Синдром самозванки, или Единственная для Палача (СИ) - Рокко Джулия Страница 33

Спустя примерно час, мы наконец-то разделались со всеми бюрократическими вопросами, избавили Эльмара от кандалов и даже умудрились его приодеть. Выбор одежды на развале у старьевщика был небогат, однако, кое-что всё же подобрать удалось.

Парень, как и ожидалось, оказался с характером. Он словно стремился бросить вызов целому миру. Это отражалось даже в одежде. Темно-красная рубаха, в которую он вцепился, словно клещ, и не успокоился, пока я ему её не купила, лишь подчеркивала весеннюю зелень его глаз и дерзкую яркость огненной шевелюры. Изрядно потертые, но всё ещё добротные кожаные штаны, едва он их надел, тут же обозначили прекрасное сложение, несмотря на худобу рослого жилистого тела. Непонятного цвета буро-черная куртка с нашитыми на неё металлическими пластинами, сильно смахивала на рокерскую косуху, и стоило только Эльмару её на себя натянуть, как он стал похож на лихого и очень опасного человека.

Даже унизительная рабская метка на его виске не мешала парню гордо расправить плечи и посмотреть на всех свысока. С нескрываемым удивлением, я вдруг обнаружила себя в компании не одного, а сразу двух зазнавшихся павлинов.

Лучше бы я купила хомячка…

— Почему у вас нет дворецкого? — удивилась я, когда нам отворила дверь очередная зазомбированная и лишенная души фея.

Она была столь прекрасна, что ошеломленный её красотой Эльмар практически утратил дар речи, во все глаза разглядывая прекрасное видение в форменной одежде служанки богатого дома.

— А зачем? — вернул вопрос Ланзо. — Модифицированные феи прекрасно справляются с большинством обязанностей.

— На мой взгляд, просто жутко, что первый, кто тебя встречает, когда ты входишь в дом, — это, по сути, убитое и противоестественным образом оживленное создание, — с готовностью пояснила. — Пусть даже в обычном своем состоянии оно не больше, чем чудовище с ангельским лицом.

— Девушка мертва?! — поразился Эльмар, наконец вспомнив, что надо дышать.

— В некотором смысле, — огорчила я рыжеволосого.

Парень тут же с явственной тревогой оглядел парадный холл дома, в который попал. Я легко могла представить себя на его месте, ведь ещё совсем недавно сама точно так же с любопытством и опасением рассматривала те же самые декорации.

— Мама! — прозвучал тонкий детский голосок, и я удивленно заозиралась по сторонам, пытаясь понять, откуда он доносится.

Из-за массивной квадратной колонны, подпирающей сводчатый потолок, выглянул Тай. Было видно по отразившемуся в его глазах нетерпению, как велико у малыша желание подбежать ко мне и узнать, привезла ли я ему долгожданного питомца.

Взяв из рук Ланзо накрытую платком громоздкую клетку, я поставила её на пол и сдернула плотную ткань, открывая Таю содержимое.

— Фыр-фыр-хрюм, — тут же издало фиолетово-сизое пушистое нечто и плошками своих необычайно круглых влажных глаз уставилось на сынишку.

— Мамочка, — прижав ладошки к груди, с придыханием прошептал Тай, медленно подходя к клетке словно завороженный. — Это хомячок?

— Королевский хомар, — торжественно объявила я выдуманную в пути породу. — Для своих — хомячок.

Этого самого пресловутого хомячка лучше всего могли охарактеризовать строки Пушкина: «Не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка». И как ни смешно это звучало, но сего зверя я также спасла от неминуемой расправы. История «рождения», если можно так сказать, королевского хомара носила совершенно случайный характер, отдающий сильным алкогольным душком, вседозволенностью и господской скукой. Мясник, продавший мне на рынке новоявленного хомяка, рассказал вот какую историю.

Свой скотный двор он держал в небольшом городке в двадцати километрах от Доминики. Так вот, с некоторых пор в тамошний трактир взяли моду наведываться богатенькие сынки из столичного института магических наук. Там они из раза в раз напивались так, что если назвать их свиньями, это страшно бы оскорбило этих не лишенных благородства животных.

Разумеется, по пьяни студиозисы регулярно вводили в убыток то одного, то другого жителя городка, да только жаловаться на них управителю всё одно особого толка не было. Всем недовольным быстро затыкали рты напыщенные и ушлые адвакторы, работающие на знатные семьи беспредельщиков.

Вот и накануне ночью в трактире случилось кутить будущим выпускникам с факультета магических трансформаций. В каком винном угаре тем пришла идея подправить экстерьер мирно спящего на полу у дубовой стойки трактирного кота, вряд ли кто угадает. В результате, с бедным животным случились такие страшные метаморфозы, что на свет появилось прежде никем не виданное нечто.

Трактирщик, давний приятель мясника, несмотря на род деятельности был человеком столь же набожным, сколь и суеверным. Оставлять у себя в доме результат наверняка незаконного магического эксперимента он не пожелал. Удавить рука тоже не поднялась. Измученный зверь так жалостливо смотрел на него своими огромными глазами…

Вот так и вышло, что прознав о том, что приятель наутро отправляется в порт на «Фортунату» торговать мясом, трактирщик упросил того забрать бывшего кота с собой. Мясник упираться не стал. Животное оказалось смирным и вполне могло сгодиться если не на мясо, то хотя бы для изготовления каких-нибудь модных безделушек.

Дело в том, что вследствие магических вмешательств, теперь тельце «кота» покрывали стоящие дыбом и нежнейшие, словно пух, тонкие пёрышки. Если не прикасаться к зверьку руками, издалека даже могло показаться, что это такая длинная и густая шерсть. Причем отличалась она и совершенно умопомрачительной яркой расцветкой. Синий, фиолетовый, зеленый плавно перетекали друг в друга, к концу пышного длинного хвоста начиная отливать золотом. Такое изысканное оперение было редкостью даже для экзотических птиц. На него и делал ставку предприимчивый мужчина.

Словом, случись нам пройти мимо, попал бы бедный зверёк какой-нибудь моднице на шляпку. По счастью, ни к кому на шляпку новоявленный хомячок не желал. Просидевший смирно полдня в темной клетке, он вдруг принялся издавать столь громкие и столь странные звуки, что я побежала на них точно гончая, напавшая на след.

Стоило мне только увидеть бархатистую, усыпанную золотыми крапинками мордочку с длинным курносым носом, оканчивающимся подвижной черной «пуговкой», с круглыми умными глазами цвета жженого сахара и пятипалыми лапками, как я уже точно знала — вот он, питомец для Тая. А то, что зверёк, как и было обещано ребенку, оказался небольшим (размером с ананас) и чрезвычайно пушистым, окончательно решило вопрос в пользу покупки.

— А он теперь правда мой? — встав совсем близко и чуть ли не уткнувшись носом в прутья клетки, все никак не мог поверить своему счастью Тай.

— Правда, — с улыбкой ответила я и погладила малыша по шелковистой макушке.

— А он не кусается? А как его зовут? А можно мне его потрогать? — посыпался на меня град возбужденных вопросов.

— В общем, так, — прервал этот поток Ланзо. — Я отправляюсь обедать. На сегодня с меня хватит.

И, развернувшись на каблуках, поспешил ретироваться из нашей немножко сводящей с ума компании.

— Постой, — окликнула я его и поспешила нагнать.

— Что ещё тебе от меня надо, Реджи? — насмешливо протянул он, и я чуть было не передумала его благодарить.

Нет, до чего же надменные морды у моих родственничков! Так и хочется отвесить щелбан, чтобы спеси стало хотя бы на грамм поменьше. Если бы в этом мире продавались открытки с надписью «Будь проще и люди к тебе потянутся», то я закупила бы их оптом и дарила братьям Уркайским при каждом удобном случае.

Но вместо этого, я с выражением крайней признательности на лице ухватилась за его руку, стиснула, а затем, привстав на цыпочки (как следует так привстав), поцеловала Ланзо в гладко выбритую щёку.

— Спасибо, без тебя бы я точно не справилась.

— Что здесь происходит? — внезапно раздался от дверей наполненный громом и молниями голос старшего из братьев.