Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш Страница 3

Эти вопросы звучали в моей голове, как назойливый рефрен, не давая мне покоя.

Мне 45 лет. То, что я вижу в зеркале, — это последний привет от моей молодости. Я хорошо выгляжу, но кто возьмёт на работу женщину в таком возрасте? Кем я могу быть полезна? Учительницей? Экономкой? Гувернанткой?

А если да — за какие деньги? Смогу ли я выжить на эти деньги? Возьмут ли меня без рекомендаций? Особенно, если моя репутация утонула в болоте скандала?

Ком мыслей становился всё больше, вертелся всё лихорадочней. И я с ужасом поймала страшную мысль: «А может, стоит просто остаться? Быть может, всё наладится. Всё утихнет, успокоится… А?».

«Нет!» — закричала я, словно пытаясь отогнать ее подальше.

Я медленно подняла взгляд, обводя глазами стены, которые когда-то казались мне родными.

Которые вдруг стали чужими. Они словно насмехались над моими попытками сохранить тепло и уют, который я так долго пыталась создать в этом доме.

— Нет, — прошептала я, стараясь придать голосу твёрдость, но он предательски дрожал. — Я не смирюсь. Не прощу. Не останусь!

Слова застряли в горле, словно ком, и я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Я не могла позволить себе слабость. Эх, было бы мне двадцать, я бы тут же выбежала бы из дома в чем есть на эмоциях. Но мне уже не двадцать.

— Нет, — повторила я чуть громче, пытаясь убедить не только себя, но и стены, которые, казалось, слышали каждое моё слово. — Я не останусь. Я уйду. Найду, где жить.

И тут же вспомнила.

Тетушка Элизабет!

Она оставила мне в наследство поместье.

В этот момент сознание зацепилось за эту мысль, как за спасательный круг.

В голове всплыли образы из прошлого, и я вспомнила о тётушке Элизабет. Она была очень сестрой моей матери, но всегда относилась ко мне с теплотой и заботой.

Уютное поместье с садом, библиотекой и розами у террасы — место, где я чувствовала себя живой. Я бывала там несколько раз: на днях рождения, похоронах и пустых светских встречах, которые, казалось, были лишь формальностью.

Моё сердце дрогнуло, но не от надежды, а от удивления. От удивления, что я могла забыть о щедром подарке тетушки!

Я удивлялась, как оно вообще могло биться после всего, что произошло?

После того, как мир вокруг меня рухнул, оставив лишь осколки воспоминаний и боли. Но в этом хаосе теплилась искра, которая давала мне силы идти дальше.

«Хотя бы у меня есть сердце.

Настоящее.

Моё.

Не купленное.

Не подаренное.

Даже не унаследованное.

А просто — моё».

Я смутно помнила, как выглядит это поместье. В памяти всплывали лишь размытые образы. Наверное, оно сейчас в запущенном состоянии. В нём уже лет семь никто не живёт.

«Там, где волки раньше срали, мы построим магистрали!» — решительно подумала я, чувствуя, как ко мне возвращается что-то давно забытое. Словно давно забытая «я» вдруг прорвалась через маску нарочитой вежливости и учтивости. Словно леди, которой я так стремилась стать, умерла от стыда посреди зала.

Мне сейчас хватило бы и пустого дома.

Без слуг. Без мебели. Без тепла, которое раньше согревало холодный камень. Всё, что мне нужно, — это не быть здесь.

И вдруг дверь открылась. Я обернулась, и моё сердце замерло. На пороге стояла мама.

— Мама. Мне срочно нужны документы на поместье тётушки Элизабет! — произнесла я, вставая с пола.

Немолодое, приятное лицо матери, обычно полное любви и обходительной заботы, теперь было строгим и холодным. Она смотрела на меня так, будто видела впервые.

В её глазах читалась смесь разочарования и презрения.

Глава 3

— Ты головой своей подумала, прежде чем скандал закатывать? — прошипела она, а я не узнавала ее.

Казалось, передо мной совершенно незнакомая женщина. Не милая и обходительная мадам, которая мне понравилась сразу, как только я попала в этот мир. Другая.

— Ты вообще понимаешь, что ты наделала? К чему нужен был этот скандал?

Я не ответила.

Подождите. Я как охренела, так еще и выхренеть не могу. Так, дайте мне время, чтобы прийти в себя. А то меня что-то слегка пошатнуло.

— Тебе сорок пять! — выкрикнула мать, словно ее просто распирало от гнева. — Ты уже не дебютантка! Ты — невеста не первой свежести! Посмотри на себя в зеркало! Кто тебя замуж возьмёт?

Я посмотрела.

Женщина.

Ничего так.

Вполне неплохо сохранившаяся. Светлые волосы.

С морщинками у глаз.

С легкой, едва заметной сединой в волосах.

С усталыми, но живыми глазами.

Не роза-бутон, которая вот-вот расцветёт. Но еще не гербарий!

Нет.

Скорее, роза, которая пережила зиму.

Поблёкшая. Но настоящая.

— Да, — сказала я, чувствуя, как в голосе проступают первые нотки уверенности. — Я посмотрела. И знаешь что? Я нравлюсь себе.

Я чувствовала. Я прямо физически ощущала, что позади меня стоит старинное поместье тетушки. Дом. Убежище. Место, куда я могу уйти.

— Угомонись! — рявкнула мать, ударив ладонью по столу.

Она начала нервно мерить шагами комнату.

— Завтра же пойдёшь к мужу. Попросишь прощения. Утешишь сестру. Она в положении! Ей нельзя плакать! Ей нельзя нервничать! Я ее не могу успокоить. Она боится, что ты ее отравишь!

— Так ты знала! - произнесла я, глядя на ее нервные шаги по моим покоям.

— Разумеется! Еще бы мне не знать! А ты сорок пять лет живёшь, — прошипела мать, — а ещё не поняла, насколько важно нам оставаться в этом роскошном доме! У нас ничего нет! Кроме захудалого поместья, у которого провалилась крыша, в котором жить невозможно! Ты понимаешь, что мы живём милостью твоего мужа, которому ты не удосужилась подарить ребенка?

— А если бы я родила? — спросила я, не узнавая своего голоса. — Что бы изменилось?

— Всё! — выкрикнула она. — Когда он умрёт — всё его имущество перейдёт в первую очередь его родственникам! А уже потом — обломится супруге! И не это не