Многогранник - Lizzy Pustosh Страница 31

– Что с ним? – испуганно спросил Ренат, пытаясь то ли нащупать пульс, то ли придержать дергающиеся руки.

– Амос! Живо из сумки шприц с красной пометкой! – крикнула Мишель другу, повернув Рафа на бок и подкладывая под голову подушку, найденную на кресле. – Ренат, держи руки и все оставшееся туловище! Амос, живее! – девушка прижала рукой голову Рафа, и открыла от костюма шею; Амос быстро распаковав шприц, дрожащей рукой подал его Мишель.

Девочка резким движением вонзила острую и едва заметную иглу в пульсирующий сосуд на шее, так, что даже мальчики вздрогнули от такого молниеносного решения – светло-жёлтая жидкость полностью влилась в кровь Рафа, и тот перестал шевелится.

– Мишель… что ты сделала?.. – с круглыми от ужаса глазами спросил Амос. – Он же не двигается… Он… жив? – помедлив, проронил он.

–Ах-ха-ха, – девушка залилась перед окаменевшими лицами друзей звонким смехом. – Вы действительно подумали, что я его убила? – с удивлением поинтересовалась Мишель и на что получила лишь пожимания плечами и какие-то невнятные ответы. – Превосходно. Я ему жизнь спала, а вы думаете, что я его убила, – ребята вопросительно поглядели на неё. – Мне казалось, он вам рассказал, что болеет неким расстройством, – юноши не понимали, о чем она говорит. – Раз нет, то теперь знаете. И, давайте, переложим его вон туда, – девушка указала на большой бархатный диван с несколькими подушечками.

Ребята перенесли Рафа; он спал.

– Черт! И как у него это давно? – задавшись вопросом, Ренат сел за мраморный стол.

– Если вы не знали, уже семь лет, но только… в редких случаях, – пояснила Мишель. – Странно, что он вам об этом не поведал.

– Мы знали, что Раф болен, но он не говорил, что так серьёзно… Думали, обычная простуда, вот и ходит на процедуры, – объяснился Амос, присев на другой конец стола, подальше от Рената.

– Да, всё так, – подтвердил небрежно он.

– Ладно, пока Раф спит, поговорим о вас, ребята. Почему в последнее время вы такие раздраженные? – Мишель отклонилась на спинку кресла, запрокинула одну ногу на другую, сложила руки у груди и стала ждать откровения друзей.

– Тебе показалось, – буркнул Ренат, и тут же закричал: его поразила невыносимая головная боль.

– Не надо, Ренат, говори правду – все пройдёт, – ласково посоветовала девушка своему рыжеволосому другу.

– Чёрт! А ведь и правда больно! – претерпевая мучения, усмехнулся юноша и вдруг заметил беспокойный взгляд Амоса, направленного на него. – Это он, – и указал пальцем на другую сторону стола. – Он все дни зачем-то пытается вывести меня из себя, грубит, насмехается, а теперь вот, вырезал прямо по лицу, – отметил Ренат. – И кто же знает, что с ним происходит. Ну, а я… – юноша поморщился, – я такой давно и не знаю, что с этим делать, – он сделал глоток чая.

– Хорошо, с Амосом разберёмся позже. А ты, почему ты такой? – глубоко заинтересовавшись, Мишель подсела ближе Ренату – у Амоса искривились губы, но он промолчал.

– Я… Я… Я не знаю, – пытаясь бороться с Концентратом, тянул юноша с огнём в душе.

– Говори, Ренат. Препарат не перестанет действовать, пока ты не раскроешь все свои тайны, – девушка чуть-чуть улыбнулась.

– Да… хорошо. Всё началось ещё на первом курсе. Тогда у моего отца и его компаньона сорвалась крупная сделка с отцом Амоса, – на другой стороне стола громко был поставлен стакан. – Да, Амос, она действительно планировалось, но… кто-то вмешался и заключил с Авраамом Эбейссом более выгодный контракт. Точно не знаю, что обсуждалось, но, говорят, рассматривался некий проект по перестройки чего-то там. В общем, не имеет значения: сделка не состоялась. Отец готовил бизнес-план годами, и этот бизнес-план мог значительно помочь нашему материальному положению, но, видно, не судьба. Отец с того дня стал темнее тучи, никуда не выходил, мало говорил. Мать ничего не могла с этим сделать. Семья постепенно теряла доходы – приходилось продавать акции и недвижимость. Мы были на грани. Не могли оплачивать счета. Отцу пришлось влиться в какие-то подпольный аферы, спасая свое положение. Он месяцами не появлялся дома. Жил на производстве, точнее далеко под ним: продавал какой-то товар, но какой – мы не знали. Кругом пошли слухи. Мать говорил, что в неё стали тыкать пальцем и о чем-то шептаться за спиной. Один раз даже под ноги плюнули. А она из благородной семьи родом – тонкая душа. Меня нет, отца нет – не выдержала, ушла из семьи: вернулась в родовое гнездо далеко отсюда. Через пару месяцев я приехал на каникулы – дом пуст, только я и водитель. Ещё через два дня пришёл отец: постарел за год сильно, поник. Я его обнять хотел, а он меня оттолкнул, сказав, что я во всем виноват. Я тогда подумал, что это он временно такой, после ухода матери все же. Но оказалось, что это только начало. Он работал все каникулы дома (по закону же я должен быть под присмотром), много курил, постоянно стал на меня кричать. Что-то не так сделаю, совсем чуть-чуть не так – сразу же придёт, разведет вопль о том, что я такой противный ребёнок, не могу ничего сделать, чтоб не сломать, не разрушить. Кричал и порой, что моя вина, что мать ушла от него. Со временем я так и стал думать, что это все из-за меня, но вы говорили другое… И я тогда понял, что он просто на меня все сваливает, все свои проблемы. Сначала обижался на него каждый раз, когда он на меня кричал (чуть ли не плакал), а потом стал злиться, жутко злиться, видя это гневно распухшее лицо пред собой. Он кричал, кричал, что я мерзкое отродие, не способное чего-либо добиться, унижал меня на глаз своих друзей, которые смеялись с этого, говорил столько гадостей обо мне и о вас… Я очень был зол. Так зол, что однажды ударил его, когда он назвал нас «шайкой щенков помойных». Не понимаю, что тогда случилось, но я не сдержался и ушёл из дома. К ночи вернулся и с утра уехал в школу. Это было минувшим летом. Не знаю, что сказать. Всё каникулы, проведённые с отцом, я ненавижу. Все эти девять лет он только издевался надо мной морально… Знаете, один раз он даже перешёл к действиям: хотел, как он сказал, показать, что такое взрослая жизнь, и утопил мою Мечту, мою собаку, которую я так хотел. Он купил её, бросил мне (дал поиграть и возыметь надежды), а на следующий день я не нашёл собаку у себя в комнате, но нашёл свежевскопанную землю… Надеялся, что это шутка – раскопал её, но оказалось, что это была не шутка, а пакет