Алан Аюпов - Сад фонтанов Страница 37

«Здравствуй…

Вот видишь, как всё просто устроилось — это я насчёт твоих писем. Оказывается всё прекрасно понятно и если хочешь, пиши на этих бланках, ладно? Очень тебя прошу, перестань терзаться и не вздумай удрать, как в тот раз. Нужно иметь мужество. А на море мы всё-таки поехали, хоть плечи мои ещё и болят, наплевать, пусть привыкают. Сегодня было даже лучше, чем вчера. Волн не было, ветра тоже, в общем, полнейшая красота, правда, сегодня мы были гораздо меньше, но если так и дальше пойдёт, то я буду чёрная, как негритянка. Сейчас закончу, и пойдём собирать клубнику. В этом году её много, как никогда. Уже собирали, собирали, а никак не кончается. Я на неё уже смотреть не могу, объелась.

Если бы ты увидел сейчас мои руки, они такие искусанные и поцарапанные, что стыдно появляться на улице. А всё мой возлюбленный Барсик, то бишь Барсений Сиамович. Он у нас стал такой здоровый, как собака, и ленивый, как лемур. Чтобы расшевелить его приходится прибегать к сильнодействующим средствам, ну, а потом расплачиваться „кровь за кровь! зуб за зуб!“ — закон джунглей.

Да, это моё письмо придёт, наверно, раньше того, которое я отослала в ответ на твой ночной экспромт, так что ты не очень расстраивайся, ага? И вообще, перестань постоянно писать, что твои письма скучные и глупые, а то я действительно буду так думать. Когда человек находится в постоянном бездействии, его мысли просто должны принимать однообразный характер. Во всяком случае, со мной так бывало. Пиши, что хочешь и как хочешь, лишь бы писалось. Да, а после института ты где будешь? Пиши всё! Может, это и не хорошо, но у меня очень весёлое настроение — это, наверно, и по письму видно. Скоро писать тебе войдёт у меня в привычку. Правда, я пишу ещё очень неумело и, как ты сам заметил, у меня полно ошибок, но ничего, ты меня и без писем хорошо понимаешь.

Твоя Олеся.»

Когда в очередной раз рука потянулась к стакану, он оказался пуст. Не веря собственным глазам, я встряхнул флакон. Он также был пуст. Слегка пошатываясь, сунулся в сиротливо распахнутый сейф. На свет появилась бутылка «Русской водки». А вот шоколадок больше не было. Я пошарил по ящикам стола, но ничего заслуживающего внимания не обнаружил. Вернувшись к столу, налил и сделал первый глоток. Какая это всё-таки гадость. Но ничего другого не было, и я, морщась, отхлебнул добрую половину. Потом отодвинул все питейные принадлежности от греха подальше к середине стола и продолжил чтение.

«Здравствуй!..

Целых два дня от тебя не было писем. Для меня это было долго. Я так к ним привыкла. Это всё-таки никуда не годится: так долго ждать, пока напишешь, да пока ждёшь ответ. А как это ты умудрился удрать из больницы? Насколько я знаю, оттуда не так-то легко улизнуть. Как видно, у тебя талант ускользать незамеченным.

И с чего это ты взял, что я не люблю исторических мест? По-моему, речь тогда шла о музеях. Ну, так теперь продолжу о том, как провожу время.

На море ездим по-прежнему, правда, эти два дня вода была просто ледяная. Почему так, когда волн нет, вода гораздо холоднее? Но мы всё равно купались. Конечно, хорошо, когда солнечная погода, но это имеет и свою плохую сторону. Каждый вечер ходим на дальний огород поливать. Хорошо, что там у нас свой колодец, а то совсем бы весело было. Ещё новость. Моя душа не выдержала и я подстриглась. Я вообще не люблю длинных волос. Они вечно мешают. Только к тебе это не относится, тебе-то как раз идёт. Завтра идём с Катрин в театр на спектакль, правда, мне больше нравится слушать оперы, там так всё красиво, а главное, понятно. Все слова не то, что по радио или телику.

Ну вот, развезла разную чушь. Мне как-то стыдно тебе писать. Всё кажется, что мои письма должны быть не такими, но что поделать? По-другому не могу. Не всегда можешь выразить в письме то, что чувствуешь.

