Ночь в твоих глазах (СИ) - Ясная Яна Страница 4

Я попыталась представить, как я сейчас выгляжу: застегнутая и мятая блузка, чулки, выглядывающие подвязками из-под её края, строгие туфли и растрепанная коса.

Было бы нелишним, чтобы это все выглядело соблазнительным — не хотелось бы, чтобы темный передумал и отменил сделку.

Я осторожно подняла на него взгляд — и вздрогнула. Выражение его лица было… Если бы я была романтичной трепетной барышней, я бы назвала его “эстетическим экстазом”. Но я взрослый, битый жизнью человек...

 А темный, не отпуская моего взгляда, плавно и хищно, одним неуловимо-грациозным движением снова приблизился ко мне.

Постоял на границе светового пятна, мерцая темными глазищами, в которых расширившийся зрачок оставил моховой зелени на откуп лишь тонкую полосу.

И прижался ко мне вплотную.

Да.

Все же я выглядела достаточно соблазнительно. Иначе эти изменения в мужском организме, если верить студенткам Академии, не объяснить.

Нервная дрожь пробежала по телу, запуталась в пальцах и коленях.

Я не боюсь, но… но мне страшно!

Ох, и зря же я не интересовалась этой стороной жизни раньше — всё как-то времени не было, всё думала, вот выйду замуж, и потом!

А теперь — какой кошмар, надо работать развратной женщиной, а я не готова! Ни практически, ни хотя бы теоретически!

... зато темный, очень похоже, готов…

Неспешно, словно смакуя и растягивая удовольствие, он расстегивал мелкие, частые пуговицы на блузке.

Расстегнул.

Развел полы в стороны.

Вздохнул. И, прикрыв глаза, наклонился и поцеловал меня в полушарие груди, едва приподнимающееся над корсетом. Потом во второе. Потом лизнул, поочередно, оба, и снова поцеловал.

Дрожь обосновалась в конечностях.

Я, прикрыв глаза, старалась отвлечься, но горячие искры, загорающиеся под кожей после каждого поцелуя, отвлечься не позволяли.

Блузка стекла по коже шелковым ручьем и легла на полированный камень распахнутым белым крылом.

Шнуровка корсета осыпалась, уничтоженная заклинанием, а сам корсет сдал доверенные ему позиции, каким-то образом — тайной эльфийской магией, не иначе! —  оказавшись в руках у темного, а не на мне.

Всё. Теперь мою наготу отделяла от темного только тонкая нижняя рубашка — настолько тонкая, что почти прозрачная. Настолько тонкая, что почти не в счет.

...но всё же, пока еще отделяла — и я порадовалась, что она есть. Возможно, темный продлит этот досмотр-раздевание ещё десяток минут, и красные рубцы, надавленные на коже жесткой поддержкой, разойдутся.

Благо, корсет заинтересовал моего пленителя надолго — он его щупал и сканировал, и разве что на зуб не попробовал.

—  Зачем вы это носите, лирелей? —  с искренним недоумением обратился он ко мне. —  В нем же… ничего нет!

—  Вериалис, вы впервые столкнулись с дамским корсетом? —  участливо поинтересовалась я, и эльф чуточку, едва заметно смутился:

—  Нет, я пару-тройку раз сталкивался с подобным на других шпионках, но… — он откинул изученную вещицу в сторону и снова шагнул ко мне вплотную.

А я поняла, что он все же из Теней дома Алиэто, раз уж регулярно встречается с корсетами шпионок.

 —  Но у них эта деталь гардероба была более функциональна. Заточенные спицы там, удавка здесь, стержни артефактов… Легкая броня, опять же, — его горячий шепот обжег мне ухо, и несколько невесомых, легких поцелуев коснулись многострадальной ушной раковины, живо выбив из головы начатый анализ.

—  Я ношу его, потому что это эльфийское требование к форме одежды человеческого персонала женского пола в мирах, находящихся под рукой Перворожденных, — пробормотала я, собравшись с силами и взяв себя в руки. Далось это с трудом: дыхание сбивалось и язык пересох.

—  Что? —  осторожно уточнил темный и даже отвлекся от второго моего уха. —  Эльфийское… требование?

— Да. — Я с энтузиазмом восприняла передышку и поддержала разговор. —  Без корсетов человеческие женщины, на эльфийский взгляд, выглядят непристойно. Особенно на фоне прекрасных эльфиек с изящными пропорциями.

