Иного не желаю. Часть третья (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна Страница 29

А вот дальше…

Я тряхнул головой.

Её мысли, в которых она представляла себя в клетке, резали меня по живому. Я ведь даже с Алей нашёл общий язык быстрее всех Альф из-за этих самых клеток: потому что в отличие от остальных вожаков, которые помещали в клетки «смертниц», я видел в них не только преступниц, но однажды – свою мать.

И пусть эта была сука, которая не стоила даже одного единственного доброго слова; пусть мои детские воспоминания о счастливом детстве были несусветной чушью, но это просто невозможно было вытравить из меня — так глубоко это засело.

Я никогда не забывал – просто не мог забыть — той минуты, когда, зайдя в спальню отца после его смерти, я нашёл под его кроватью свою мать.

Первые минуты она ещё продолжала прикидываться доброй мамочкой…

 Сегодняшний я понимал, что всё это изначально было ложью желающей во что бы то ни стало выжить суки, но малолетний мальчишка внутри меня всё ещё отчаянно желал верить.

 Может быть, поэтому я всё ещё отчаянно мечтал, что Таис привыкнет к моей стае, привыкнет ко мне – и никогда больше не будет испытывать свою судьбу, играя чувствами вожака.

Надо признать, мне понравилась та отверженность, с которой она обвинила меня в жестокости. Прежняя Таис безразлично молчала, отворачивая от меня своё лицо; эта, новая – пыталась сориться, отстаивать свои права, даже протестовать. Я, конечно, понимал, что главная причина изменений Таис – спонтанные проявления её волчицы, но даже одно это давало надежду, что мы, в конце концов, сможем построить что-то вдвоём.

И да, я опять солгал ей: во-первых, несмотря на то, что трагедия с её родителями вроде бы произошла сама по себе, у специалистов, работавших по этому делу, возникло несколько вполне обоснованных подозрений о причастности наших врагов.

Данные собирались практически по крупинкам, но даже того, что собрала рабочая группа, хватило, чтобы сделать определенные выводы: судя по всему, Людмила, мать Таи ещё до замужества знала, кем на самом деле являлся её избранник. Родственница Таи по отцу встречалась и даже неплохо запомнила Людмилу, а это значит, что мать Таи с самого начала «была в курсе». И тогда её всё устраивало.

Однако почти сразу после переезда в Новосибирск, в её словах начали проскакивать какие-то странные фразы по поводу дурной крови – так, по крайней мере, запомнили её опрошенные подруги и бывшие коллеги.

Нет, в том, что Анатолий сорвался сам – в этом сомневаться не приходилось, но я чуял, что над матерью Таис кто-то поработал… Какой-то очень хороший специалист, наподобие Натана.

А ещё были родители Людмилы.

Судя по отчётам, бабка Таис захлебывалась злой слюной, когда при ней упоминали об оборотнях. Отчего вдруг такая ненависть, если до самой трагедии она прикладывала все силы, чтобы её дочь оставалась вместе с мужем?  Я также не понимал её отношения к самой Таис: спустя всего неделю после приезда к ним Таи, она сообщили всем родственникам и знакомым, что её внучка попала в автомобильную катастрофу, где скончалась на месте. Опять же, судя по психологическому портрету, бабка Таис не просто разозлилась – она возненавидела внучку мгновенно, как только поняла, что та оказалась оборотнем, а не обыкновенным человеком.

Дед Таис пытался убедить моих парней, что всё дело в Анатолии: мол, бабка возненавидела зятя после самоубийства дочери, но и здесь команда нашла некоторые соответствия.

По статистике, родственники-люди, воспитавшие полукровок, крайне редко отказываются них, даже когда те реально представляют опасность.

А тут кто-то видимо хорошо просветил бабушку насчёт нашей расы, раз она так быстро приняла решение.

Ещё я соврал Таис по поводу гибели её отца, решив не посвящать свою беременную жену в детали.

Анатолия убивали. Долго, жестоко – уже почти одичалого, потерявшего истинную пару оборотня – долго мучили перед смертью. Даже я, просматривая отчёт группы, почувствовал боль умирающего Кузнецова и зловоние тех, кто его мучил.

