Альбина Андерсон - Падение Страница 4

Вечером, Анечка вывихнула лодыжку на корте. Испорченные кеды сохли на деревянных брусьях скамейки. Принимая подачу Глеба, она успела дотянуться ракеткой, но запуталась в ремешках вьетнамок и с воем рухнула на покрытие. Она так орала, что Кира, собиравшая для них мячи в канаве, оступилась и до крови содрала коленку. До самого медпункта Глеб нес свою подружку на руках. Почти целый километр в гору. Прихрамывая и согнувшись под тяжестью двух ракеток, Кира волочилась за ними. Она была виновата во всем, плакала, но не жаловалась. Тонкой струйкой кровь стекала с ее коленки. Глеб взмок и покраснел, но было видно, что никакая сила не заставила бы его остановиться и передохнуть. Русая, выгоревшая голова Анечки лежала на его плече, а тонкая, в золотистых волосках рука обвивала его напряженную шею. Прямо как на картинке в дневнике. Только Киру вытолкали, а в лодку вместо нее нахально залезла другая. У края дорожки Кира присела на скамейку, силы покинули ее. Обняв свое раненое колено, она горько зарыдала. Глеб и Анечка уплывали вверх по аллее. Ей уже не догнать их. Она плюнула на коленку и размазала пальцем кровь. Потом свернула с аллеи в тенистую хвойную рощу, где никогда не была раньше и в изумлении остановилась у огромной, раскидистой арчи. Под ветвями исполинского дерева прятался волшебный замок. Ветви сплетались в сводные потолки и отдельные горницы и там был даже чудесный трехствольный трон в центральной зале. Настоящие царские покои, хорошо бы здесь пожить. Или повесить хрустальный гроб на цепях и возлечь в него. Ждать когда Глеб придет и поцелует ее. Тогда она распахнет глаза, улыбнется и величественно встанет из гроба. А если не поцелует? Сощурит глаза и скажет: О, Миловановское насекомое, тьфу! И ей придется лежать еще тысячу лет. Ой, а это что у нас здесь такое? Гриб! Чудесный, с рыжеватой в крапинку шляпкой. Наверняка ядовитый. Как раз то, что надо. Жизнь, в принципе кончена. Глеб и так ее ненавидит, а если бы узнал и про кеды…Она откусила маленький кусочек и проглотила. Запах сырости и кошачей мочи ударил в нос. Кира запихнула в рот весь гриб и быстро, не дыша сжевала его. Так Вера Петровна учила ее пить рыбий жир, чтобы не рвало от запаха. Потом она легла на землю и стала ждать смерти. Но смерть все не приходила и Кире стало скучно. Тогда она решила сначала пойти поужинать, потом поиграть в карты, а померетьуж совсем ночью, когда все будут спать.

В кровати она обняла мать и зашептала: Вера Петровна, я ночью наверное умру. Ты только сильно не переживай…,- она не смогла договорить, потому что громко заплакала. Умирать уже расхотелось, было жалко маму, Мусю и вот еще вспомнилось, что в сентябре начнутся репетиции Конька-Горбунка в настоящем театре. И в последние недели мая, перед каникулами, в хореографичке только об этом и говорили. Вера Петровна была сумашедшей матерью. Она сразу решила ехать в Ташкентский госпиталь ночью, через опасный горный перевал. Но Алина Евгеньевна ее отговорила. Да и отец Глеба выпил к тому времени четыре банки пива.

— Вера, уже три часа прошло, симптомов никаких. Посмотри на нее, какая хорошая! Зачем рисковать? Станет плохо, тогда и поедем.

Они обе решили дежурить в медпункте около нее. Каждые два часа ее будили и заставляли выпивать по стакану воды. Утром, когда вернулись в коттедж, неспавшая всю ночь Алина Евгеньевна остановилась на пороге своей комнаты.

— Может вам ремень дать? — вяло спросила она Веру Петровну.

Та смутилась.

— Алина, ну какой ремень? Мы поговорим.

