И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Коханова Юлия Страница 32

- О, теперь чувствую! – стиснул подушку Льюис. – Мне такая хрень на ботинки нужна!

- Серьезно?

- Шучу, конечно. Хотя… - Льюис повертел стопой, разглядывая поцарапанные мыски. – А это реально?

- Более чем. Завтра сделаю.

Делла методично обследовала все содержимое комнаты, передвигаясь против часовой стрелки от окна. Содержимое шкафов, все безделушки, шаль на спинке стула и сам стул, законсервированные заклинанием гортензии в огромной вазе – она проверяла каждый предмет, который видела, а потом, опустившись на четвереньки, просканировала доски пола.

Поначалу Льюис наблюдал за ней, как ребенок – за самым удивительным в мире спектаклем. Но Делла не делала ничего интересного: она просто передвигалась от одной вещи к другой, таращилась на нее, иногда взмахивала палочкой и меняла объект. Через десять минут Льюис заскучал, через пятнадцать – затосковал, а через двадцать начал задавать вопросы. Сначала они говорили о магии, потом – о технике, а вскоре Делла с некоторым изумлением осознала, что предметом обсуждения стал хоккей.

Делла знала, что такое хоккей. Это игра, в которой десяток мужиков на коньках носится по льду за крохотной черной шайбой и периодически пиздится в мясо. Просто. Грубо. Глупо. Но теперь о хоккее говорил Льюис, и перед Деллой открывался новый мир.

Оказалось, что толпа маловменяемых мужиков – это команда, в которой у каждого есть конкретная функция. Центральный нападающий выстраивает атаку, а крайние добивают шайбу, загоняя ее в ворота. Защитники следуют за нападающими, отсекая поползновения противников, и разрушают их стратегию. А капитан управляет всем этим хаосом, принимая решения в промежутках между вышибанием зубов и пробиванием головой бронепластика.

А еще были тафгаи – здоровенные опасные парни, которые выходили на лед только для того, чтобы выбить из кого-нибудь дерьмо. Они не играли в хоккей – они очищали площадку.

- Уэйн Гретцки был охуенным нападающим, но знаешь, почему он забил почти девятьсот голов? Потому что рядом с ним был Семенко. Шесть футов роста и двести фунтов веса, он пер по льду, как долбаный танк. Любой, кто пытался доебаться до Гретцки, улетал в нокаут быстрее, чем успевал сказать «Аюшки». Просто ДЫДЫЩ! – и Льюис, сияя глазами, изобразил два стремительных боковых – справа и слева. – Да он даже с Мухаммедом Али дрался и закончил бой вничью.

- И кем же был ты? – отвлеклась от хрустальной вазочки Делла.

- Позвольте представиться: левый защитник «Тигров Западного Бронкса», – изобразил поклон Льюис.

- А почему именно защитник? – спросила Делла. Не столько для того, чтобы получить новую информацию, сколько для того, чтобы проверить уже сделанные выводы.

Потому что Льюис был идеальным защитником – в любой игре. Он не рвался вперед, теряя голову от азарта, спокойно и методично прикрывал спину и сходу ловил пас, доброжелательно и охотно включаясь в дело. Эта же черта была и в Петере – но Петер был убежденным гуманистом, а Льюис… Льюис мог и въебать.

Если бы Делла набирала команду по квиддичу, она бы поставила Льюиса на место загонщика, не колеблясь ни одной секунды.

- Потому что это самое интеллектуальное амплуа.

Ответ был настолько неожиданным, что физиономия у Деллы вытянулась – и Льюис счастливо заржал.

- А ты как думала? Хороший защитник должен просчитывать игру на несколько ходов вперед. Мы же не только прикрываем форвардов, мы еще и соперникам мешаем: перебиваем распасовки, ломаем тактику. Мы охуенные, - сурово выпятил подбородок Льюис. И тут скорчил рожу, на корню уничтожая пафос. – А вообще-то я в нападение хотел. Да блядь, туда все хотят! Но форвардами у нас ставили крупных и агрессивных…

- А умных отодвигали от линии атаки, чтобы сохранить ваш ценный интеллект, - любезно подсказала Делла.

- Да. Точно. Так оно и было.

