Ольга Безмирная - Танец стихий Страница 4

Кавай снова нацепил свою белозубую улыбку на лицо, за что я была крайне благодарна: она скрывала общее уродство, и резво рванулся к дверям. В дом вошла женщина. Я с любопытством вытаращилась на нее, но была разочарована: по-моему, она не сильно отличалась от толстячка… если, конечно, не считать чуть голубоватого оттенка кожи. А кого я хотела увидеть? Скукоженную старуху с крюкообразным носом и козлиной бородкой? Вот ведь, начиталась всякой ерунды. Лучше бы вместо фэнтези да желтой прессы штудировала научные трактаты, может быть, нашлось объяснение всем этим происшествиям. Забытые народы, там — под землей, цвет кожи которых приобрел столь эксклюзивный оттенок вследствие длительной жизни поколений без солнца. И зрачок тоже…

А это было бы достоверным объяснением всех странных событий. Ведь я действительно не видела ни неба над головой, ни звезд в абсолютной тьме. Никто не доказывал, что в подземных городах не может быть холодного ветра! Так что я просто могла провалиться под землю, двинуться башкой: частичная амнезия на лицо! А там дополнительная травма многострадальной головы о твердый лоб подземного человека. И все: научное открытие в кармане!

Кавай тем временем рассыпался в любезностях, потом весь как-то подобрался и грозно гаркнул что-то нечленораздельное в сторону дверцы, куда улизнул серый пацан. Оттуда мгновенно материализовались женщины разных возрастов: фигур было не разобрать за завесой разноцветных тряпок, нацепленных одна на другую, отчего женщины казались одинаково толстыми. Они испуганно сгрудились перед хозяином, бросая на меня и ведьму взгляды, полные паники.

— Смотри, — громкий перешепоток серых дам не стал для меня тайной. — Ведунья-то похоже из анахов…

— Да что ты, — голосок повыше, — у них кожа синяя! Хотя, конечно, уродка такая же…

Я нервно рассмеялась: а что, я, собственно хотела? С моей точки зрения, уроды — они. Но и моя персона не должна показаться местным привлекательной: белокожая худышка с голубыми глазами явно не являлась здесь эталоном красоты. Так что стало понятна пауза толстяка перед словом «красавица». А я-то, дурочка, приняла «комплимент» за чистую монету.

— Цыц, ванаги! — гаркнул на них кавай. — Это не ведьма! Проводите лучше гостей в комнату хозяйки!

Тут все завертелось, закружилось, меня потащили сначала куда-то наверх, по винтовой лестнице, потом по низеньким кривым коридорчикам. Когда же, наконец, все вокруг немного стихло, я обнаружила себя к небольшой комнате с плотно закрытыми шторами и с одной горящей свечой. В легком полумраке с трудом разглядела огромную кровать, на которой возлежала женщина с изможденными чертами лица, обрубок носа был еще резче и острее, чем у кавайя. Со стороны кровати доносились странные ритмичные клокочущие звуки. Вокруг женщины стояли три молчаливые персоны. Похоже, одна из фигур это пришедшая ведунья, вторая фигура — сам кавай, а третья… как раз подходила ко мне.

— Ты помощница ведуньи? — робко спросила приветливая молодая женщина: волосы незнакомки были тщательно уложены в высокую гладкую прическу, от чего круглые серые глаза казались почти огромными.

— Скорее, я её потенциальная пациентка, поскольку потеряла память и пришла просить помощи у хозяина, — устало ответила я, не в силах больше удивляться.

— Кавай хороший человек и в помощи не откажет! — решительно проговорила девушка. — Даже таким, как ты.

Я пожала плечами, поскольку и не спорила: это даже в моих интересах.

— А кто такие — ванаги? — я решилась просветить для себя пару незнакомых слов: вдруг «ванаги» — это не звание женщин, а ругательство?

— Птахи мелкие, — удивленно отозвалась девушка. — Безобидные. Правда, крику от них…

— Понятно, — кивнула я. — А что значит кавай?

— Кавай — это кавай, — совсем растерялась собеседница, но потом попыталась объяснить: — Он тут главный, ему принадлежат поля, леса, рабы в селе…

— А, — понимающе протянула я. — Типа помещика.

— Не знаю, что такое тимещика, — передернула плечами женщина.

У кровати раздался шум, и мы обернулись. Ведьма склонилась над больной, прикасаясь к серой коже тонким звенящим предметом. При этом она сурово покачала головой и погрозила кому-то пальцем.

— А что у вас случилось? — тихо спросила я.

— У главной мамы третий день икота. Ни есть не может, ни спать, измучалась совсем! Сглазили, видимо, на ярмарке…

Поморщившись на слово «сглаз», я поинтересовалась:

— А вы дочь кавайя? — Вспомнила: Рови говорил, что болеет его мать.

— Дочь второй жены кавайя, — с гордостью ответила она. — Но главную маму я тоже люблю, она меня не обижает, — добавила девушка, а я с изумлением пыталась осознать сказанное: тут что — типа гарема? И вся эта стайка серых женщин — наложницы?

Со стороны больной раздалось шипение, легкий вскрик и все стихло. Ведунья откинула с лица пряди волос и облегченно вздохнула:

— Ну вот и все, теперь поспите, а утром…

Но тут больная женщина подняла глаза в наш угол. «Главная мама» с шумом втянула воздух дырочками продольных ноздрей и уставилась в мою сторону расширившимися глазами. Я удостоверилась, что за моей спиной никого нет, и изумилась, чем же моя скромная персона так взволновала хозяйку. Наконец минута молчания, успевшая порядком потрепать мне нервы, закончилась. Казалось, женщина заново вспомнила, как дышать и попыталась что-то сказать. Попытка не удалась, зато её хрип вывел из недоумевающего ступора старосту:

— Дорогая, что с тобой? — взволнованно спросил тот, поглаживая тонкую руку жены.

— Что со мной? — возмущенно взвизгнула женщина. — Ты клялся, что больше баб водить в дом не будешь, и так ораву натащил — кормить скоро станет нечем! Теперь еще и моде решил поддаться и притащить иностранку?! Да я с тебя шкуру спущу!

— Ну что ты, — растерянно проблеял кавай, испуганно метнув затравленный взгляд в мою сторону: я вдруг осознала, что такие мысли и в самом деле посещали круглую головку этого уродца, и содрогнулась от мерзости. — И в мыслях не было, дорогая…

— Смотри у меня, — грозно прорычала женщина, но все еще косилась на меня, как лошадь на пожар.

А кавай тем временем счел за благо переменить тему и разразился благодарственной речью в честь ведьмы, потащив женщину из комнаты. По пути неугомонный толстячок подхватил под руку и меня. Дорога пролегла опять через лестницу, только уже вниз. Сопровождаемые витиеватой речью, мы попали в ярко освещенную столовую. Ведунья весело подмигнула мне, а я лишь кисло улыбнулась: не люблю попадать в гаремы, хоть пока ни разу и не приводилось.

Казалось, что в столовой терпеливо ожидали нашествия многочисленных родственников. Пятиметровый монументальный стол из камня был уставлен разной снедью. Нас усадили, причем речь кавайя, ни на секунду не прекращавшаяся за наш переход, вылилась в высокопарный тост. Похоже, серенький мужичок пытался загладить передо мной свою вину. Он всячески подчеркивал, как любит свою жену и как рад ее хорошему самочувствию. Выпив за здоровье исцеленной бокал багрового вина, ведунья тихо обратилась ко мне: