Моя прекрасная повариха (СИ) - Петровичева Лариса Страница 29

– Азора! Азора, ты зачем поднялась?

Все качнулось передо мной, но устояло. Я тоже удержалась, не упала – за широченными плечами орка ничего нельзя было разглядеть.

– Что случилось? Что за шум? – спросила я. Дархан только рукой махнул.

– А, притащились местные огольцы, решили, что тут можно кому-то рыло начистить и в бар залезть, – я оперлась на его плечо, и Дархан провел меня к одному из кресел в холле. Окно было выбито: господин Шарль закрывал его листом фанеры, девушки подметали осколки с пола. Бармен расставлял бутылки на полке, что-то бормоча себе под нос. Холл гостиницы был похож на военный штаб.

– Я испугалась, – призналась я. – Подумала, что идут бить эльфов.

– Ну, это они тоже хотели, – кивнул Дархан и указал в сторону стойки регистратора: возле нее на полу валялась целая компания со связанными полотенцами руками и, судя по их окровавленным физиономиям, они близко познакомились с чем-то вроде боевого гномьего молота.

– Глория! – я схватила за рукав одну из горничных и попросила: – Скорее… поднимитесь в мой номер, скажите Глории, что все хорошо!

Горничная кивнула, ободряюще улыбнулась – на ее шее я заметила предательские пузырьки. Ночь за окнами казалась бесконечной, темной и холодной, но обитатели гостиницы смогли отразить нападение – и это давало мне надежду.

– А Фьярви? Где он? – спросила я, и на меня снова накатили слабость и страх. А если с ним что-то случилось… хотя Дархан уже сказал бы мне… или не сказал бы?

Дархан махнул рукой в сторону дверей, и я увидела, как Фьярви устало поднимается по ступенькам, волоча за собой гномий боевой молот. За ним шагали полицейские с замотанными лицами; подойдя к стойке регистратора, они принялись поднимать связанных нападавших и оттаскивать к выходу. Увидев меня, Фьярви выронил молот, угодив рукояткой по одному из поверженных, бросился ко мне, и я вдруг почувствовала, что во мне что-то наливается такой болью и таким счастьем, что становилось трудно дышать.

– Ты зачем встала? – спросил он. Сжал мои руки, заглянул в лицо, словно пытался прочесть мысли – его наполняла тревога. Как давно никто, кроме Глории, не переживал за меня!

– Я за тебя испугалась, – шепотом призналась я. Лицо Фьярви дрогнуло, словно я сказала что-то очень важное. Он осторожно убрал прядку волос с моего лба и попросил:

– Пообещай мне беречь себя. Хорошо?

– Обещаю, – кивнула я. Фьярви устало улыбнулся и произнес:

– Пойдем. Тебе надо лежать.

Я поднялась с кресла, и мы направились к лестнице. Со второго этажа свесилась растрепанная голова Саллеви: тот выглядел сердитым и угрюмым. С тех пор, как врач запретил ему пить, эльф пребывал в скверном расположении духа.

– Дружище, если что, зови! – сказал он, и Фьярви улыбнулся.

– Позову, конечно, нам нужны крепкие парни, – ответил он и, обернувшись ко мне, объяснил: – Это Саллеви разбросал тех уродов у стойки. Я даже залюбовался, как он их колотил и укладывал!

Значит, это был не боевой гномий топор, а эльфийский кулак? Мне вдруг сделалось так смешно, что голова закружилась.

– Ну а что тут удивительного? – вздохнул Саллеви. – Пить мне нельзя, надо же как-то развлекаться? А в молодецкой потехе тоже есть некоторая прелесть.

Мы поднялись на третий этаж и, пока Глория возилась с замком, Фьярви вдруг признался:

– Знаешь, а обо мне давно никто не беспокоился. Я даже не думал, что ты решишь вот так встать со мной рядом.

Глория приоткрыла дверь, посмотрела на нас, и испуг на ее побледневшем личике сменился радостным облегчением. А мы с Фьярви стояли, глядя друг на друга, и я вдруг подумала, что могла бы стоять так вечно.

– Ты мой муж, – негромко сказала я. – А я твоя жена. Иначе и быть не может.

Взгляд Фьярви вдруг сделался таким спокойным и ясным, словно не было ни эпидемии, ни карантина, ни попытки разгромить гостиницу. Словно были только мы с ним, и только мы имели значение.

