Паб «Гоблин и Гончая» - Сиана Келли Страница 34

— Я почувствовал, что ты тянешь меня назад, поэтому не закончил свой разговор с Расселом. Но есть кое-что, что я хочу тебе сказать, прежде чем позвоню ему. Годфри был неточным в том, чем мы занимались, пока тебя не было.

Я наклонила голову и посмотрела на него.

— Это почему же?

— Он не был уверен, как много можно рассказать. Мы полностью доверяем Брэму, но он беспокоился о безопасности автора.

Я вскочила и села, скрестив ноги, рядом с ним.

— Вы нашли скульптора, который сделал шахматы? Э.К. Кори? Он — фейри?

Нам нужно было найти Алдит, но мне также нужно было найти для Глорианы ответы.

— Она ведьма Кори — Эрвин Кассандра Кори — и она была очень недовольна, увидев нас. Признаюсь, мне было трудно быть вежливым и обаятельным.

Я хлопнула его по плечу.

— Ты напугал её?

— О, я не знаю. Я могу…

Я подняла руку, решив ударить его снова.

— Ладно-ладно. Я напугал её до чёртиков. В тот момент мне было приятно, что кто-то другой испытывает ужас, с которым я жил, не зная, где ты, причиняет ли тебе кто-нибудь боль, — он покачал головой. — Я этим не горжусь. Я думаю, что Рассел был почти так же взвинчен, как и я. Обычно он — голос разума. На этот раз именно Годфри встал между художницей и мной.

— Заняло некоторое время — и много успокаивающих слов от Годфри, — но она, наконец, заговорила. Думаю, она поняла, что самый быстрый способ избавиться от нас, это рассказать нам всё, что она знала.

Я толкнула его в ногу, когда он прервал своё откровение.

— Что? Что она знала?

— Она была похищена одним из фейри-помощников Алдит.

— Она воровала ведьм тоже? Но они не так сильны, как драконы. Как она выжила?

Бедняжка.

— Она сказала нам — довольно неохотно — что она частично фейри.

Когда я подняла руку, чтобы снова хлопнуть его по плечу, он поймал её и прижал к животу.

— Должно быть, так она узнала все лица и позиции на шахматной доске, — размышляла я.

Он кивнул.

— Предположительно. Однако в этой истории есть ещё кое-что. Пойми, кое-что из этого она сама рассказала нам, а кое-что — догадки с моей стороны, основанные на её поведении, выражении лица, на том о чём она умолчала. Однако я очень долго допрашивал людей, поэтому считаю, что в основном всё правильно.

— Справедливо, — сказала я. — Скажи мне, что ты считаешь правдой.

Уголок его рта приподнялся, когда он добрался до моей косы и потянул.

— Возвращайся сюда. Хотя бы по той причине, что эта позиция сделает твои удары менее болезненными.

Я засмеялась, снова устраиваясь поудобнее.

— О, бедный дряхлый маленький вамп, я причинила тебе боль?

Он перевернул меня, устраиваясь между моих ног.

— Продолжай в том же духе. Продолжай играть с огнём.

— Это так мило, когда дряхлые старики всё ещё думают, что они крутые.

Клыки Клайва скользнули по моей шее, заставляя все мои вопросы улетучиться на волне похоти. Когда я поняла, что он уже расстегнул мою пижаму, его руки и рот были везде, где я хотела, я оттолкнула его и быстро застегнулась снова.

— Прекрати это! — я шепотом крикнула. — Не отвлекай меня на середине истории.

— Могу я отвлечь тебя постисторией?

Он ухмыльнулся, притягивая меня обратно к себе.

— Очевидно.

— Однако трудно, когда ты такой дряхлый старик, как я, запоминать истории.

Я сжала кулак.

— Начинай говорить, или ты получишь по яйцам.

Он схватил мой кулак и обернул его вокруг своей талии.

— Никаких ненужных ударов кулаком. Мне это понадобится позже.

Я снова положила голову ему на плечо.

— Очевидно, полноценные фейри смотрят свысока на полукровок фейри. Я уловил запах ведьмы, но лишь едва ноты фейри. Однако фейри знал, что она одна из них, и схватил её. Она очнулась в камере с земляным полом. Она чувствовала других вокруг себя, охранников и заключённых, но почти ничего не видела.

— Алдит пришла к ней в первую ночь. Она не стала объяснять эту часть. Она просто сказала, что слышала мысли кровососа, когда та питалась ею. У Кори, как и у тебя, есть близость к мёртвым, но она также могла слышать фейри. Рассел считает её чувствительной. Некоторые способны использовать прикосновение, чтобы оживить воспоминания или услышать мысли.

— Она фейри-ведьма-экстрасенс? Чёрт, это так круто. Смогу ли я встретиться с ней?

Мне нравилась мысль о том, что я не единственный странный гибрид в округе.

— Ну, поскольку она уже ненавидела кровососов до того, как мы ворвались, чтобы допросить её, у тебя могут возникнуть проблемы — учитывая кровососа в статусе твоего мужа — заставить её согласиться на встречу.

— Хм, — я побарабанила пальцами по его груди. — Я что-нибудь придумаю. Продолжай.

— Потребовалось некоторых… уговоров, но она сказала нам, что, пока Алдит кормилась, она думала о ферме, на которой выросла. Эрвин сказала, что образы приходили к ней как вспышки, воспоминания перемешивались с эмоциями. Однако она считает, что отец Алдит был физически жестоким человеком. Алдит рано научилась указывать отцу на мать, когда он был в ярости. Иногда, если её мать ругала её за что-то, Алдит сочиняла истории о своей матери, а затем шептала их своему легко раздражающемуся, жесткому отцу.

— Позже она вышла замуж за Этвуда, мужчину, очень похожего на её отца, сильного, жестокого и уважаемого в обществе. Если она шептала на ушко, позволяя другим и, в конечном счёте, своей дочери принимать удары вместо себя, что ж, так тому и быть. Это обеспечивало её безопасность. Её уважали, даже завидовали в деревне, пока лживый маленький ублюдок не начал распространять слухи об её муже и сыновьях. Женщины обычно останавливались, чтобы поприветствовать её, спросить о её здоровье и предложить то немногое, что у них было, в знак своего уважения к ней. После того, как ублюдок начал шептаться, они отвернулись от семьи, включая её саму. Больше никаких улыбок и приветствий. Вместо этого, когда она проходила мимо, за её спиной раздавался шепот.

— Хнык-хнык…

— Действительно. И я никогда не нашептывал свои обвинения. Я четко изложил их. И всё же я был молод и изо всех сил старался содержать ферму своего отца. Он был пожилым, преуспевающим человеком, на которого работали многие мужчины и мальчики в городе. Они нуждались в этой работе, чтобы прокормить свои семьи. Хотя они, возможно, и поверили мне, они не могли ничего сказать или сделать против