Дарья Кузнецова - Модус вивенди (СИ) Страница 40

Во избежание углубления скандала и чтобы не провоцировать Одержимого, я тоже предпочла замолчать, отдавая дань видам. Тем более, посмотреть было на что.

Вблизи этот своеобразный лес выглядел совершенно удивительно и совсем не так однообразно, как сверху. Бесконечный неподвижный лабиринт причудливых форм и цветов. Огромные, в два человеческих роста, лишайники всех оттенков серого и зелёного ветвились подобно оленьим рогам, образовывали элегантные венчики и подобные розовым бутонам структуры. К твёрдым одеревенелым «ветвям» крупных видов лепились розетки более мелких, похожих на кружевные цветы и напоминающих расцветкой яшму во всём богатстве её разнообразия. Завесами живой кисеи, местами достигавшими земли, тут и там свисали длинные гирлянды серебристо-сиреневых, жёлтых, сизо-голубых и нежно-розовых мхов.

Толстый ковёр из совсем другого, тёмного сине-зелёного мха, мягко пружинил под ногами, которые погружались в него по щиколотку. Это было очень приятное, но жутковатое ощущение, как будто земля в любой момент может раздаться в стороны и сожрать случайных путников.

Обманчивое, но очень упрямое ощущение. Я точно знала, что тут даже насекомых нет, только какие-то простейшие, но первозданная неподвижная тишина, нарушаемая только тревожным посвистом ветра и плеском воды, угнетала. Записанная глубоко в генах привычка: если затихла природа, значит, грядёт какая-то опасность. Ей не объяснишь, что природы, способной на что-то реагировать, как и самих опасностей, отличных от природных катаклизмов вроде землетрясений и извержений вулканов, здесь попросту нет.

Озерца, до которых мы вскоре добрались, вблизи также оказались удивительно разнообразными. Прозрачными и мутными, окружёнными разноцветными камнями и своими сортами лишайников.

В одном из них били горячие ключи, и от воды валил пар; она не кипела, но температура, должно быть, была очень приличная. Воздух вокруг него был очень влажный, на тёплых камнях процветали колонии тёмно-красных и ярко-зелёных водорослей, напоминавших собой пятна краски. Чуть в стороне булькала в небольшой каверне серо-чёрная густая масса, издающая странный запах; внешне она походила на нефть, но, кажется, ей не являлась. Наверное, какая-то сложная минеральная грязь.

Все озёра, которые попадались нам на пути, были небольшими, всего нескольких метров в диаметре. Они связывались друг с другом протоками, короткими водопадами; в одном месте эта связка находилась под землёй, и два соседних озера находились одно над другим на высоте около метра, и казались изолированными.

Гуляли мы долго, и всю дорогу молчали. Одержимый выглядел мрачным и недовольным, и я старалась лишний раз его не трогать. Хотя сопровождал он меня при этом весьма ответственно, вежливо помогал преодолеть трудные места. Да и… с ним было спокойней. Я вдруг поняла, что в одиночестве весь намеченный маршрут не преодолела бы и развернулась обратно на первых метрах, не выдержав мёртвой тишины.

Это, определённо, была весьма познавательная прогулка, оставившая по себе массу впечатлений. Очень странное ощущение — гулять по миру, понимая, что тебя не может здесь быть. Но при этом вывод я сделала всего один: я предпочитаю гулять в мирах с более привычной природой, и если соглашусь повторить подобный опыт, то ещё очень нескоро.

Ожидавший нас вар никак не выказал собственного недовольства затянувшейся прогулкой; похоже, действительно — не расстроился. Может, он здесь просто спал, пока мы любовались красотами?

Когда мы вернулись во временное жилище, уже смеркалось. А вот когда я после душа переоделась в свою пижаму и, уступив место в озере Одержимому, присела на край кровати в комнате, поняла, что чудовищно устала. Ноги и спина гудели и ныли с непривычки, шея так вообще откровенно болела.

Вошедший через пару минут ротмистр окинул меня задумчивым взглядом, несколько секунд понаблюдал, как я, недовольно кривясь, разминаю мышцы шеи, после чего насмешливо хмыкнул, сел рядом и повернул к себе спиной. Скрутил волосы на затылке, накрыл моей свободной рукой, вторую отстранил, и принялся аккуратно ощупывать плечи и шею. Мышцы отзывались на каждое прикосновение болью; когда он умудрился ткнуть в какое-то особенно болезненное место, я дёрнулась и раздражённо зашипела.

— Может, хватит? — возмутилась я, пытаясь отстраниться.

— Я ещё даже не начинал, — насмешливо заметил он, одной рукой без труда удерживая меня за плеч на местео, а второй ощупывая спину. — Чёрт, ну нельзя же быть настолько неприспособленной к жизни. Какой дьявол тебя понёс по горам сказать? Острых ощущений захотелось?

— Я просто хотела погулять, — недовольно проворчала я.

— Погуляла, поздравляю, — фыркнул Ветров. — Раздевайся.

— В каком смысле? — искренне опешила я.

— В прямом. Нет, в принципе, можешь гордо страдать, обезболивающих в аптечке в количестве, но пару дней с завтрашнего вечера нормально ходить ты не сможешь.

— Почему?

— Потому что мышцы надо нагружать регулярно, тогда будут мышцы, а не одни сухожилия, и болеть они будут гораздо меньше, — насмешливо-покровительственным тоном изрёк он. Тут я спорить не стала; надо думать, при его сложении, в этом вопросе он понимает несколько больше меня.

— А раздеваться зачем? — осторожно уточнила я.

— Лечить тебя буду, — начиная раздражаться, проворчал он. — Массаж, знаешь такое средство?

— Ты умеешь? — прозвучало очень недоверчиво.

— Я вообще много чего умею. Ну? Уговаривать я тебя не буду; или ты быстро раздеваешься, или мы ложимся спать.

— Совсем раздеваться? — обречённо уточнила я.

О том, что правильный массаж может сделать очень многое, я знала, даже когда-то доводилось испытать на себе. Не верить словам Ветрова тоже не получалось: он не был склонен к вранью и пустому бахвальству. Так что, наверное, и намерения его отвечали сказанному, и способности свои он не преувеличивал, хотя мне и было интересно, где офицер мог такому научиться.

А о печальной перспективе мучений, связанных с перенапряжением мышц, я и сама догадывалась. Было бы несложно потерпеть, пусть и с помощью обезболивающих, если бы не одно «но»: предстоящий завтра путь домой. А там цесаревич наверняка не пожелает ждать, и потребует нас к себе сразу же. Не хотелось бы явиться во дворец, перемещаясь с грацией ржавого робота.

И это нежелание в итоге всё-таки пересилило смущение. Тем более, Ветров ведь в самом деле всё уже видел; а тут вроде бы нормальная медицинская процедура, ничего неприличного.

— Совсем, — безжалостно припечатал Одержимый.