Зачем? Одичалые ведь уже не говорят…

Но теперь его останки покоились там, где и полагалось: в земле его родной стаи.

Я усмехнулся, понимая, что, к счастью, сумел правильно донести до Таис новости о её родных.

Сообщив о том, что я милостиво собрался пригласить её тетку с дочерью к нам в гости, умолчал о том, чтобы самим отправиться к месту захоронения её отца.

Этого я пока позволить своей паре не мог: могила Анатолия Кузнецова находилась на территории стаи Баева, а я пока не собирался снова всем рисковать.

Глава 13

Тая

Рассказ Этьена о моём отце выбил меня из колеи на несколько дней.

Тогда, много лет назад, его исчезновение сразу породило много слухов. Одни говорили, что Анатолий не выдержал горя и покончил с собой; другие утверждали, что отец подался на север, чтобы «зашибать большой рубль» — обеспечивая родителей погибшей жены. Но иногда приходилось слышать и такие небылицы, в которых незнакомые нам люди утверждали, что отец каким-то образом пришёл незамеченным в школу, убил мою мать и, сымитировав её самоубийство, скрылся. И ведь были некоторые соседи, которые верили в эту ерунду!

Я же…

После последнего появления Луны Оборотней, после того, как я увидела папу…

…я как будто внутренне успокоилась.

А слова Этьена и его расследование как будто поставили точку в моих последних сомнениях.

Это, возможно, покажется глупостью, дикостью или эгоизмом, но поскольку отец просто исчез (пусть официально его и признали через много лет погибшим), но где-то глубоко внутри меня всё равно оставались робкие сомнения о том, что …

…возможно, он все ещё жив – и даже, может быть, где-то счастлив с новой семьёй.

Протерев лицо руками, я осуждающе покачала головой.

«Глупость думаю. Никогда бы не смогла поверить ни во что подобное».

 Только вот, откуда эти мысли?

Отец ведь любил меня. И никогда бы не бросил.

Маму он тоже любил – только не так, как все люди, а так, как умел: по-звериному дико, но всё же любил.

А вот я…

И я вдруг совершенно отчетливо поняла, что за все свои тридцать лет я ни разу не поинтересовалась, а остались ли у отца какие-то родственники. Ведь его тоже должен был кто-то оплакивать…

У нас, в бывшей квартире родителей, образовался настоящий музей моей мамы – бабушка постаралась сохранить всё, как было при её жизни, убрав все упоминания об отце.

Отца нигде не было.

Моя собственная дочка, чувствительно стукнув меня изнутри, напомнила о своем существовании.

И я вдруг с ужасом поняла, что сама превращаюсь в свою бабушку, которая навсегда вычеркнула папу из моей памяти. Как она вычеркнула и меня, когда поняла, что я наследовала всего лишь половину от своей мамы, взяв половину и от отца. Но ведь я не выбирала родителей, и меня нельзя так просто разделить!

— …И мою дочь тоже нельзя будет поделить, – с ужасом подумала я, осознавая, что хотела сделать – разделить отца с дочерью. А ведь отец Этьена сошёл с ума из-за потери ребенка.

К тому же, наша дочка родится оборотницей – а значит, будет принадлежать этому миру и кто, кроме отца, лучше научит её правильно воспринимать этот мир.

Усилием воли, я пыталась выкинуть из головы мысли о том, что может ожидать меня в этой стае после рождения ребенка. И попыталась сконцентрироваться на другом: как-то принять стаю Валуа и себя внутри неё.

Не скажу, что меня ждал сколь-нибудь большой успех, но, по крайней мере, Этьен видел мои потуги (пока в переносном смысле этого слова) и даже вроде бы пытался деликатно указать мне на ошибки в моих действиях,

— Ты забываешь, что они не твои гости, не твои работники по найму, не самостоятельные личности, которые завтра могут перебраться в лучшее для них место. Нет, оборотни рождаются, живут и чаще всего умирают в одной – своего рода – стае. Бывает, конечно, что оборотень находит свою истинную пару в чужой стае и забирает её к себе, либо самка переходит в стаю мужа по договору, но это, пожалуй, единственный путь, когда происходит нечто подобное.