За фоно совсем не сажусь, успеется ещё. Не хочется тревожить безмятежный покой соседей.

Да, кстати, насчёт того супа. Я же его только ради тебя и готовила, А ты отказался! Ну ладно, расписалась. У тебя глаза устали, наверное, читать всю эту чепуху. До свидания.»

И ни подписи тебе, и никаких объяснений. Что я нашёл в этих письмах?! Перечитывая их уже в сотый раз, ищу что-то такое, чего не обнаружил с самого начала, однако никак найти не могу. Неужели я настолько жестокосердый, что не в состоянии понять, ощутить, почувствовать, наконец, то самое необходимое за простыми строками, написанными обыкновенной шариковой ручкой. В глаза бросалось одиночество, детская увлечённость, полное непонимание зарождающегося чуда, наивность девчонки, играющей в куклы, не осознающей, что куклы-то живые, но никак не чувство. Им-то, как раз, даже и не пахло. И ещё были непонятны строки о больнице. Неужели я проболтался тогда?! Вряд ли. И, тем не менее, тут что-то было не то. Тяжело вздохнув, взялся за следующее.

«Здравствуй…

Сначала я не хотела совсем тебе больше отвечать, но подумала, что ты можешь вообразить что-нибудь для себя страшное, и решила написать.

Значит, ты действительно считаешь, что всё, что с тобой происходит, меня не интересует? Или я в твоих глазах настолько пустая и легкомысленная, что и говорить о своих переживаниях ты не хочешь? Однажды я сказала тебе, что я эгоистка, но оказывается ты ещё больший эгоист, чем я. Ты со своим умалчиванием причиняешь мне такую же боль, какую чувствуешь сам. Ни одного дня не прошло ещё, чтобы я не думала о тебе. Ты присутствуешь везде, где бы я ни бывала, независимо, хочу я или не хочу. Когда-нибудь я расскажу тебе о своём мире, там я совсем не такая, как в жизни. С некоторых пор мы находимся там вместе. Может, это и глупо, что я об этом пишу. Я никогда и никому этого не говорила, но для меня это имеет значение, ведь в моём мире не всем есть место. И ещё. Ты снишься мне почти каждую ночь. Это очень страшные сны. О них я никогда не расскажу.

Желаю тебе скорее пройти все испытания, и никогда не испытывать того, что я почувствовала, прочитав твоё письмо. До свидания.»

Что-то неуверенно шевельнулось в моей, затуманенной спиртным, черепушке, при слове «мой мир», но хмель прочно завладел всем моим существом, и вместо того, чтобы сосредоточиться на прочитанной фразе, я вспомнил о супе. Действительно, этот суп да сейчас бы!.. Воображение нарисовало дымящуюся кастрюлю с приоткрытой крышкой и торчащим половником, а рядом краюха хлеба. Я мечтательно закрыл глаза. Блаженная улыбка пьяного идиота проявилась на моей роже. Мотнув башкой, сбрасывая наваждение, взял со стола ещё одно.

«Милый, прости меня! Господи, какая же я дура! Ну, конечно же — это всё из-за того дурацкого письма. Как я могла не понять, что ты всё равно подумаешь не то. Ой, как это глупо?! Там всё гораздо проще. И не надо мне было вообще его писать. Это всё моё самомнение. Как я сейчас себя ненавижу. И ты должен это знать, что я тоже могу написать правду о себе. Я жестокая и злая. Ты в каждом письме уверяешь меня в своей любви. Другая давно бы уже ни о чём не думала, а только наслаждалась своей радостью. Но я так не могу. Я постоянно думаю об этом и чем больше, тем хуже для меня всё запутывается. Я, как сумасшедшая, не могу представить всерьёз, что меня кто-то любит, и в тоже время я знаю это и боюсь. Вот видишь, какой хаос стоит в моей голове. Что касается моего отношения к тебе, то здесь всё абсолютно ясно: я люблю тебя и мне этого достаточно. Как видишь, у нас с тобой одинаковое чувство друг к другу, но с разными выражениями его. Чем дольше я тебя не вижу, тем яснее для меня, что ты мне нужен.