— Вот, все разговоры и разговоры у нас. А они что хотят, то и делают.

Она вздохнула, подошла к Кире и присела на корточки. У нее в глазах серые искры на голубом, как у Глеба.

— Кир, все! Больше никаких глупостей. У него здесь Анечка… А в городе осталась Светочка. Со школы иногда приходит Ирочка. И звонит с подготовительных курсов Гузелечка. И таких котят у него будет еще очень много, грибов не хватит. А ты такая одна, мы из тебя вторую Анну Павлову растим. Вот, осенью будешь танцевать в Чиполлино. В настоящем театре!

— В Коньке-Горбунке, — тихо поправила ее Кира.

— В Коньке-Горбунке, хорошо. Костюмы уже заказали, а ты травиться! И потом, за счастье бороться нужно, а не грибы собирать, — тут она как будто сразу устала и беззвучно зевнула, — И вообще, как вы меня достали! Один ночами шляется, неизвестно где… Вторая в рот сует что попало. У меня от вас круги под глазами. Хорошенький выдался отпуск…

Через год Глеб уехал на учебу в московский университет. Потом Алина Евгеньевна рассказывала Миловановым о красном дипломе. Затем он год учился в Америке, по какой-то международной программе. После остался в Москве, очень удачно устроился, взял в кредит квартиру и посылал родителям деньги.

Глава 2

To: [email protected]

From: [email protected]

Дорогая моя Мусечка,

Как же я соскучилась! Скоро буду в Москве, ты покажешь мне все-все-все. Москва — это же какое-то сплошное небожитие. Муся, я трепещу…Вчера пили Баян-Ширей с Верой Петровной. Праздновали мое увольнение, Мамонт подписал! Урра! Два месяца я таскалась за ним, как голодная блоха за солдатом. Он орал и подпрыгивал в кресле, обзывал змеей, пригретой на груди. Вспомнил все! И как предложил контракт еще в хореографичке и две сольные партии сразу. А я только год протанцевала и предала весь коллектив. На прощание зафиндюлил в меня папкой, но промахнулся. А попал в Терезу Самуиловну и чуть не выбил ей зуб. Это было смешно, она такая гадюка, никогда не забуду как она тебя травила. А Мамонта до жути жалко. Чувствую себя погано, хотя Иудой назвал меня зря. Заявление я подала в конце прошлого сезона, а он меня продержал еще несколько месяцев. Ну ничего, свято место пусто не бывает, у него талантливых стажеров как собак нерезанных… Назад дороги нет, сук подпилен и лестницу убрали, теперь, если даже я приползу на коленях, он никогда не возьмет меня в штат. Даже в гардероб, в буфет, в билетерши!!! Но я свободна-свободна-свободна. Осталось отпрыгать Машу в пяти Щелкунчиках и занавес. Как я хочу работать в Большом! Мусенька, ты такая счастливая что уже устроилась и танцуешь! Поезд через две недели. Жалко, что у тебя нельзя остановится, но ты не волнуйся. Алина Евгеньевна поговорила с Глебом и представь себе — он согласился! Поживу у него первое время. Вижу как ты скалишься, даже не думай! Мы же взрослые люди, все глупости в прошлом, и грибы тоже, я их ненавижу. Да вот еще, на вокзал приезжать не нужно, меня встретит Глеб, немедленно прекрати ухмыляться.

P.S. Представь себе, Вера Петровна научилась врать. На днях застукала ее в метро с каким-то хмырем. Держатся за ручки и едят конфеты из коробки, и такие лица счастливые. Я спряталась за угол, чтобы не смущать. Домой моя красавица заявилась в одиннадцать вечера, в глаза не смотрит, умора, вся такая потерянная. Я спрашиваю: Мам, что так поздно-то? Она: Да вот, Клименко на пенсию провожали…Ну и как? — спрашиваю. Она: Жалко, хороший специалист, старой еще, нашей закалки. Ну какова, а? Невеста. Я в общем-то я рада. Столько лет прошло, как папа ее бросил.