила на рукопожатие Делл. - Я тоже очень рада. Льюис много о вас рассказывал.

И тут Льюис сообразил, что пропустил важный этап.

- Клэй Уилсон, мой отец, - запоздало представил он и за каким-то хреном ляпнул: - Он днем работает.

- Да, конечно. Извините. Я на минутку заскочил. Сейчас возьму… кое-что и уйду, - забормотал отец, торопливо выскакивая из комнаты. Хлопнула дверца холодильника, зашуршал пакет. Отец появился в гостиной, сжимая в руке одинокое подвядшее яблоко.

- Мне пора. Хорошо, что вы зашли в гости, Делайла. В последнее время нам явно не хватает общения. Может, придете к нам на обед? На этой неделе или на следующей. Я не очень-то хорошо готовлю, но жена говорила, что у меня получаются неплохие стейки… - отец смешался, переступил с ноги на ногу и улыбнулся знакомой просительной улыбкой. – Ну, я пошел. Извините за вторжение. Надеюсь, еще увидимся…

Неловко махнув рукой, он вылетел из дома так быстро, словно ему в спину Вурхиз с топором дышал. Делла проводила его ошалелым взглядом.

- Я что-то не то сказала?

- Нет. Все нормально – деревянным голосом ответил Льюис. – Не обращай внимания, это наши семейные заморочки. Давай досматривать фильм.

Все еще недоумевающая Делла вернулась на диван, и Льюис нажал на «Пуск», отправляя истребитель Скайвокера навстречу Звезде смерти. Гремели взрывы, разлетались на осколки старфайтеры, судьба галактики висела на волоске, а Льюис сидел, равнодушно прикрыв глаза. На внутренней поверхности век проносились подробности грядущего пиздеца – и это кино впечатляло покруче космической оперы.

Вот знал же, что не надо Деллу домой пускать. Знал!

Прекрасная принцесса наградила пирата и бродягу, огромная площадь взорвалась аплодисментами и зазвучала бравурная мелодия. Пошли титры. Льюис нехотя нажал на «Стоп» и всерьез задумался над тем, не поставить ли следующую часть. Все равно хуже не будет.

- И в чем проблема? – развернувшись, Делла подобрала под себя ногу, открыв внутреннюю поверхность бедра. Обтянутая джинсами плоскость, уходящая к паху, притягивала взгляд, словно магнитный полюс – стрелку компаса. В другое время Льюис не стал бы отказываться от невинного удовольствия, но сейчас… Это был дохера неподходящий момент. Не этом, блядь, контексте.

- Ни в чем. Просто мой отец… он… ну… беспокоится.

Меньше всего Льюису хотелось продолжать этот разговор.

- Понятнее не стало, - Делла вытащила из миски последнее облачко воздушной кукурузы, золотистое и влажное от натекшего масла, и медленно положила его в рот, облизав пальцы.

Льюис потер ладонью лицо.

- Отец уверен, что мне одиноко.

- А тебе одиноко? – перебила Делла.

- Нет. Мне охуенно. Но отец мечтает, чтобы я… увеличил социальное взаимодействие. – Фраза из репертуара Кертиса всплыла в памяти сама собой и закачалась на поверхности сознания, как дерьмо на воде.

Много лет назад, еще в школе, Льюис часто приглашал в гости друзей. У Уилсонов постоянно тусовались одноклассники, хоккеисты, баскетболисты, девчонки из группы поддержки. А сейчас… Сейчас все изменилось. Когда Льюис вернулся из армии, он попытался восстановить прежние связи. Созванивался с приятелями, встречался, пил пиво… И скучал. Все было не то. Все было неправильно. Льюис не знал, о чем говорить с этими веселыми, доброжелательными, беспечными людьми. Они превратились в инопланетян, чирикающих на странном птичьем языке, а Льюис его не понимал – и не хотел учить.

Льюис перестал звонить. И не ходил на всякие дурацкие встречи. Он читал книги, смотрел кино, серфил в сети – и был совершенно счастлив. Единственной досадной помехой оставался клуб ветеранов. Льюис отбрыкивался от этой повинности, но отец так расстраивался, что приходилось брать себя в руки – и идти, и сидеть, и слушать бессмысленное нытье. Ах, мне было тяжело, ах, я перенес психическую травму!

Если ты такой ранимый, нахера в армию шел?

Да, на войне случается дерьмо. А вы что хотели? Пикник на ромашковом поле?!

Ебаный бред.

Льюис не имел ничего общего с этими перепуганными, дезориентированными людьми. Он не собирался завязывать «устойчивые социальные связи». Не планировал «расширять круг общения». Льюиса все устраивало. А отца – нет.

- Знаешь, я сейчас общаюсь только с О’Коннором. Во время вьетнамской войны вьетконговцы атаковали его часть и захватили склады с боеприпасами. Отстреливаться было нечем, противник нажимал, и это был полный пиздец. Тогда О’Коннор и еще двое ребят взяли джип и просто въехали на захваченную территорию. Под обстрелом. Как ебаные, блядь, камикадзе. Они загрузились боеприпасами, вернулись, снова поехали – и повторили трюк раз пять или шесть. – Каждый раз, когда Льюис об этом думал, у него начинали трястись руки. Потому что такое мужество – это что-то за гранью человеческих возможностей. Это безумие. И это героизм. Льюис знал, каково это – стоять на поле боя и чувствовать, как смерть гладит тебя крыльями по лицу. Он понимал, какую цену заплатил О’Коннор за привезенные боеприпасы.

- Один из ребят погиб. Второй отделался шрамами на лице. О’Коннор получил пулю в живот и осколок в бедро. Он провалялся в больнице больше месяца, а потом ему дали Серебряную звезду – и пинок под жопу. Выпихнули на гражданку с инвалидностью. Потом еще много всякого было, - Льюис поморщился, осознавая, что разговор уходит куда-то не туда. Мысль расплывалась, как пятно вина на скатерти, теряла четкую структуру и направление. – Короче. Я общаюсь с О’Коннором. Это не самый приятный человек. Он склочный, и вечно всем недоволен, и неопрятный. К тому же О’Коннора частенько заносит, но блядь – он же войну прошел! Я думаю, что можно проявить понимание. Но отец… отец его на дух не переносит. Он думает, что О’Коннор затягивает меня в негативные эмоции – и это, между прочим, дословная цитата. Уверен, что знаю ее автора. Кертис постоянно гонит подобную чушь, а отец слушает и воспринимает всерьез. Он мечтает, что я заведу веселых друзей, стану ебаным менеджером и познакомлю его с будущей миссис Уилсон.