Глава 21

Льюис сто лет не вспоминал о хоккее. Он не ходил на матчи, не следил за результатами игр и переключал телевизор, когда на экране появлялась эмблема НХЛ. А сейчас он сидел в чужом доме, в который вломился в нарушение всех существующих законов, рассказывал о том, как Руди забил гол – и был совершенно счастлив.

- Мы тогда в своей зоне играли, защищали ворота. Тотальное рубилово, кто перед тобой, вообще ничерта не видно, только цвет формы, и еще шайбу под ногами пытаемся разглядеть – но хер там, только коньки крошево изо льда высекают. А дальше хуй его знает, что произошло. Наверное, кто-то случайно шайбу пнул, а может, выбить в сторону попытался. Короче, шайба подпрыгивает в борт, рикошетит и улетает в воздух. А Руди в младшей школе в бейсбол играл. Что у него в голове переклинило, я не знаю, но Руди размахнулся и засадил по шайбе клюшкой, как битой, – прямо в воздухе! Только вообрази: шайба летит через всю площадку, мы провожаем ее охуевшими взглядами, а потом ТАДАМ – и она ложится точно в ворота. Гол! Руди потом на тренировках пытался трюк повторить – нихрена не вышло, даже по шайбе толком не попал. А про забить я вообще молчу.

Делла, не уловившая толком прикола, все равно рассмеялась, и Льюис подумал, что надо бы отвести ее на игру. Чтобы теория соприкоснулась с практикой.

К тому же что-то подсказывало Льюису, что Делле хоккей понравится. Насилие, азарт и адреналин: смешать, не взбалтывать, добавить побольше льда. Вот он, рецепт идеального шоу.

Поставив мысленную зарубку «погуглить ближайшую серьезную игру», Льюис перешел к истории о Фреде, который пробил гол с полутора футов и все равно промазал, потом о голкипере, который ухитрился проебать клюшку, но поймал две шайбы, растянувшись в шпагат поперек ворот. И три месяца лечил связки, потому что садиться в шпагат вообще-то не умел.

Делла слушала, старательно обследуя каждую деталь комнаты, и перед Льюисом то и дело открывался живописный пейзаж: то оттопыренная круглая задница, то обтянутая футболкой грудь.

Они в доме совершенно одни. Ночью. На много часов. Эта мысль отзывалась внутри темной сладкой дрожью.

В одиннадцать часов противозаконная пижамная вечеринка переместилась на кухню. Делла обследовала чашки, банку с кофе и переключались на содержимое шкафчиков, а Льюис занялся ужином. Варить чужой кофе в чужом доме было странно, жутковато и почему-то весело. Нездоровый шальной азарт искрами пробегал внутри, прорывался наружу смешками и быстрыми, нервными движениями. В воздухе повисло невидимое напряжение, оно сгущалось, набирая массу и плотность, закручиваясь в медленную голодную воронку. Льюис покосился на Деллу. Она работала так, будто ничего и не происходило.

Хотя… ничего и не происходило.

Разлив кофе по чашкам, Льюис экспериментальным путем обнаружил банку с сахаром – сразу после банки с солью, и высыпал на тарелку пакетик арахиса.

- Ужин подан, мэм. Прошу к столу.

- Да, сейчас, последняя осталась, - балансирующая на стуле Делла потянулась за огромной розовой супницей. Владелица стыдливо задвинула ее в самый дальний угол, и Льюис отлично понимал, почему – от хоровода цветов, кружащегося по фаянсовым бортам, начинало подташнивать.

Наклонившись до нехорошего градуса, Делла поднялась на цыпочки и вытянулась в струну. Сканер висел в паре футов от супницы, но все-таки не доставал, и Делла шагнула на самый край. Стул опасно качнулся. Раненым в жопу оленем Льюис сиганул вперед и подставил руки, но Делла удержала баланс.

Запоздалая волна адреналина плеснула в мозги и откатилась, оставив во рту привкус усталого, протухшего раздражения.

- Осторожнее, - медленно и очень внятно произнес Льюис, на шаг отступая. Делла удивленно посмотрела на него, но послушно кивнула и слезла со стула.

- Да. Точно, - взмахом палочки она сняла супницу и отлевитировала ее на стол, где и просканировала – естественно, ничего не обнаружив. – Это было тупо.

О господи. Ну конечно, это было тупо.

Льюис споткнулся об эту одобрительно-согласную брюзгливую мысль и замер. Потому что это была неправильная мысль.