– Тогда я счастлив, – так же тихо произнес он. – А теперь ложись и больше не геройствуй. Тебе надо поправляться.

Фьярви

Обычно в сказках говорят «Долго ли, коротко ли». Карантинная сказка продлилась три недели – как раз на двадцать первый день пропали последние пузырьки у последнего заболевшего, и бургомистр решил, что город справился с заразой, и карантин можно снимать. Трезвый, как стеклышко, и злющий Саллеви сразу же уехал – перед этим он щедро отблагодарил меня за гостеприимство, и я, обналичивая его чек, подумал, что дела идут не так уж плохо. Со мной рассчитался и Валентин – я думал, что он врал, чтобы спасти свою жизнь, но нет – не врал. Когда он выезжал из «Вилки и единорога», то поинтересовался:

– Эвентина так и не нашли?

Я отрицательно мотнул головой. Первая любовь Азоры пропала без следа. Ни живого, ни мертвого его никто больше не видел.

– Я наведу справки… у своих, – негромко сообщил Валентин, и на том мы и расстались.

Жизнь в городе постепенно вошла в спокойное русло. Туристов пока, разумеется, не было: слишком уж всех напугала белентонская лихорадка. Зато келлеманцы, насидевшиеся под замком, отправились гулять и развлекаться: господин Шарль не успевал регистрировать всех тех, кто хотел снять номер на день и насладиться кухней «Вилки и единорога».

– Как ты думаешь, почему все-таки эльфы напустили лихорадку? – спросил я у Дархана, когда мы с ним обедали в моем кабинете. Грибы в сливках со шпинатом, сочная курочка в пикантном маринаде, баклажанные лодки с начинкой из орехов и трав и картофель с чесноком – Азора встала к плите сразу же, как только смогла стоять дольше четверти часа, хоть я и отговаривал ее, она кормила всех, кого приютила «Вилка и единорог», но только сейчас я окончательно поверил в то, что у нас наступила мирная жизнь.

Дархан неопределенно пожал плечами. Блюдо с грибами интересовало его намного больше лихорадки. Нар и Очир переболели довольно легко и уже на третий день носились по гостинице, играя в Алтын-Баатора и его коня. Однажды Золотой Богатырь решил прокатиться на коне с прекрасной принцессой Гарухтой – Очир не вынес двоих, и веселая троица едва не задавила меня. Глория все-таки подружилась с мальчишками, и я не мог этому не радоваться: она несколько усмиряла их богатырскую удаль, и если бы не ее влияние, то «Вилка и единорог» не устояла бы до конца карантина.

– Сдается мне, что это подарочек от принца Эленвера, – произнес Дархан. Я бы согласился с этим, но эльфы никогда не стали бы гадить в том месте, где живут и работают их сородичи. Ладно, Азора – но в Келлемане были и другие эльфы, которые делали здесь деньги, и их никогда не подставили бы под удар.

– И не просто подарочек, – Дархан подобрал кусочком хлеба сливочный соус и мечтательно прикрыл глаза. Если бы он еще мурлыкнул, то стал бы похожим на огромного зеленого кота. – Мне кажется, это был призрак.

Я вопросительно поднял левую бровь.

– Ну а куда бы ему деваться? Никто не видел, как он уехал из города, его тела не нашли и живого его тоже нет, – сказал Дархан. – Призрак, который приволок сюда заразу, вот точно тебе говорю. Ох, что за грибы! Я бы, наверно, бочку съел и не заметил!

Судя по далеким аплодисментам из столовой, Орочья Десятка вполне разделяла его восторг. Я потер шею за воротником, там, где остались едва заметные шрамики от пузырьков, и сказал:

– Насылать лихорадку на весь город просто чтобы отомстить Азоре? Нет, у принца Эленвера сейчас другие проблемы, его тесть маршировать учит, – сообщил я, и Дархан рассмеялся, представив, как эльфийский принц шагает, вытягивая носок. – Помнишь, к нам приезжали инженеры из Кавентона?

– Помню. Как раз в тот день, когда Азора к тебе нанялась. А при чем тут они?

– Две недели жили, – я отставил опустевшую тарелку и заглянул в один из журналов. Да, верно, две недели. – Ты не в курсе, что им было нужно?

Дархан неопределенно пожал плечами.

– Понятия не имею. Но знаю, у кого спросить. Я видел, что они заглядывали в Горнорудную компанию, можно там поинтересоваться.