Студенты называли подобное изящество словом “плоскогрудые”.

Но этого мы вслух не скажем.

Невозмутимая физиономия темного до этого момента выражениями не баловала, и его эмоции я определяла, как бы не сказать “угадывала”, а то и вовсе “придумывала” по богатым модуляциям прекрасно управляемого голоса. Но написанное сейчас на его лице изумление идентифицировалось абсолютно точно.

—  Лирелей, — проникновенно произнес он, и взгляд его, весомый и какой-то плотный, медленно отправился в путешествие по моему лицу, стек ниже, задержался на груди с ее бесстыдной рубашкой, пополз ниже. Я буквально почувствовала, как этот взгляд облизал подвязки чулок, коленки и почему-то щиколотки. —  Вам эта конструкция совершенно не нужна. Вы прекрасны.

И прозвучало это с алмазной, мифриловой просто убежденностью в своей абсолютной правоте.

Что ж, будем иметь в виду: на комплименты дамам эльфийская нелюбовь ко лжи не распространяется.

А темный, отстранившийся было немного, вновь оказался близко — избыточно близко, недопустимо близко.

Поднял руки — словно обнял — но на самом деле всего лишь коснулся волос и перекинул мою косу вперед.

Черная на белом, она резко выделялась на нижней рубашке. И столь же контрастно-яркими казались длинные пальцы темноэльфийского борца со шпионками, которые медленно, с явным чувственным наслаждением стаскивали простенькое колечко-зажим с ее конца.

Он расплетал строгую уставную прическу, перебирал пряди, волнистые после косы и откровенно млел от процесса.

А меня от этой картины начало меленько потряхивать. Дрожь, затаившаяся в кончиках пальцев и в коленях, начала расползаться по телу: захватила живот, заставила поджать пальцы ног…

Я снова прикрыла глаза, чтобы избавиться от этого ощущения, но и с закрытыми глазами прекрасно чувствовала, как тонкие пальцы ворошат и гладят мои волосы. Как от этого слегка дергает и покалывает затылок и макушку...

О, Оракул, всесильный и всеведущий, за что мне это?!

...нет, я знаю — за что.

Просто с отмеренным не согласна!

А темный теперь увлеченно целовал открытую кожу в вырезе нижней рубашки, и без сомнений чувствовал, как частит мой пульс и как мое сердце бьется в его губы.

Чтобы отвлечься, я перебирала в уме засечки и закладки на спасение, повторяя, примеряясь к сложным формулам и убеждаясь в очередной раз, что справлюсь, что не посрамлю себя, лишь бы выпал шанс, лишь бы хватило времени…

Этот способ отвлечения перестал работать, когда руки темного скользнули под мою рубашку.

Я сглотнула, а его пальцы принялись выписывать узоры, скользя то по тонкому шелку чулок, то по голой коже, оставляя горящий огнем след, смешивая воедино непристойную ласку и магию.

Я чувствовала, как скользит по моей коже его сила, поднимая дыбом все крохотные волоски на теле, тая и оставляя едва читаемое магическое эхо.

Я разбирала, что и для чего он применил. Я умирала от смущения, от одной мысли (и ощущения), где именно он это применил.

Я не доживу до конца. Я не выживу. Я сгорю от стыда и рассыплюсь прахом по его роскошной пещере.

Не открывая глаз, я снова, в который раз, сглотнула, смачивая пересохшее горло, стремясь взять себя в руки, попыталась сжать пальцы в кулаки — и не смогла, вспомнив, что мысленно разложенное мной на составляющие заклинание всё еще меня держит.

—  Потерпите, лирелей, — выдохнул темный мне в шею, холодя дыханием влажные следы своих же поцелуев.

Пальцы темного легко, медленно погладили мою кожу над полосой чулок, уже без всякой магии, только лаская.

—  Остались только туфли, — и он легко провел языком по моей шее, заставив дернуться всё внутри.

Туфли? Какие туфли?

Мысли суматошно метались в голове, а я наблюдала, как темный эльф (гордость, спесь и вишенка пафоса сверху) плавно опускается передо мной на колени, скользя грудью и руками по моему телу.

Оракул…

Нет, Оракул тут не поможет, тут нужны силы могущественнее.