Двое для трагедии. Том 1 - Анна Морион Страница 34

Я любовался ею, настолько совершенна она была.

Но мой разум вдруг напомнил мне о том, зачем мы здесь, в этом кафе.

– Что ты делала на мосту? – осторожно спросил я.

– Любовалась видом на вечерний город и размышляла обо всем на свете, – спокойно ответила Вайпер.

– Что именно тянет тебя на этот мост?

– Ты был там! Разве, с этого моста не открывается просто восхитительный вид на город? Я могу стоять там долго, пока окончательно не замерзну. Особенно, когда небо затянуто облаками: они так красиво проплывают над городом и иногда принимают такие причудливые формы! Я смотрю на них и пытаюсь увидеть какую-нибудь форму. Это такое интересное занятие! И так прекрасно быть наедине с собой: никто не мешает, и есть только я и мир.

Вайпер ни на секунду не запнулась, не задумалась, и я понял, что Юлия солгала мне.

Мне тут же стало легче: Вайпер – в порядке. Она не думает о смерти.

– А ты? Я помню, ты сказал, что тоже часто приходишь на мост, – спросила Вайпер.

– Я приезжаю почти каждый день. Стою и думаю. Никого нет рядом, и вид, открывающийся на долину и город, успокаивает глаза, – поделился я.

– Особенно, когда начинает темнеть, и горизонт превращается в темную полосу, – мечтательным тоном добавила Вайпер.

– Но, пожалуйста, будь осторожнее – вечером в городе опасно ходить без сопровождения. Особенно красивым девушкам, – недовольно сказал я, подумав, что она часто идет на мост и обратно одна и когда уже темно.

– Да, я знаю, но ничего не могу с собой поделать, – пожала плечами Вайпер. – Но, подумай сам: это же Прага! Здесь ужасно много туристов, все четыре времени года! Единственный раз, когда я испугалась – это когда ты наблюдал за мной. А, ну да… И второй раз, когда ты недавно решил догнать меня, чтобы проводить, и я испугалась твоих шагов. Не волнуйся за меня: я не боюсь ходить одна и не дам себя в обиду. Ты ведь научил меня, как правильно сжимать кулак!

«Она просто совершенна» – пронеслось в моем разуме.

Мне нравилось ее чувство юмора, и последняя ее фраза вызвала у меня искрений смех.

Вайпер заразилась моим смехом и тоже рассмеялась красивым мелодичным смехом, а затем отпила глоток своего кофе. Вторя ей, я тоже с адским усилием проглотил глоток этого жуткого напитка.

– Так ты еще намерен узнать мое первое впечатление о тебе? – с хитрой улыбкой, поинтересовалась Вайпер.

***

Седрик улыбнулся и кивнул.

– Когда мне пришло сообщение с твоим именем, меня охватил настоящий ступор! – начала я. Глаза Седрика загорелись, видимо, ему был очень интересен наш разговор. – Тогда я не знала тебя и была уверена в том, что ты эгоист и все те слова, что я тебе недавно высказала. Я смотрела в телефон и думала о том, как мне не повезло.

Седрик усмехнулся, но вовсе не злой или насмешливой ухмылкой – он словно посмеивался над самим собой.

– Представляю, – сказал Седрик, впившись взглядом в мое лицо.

– Но когда мы встретились в библиотеке, ты показался мне воспитанным и вежливым несмотря на то, что опоздал на целый час. – Я замолчала и решила задать ему мучивший меня вопрос. – Седрик, признайся, ты ведь тогда нарочно опоздал?

Его улыбка была лучшим ответом: она словно говорила: «Да, вот таким идиотом я был!».

– Прости меня за это, – только и сказал он. И я сразу простила: в его глазах были искреннее сожаление и раскаяние. – Но все же, у меня есть оправдание, хоть и очень-очень слабое.

Я улыбнулась, как бы говоря: «Ну, давай, оправдывайся!».

– Ты, наверно, заметила, что я не слишком общителен. Точнее, я совсем необщителен. У меня нет друзей в университете, и я почти ни с кем не общаюсь, не разговариваю, и ни на кого не смотрю. Поэтому все считают меня эгоистом. После пар я сразу еду домой, не участвую ни в каких праздниках, ни в жизни университета, не выступаю с докладами и не пишу статей, хотя мог бы, просто мне это неинтересно. Но это не потому, что я слишком высокого мнения о себе. – Он вздохнул и сжал мою ладонь своей холодной белой ладонью. – Я чувствую себя чужим.

Я смотрела на него, на своего любимого Седрика Моргана, которого тоже раньше считала эгоистом, и моей душе было больно от его признания. Почему-то я никогда не думала и не даже не догадывалась о том, что у него нет друзей. Наоборот, раньше я считала, что он – душа своего узкого избранного круга друзей, а оказалось, что их у него нет вообще! Как я ошибалась! Как я была слепа!

– Седрик… – вырвалось у меня.

– Я знаю, что ты сейчас думаешь, – с улыбкой перебил меня он. – Ты жалеешь меня и думаешь о том, как заблуждалась. Но не терзай себя: я сам выбрал такую жизнь. Лучше не иметь друзей вообще, чем иметь друзей-лицемеров. Лучше быть одному, чем постоянно развлекать кого-то или вынуждать других, чтобы они развлекали тебя. Я просто слишком люблю одиночество. Точнее, любил раньше, пока не встретил тебя. Поэтому все думают, что я – высокомерный и эгоистичный тип…

– Я тоже так думала, – перебила я его. Мне хотелось объяснить ему, оправдать себя в его глазах! – Но я тоже была слепа, как и все! Прости меня за то, что я смотрела лишь на внешнюю оболочку и не хотела смотреть глубже, в твою душу. Но теперь я вижу ее… Вижу твой духовный мир: он прекрасен. Я вижу, что ты… Ты просто другой, не похожий на остальных. И мне так стыдно за то, что я так ошибалась и поливала тебя ужасными словами!

– Ничего страшного, – мягко сказал на это Седрик. – Мы оба ошибались. Не твоя вина в том, что я вел себя как моральный урод. Я, действительно, специально отталкиваю от себя людей, чтобы быть свободным, но тебя я оттолкнуть не смог несмотря на то, что я очень старался. Я не смог перебороть свои чувства к тебе. И, знаешь, когда, в той огромной вазе я вытянул твое имя, меня переполняли лишь негативные чувства. Я разозлился, считая, что мне придется тратить на тебя время – я думал, что буду тратить его впустую. Я был мерзавцем, и в тот момент хотел показать тебе, что не желаю иметь с тобой ничего общего, хотел сделать все, чтобы ты сама отказалась от наших занятий. Но тогда я не знал того, что Вайпер Владинович – это та прекрасная незнакомка с Нусельского моста. Я увидел тебя, одинокую, в библиотеке, и сгорал от стыда за то, что заставил тебя ждать.

Его рассказ вызвал у меня лишь улыбку умиления: сама того