Дело о похищенных туфельках (СИ) - Тулинова Лена Страница 40

— А зачем медлить? Иногда промедление — верная смерть.

— А иногда оно спасает, — возразила агент. — Итак, стажер? У вас нет других вариантов?

— Неа, — ответил Флай.

— А ведь вы сами — тоже причина. Похититель тоже обманулся вашим маскарадом. Он, как и многие, не увидел переодетую девушку — он увидел юношу.

Лид недоверчиво хмыкнул.

— Так он, значит, выискивает девушку. В платье и туфельках, — сказал он.

— Именно. Так что настоящей Лидии из-за этого тоже может грозить опасность.

Они почти доехали до поворота, за которым уже собственно и был их офис. Поэтому Рести свернула на стоянку под раскидистой липой.

— Надеюсь, лейтенант Пай в безопасности, — сказала она. — Ну что ж, я помогла вам с причинами, почему вас не похитили сразу после выступления. И хорошо, что не похитили! У нас есть немножко времени, чтобы подумать. Теперь спрашивайте, стажер Лид. А то, вижу, вас ведь так и распирает.

— Чувства! В особенности любовь! Почему вы прячете любовь? Ведь чувства устроены так, что их можно увидеть, узнать, — взволнованно выпалил Флай. — Если бы вы не скрывали своих чувств, то шеф Миллс давно бы их уловил, а теперь уже, наверно, поздно.

— Вот так-так, — сказала Рести. — Выходит, вы чуете это даже через блок?

— Есть то, что ни один блок не сможет спрятать, — пожал плечами Лид. — Так почему вы не признались Миллсу в чувствах?

— А ты уверен, что ему нужны мои чувства? — спросила Рести тихо.

— Но это уж другой разговор, — рассердился юноша.

Рести только улыбнулась.

— Если честно, то они и мне не нужны. Не греют, — сказала она. — Став старше, начинаешь по-другому смотреть на влюбленности и привязанности, особенно безответные.

— Но что вы сделали, чтобы на них ответили? — горячо спросил Флай.

— Не всегда надо что-то делать, стажер. Иногда полезно сдержать порыв и посмотреть со стороны. Иногда чувства лучше держать под замком, правильнее и… честнее, что ли, особенно по отношению к другим. Все ведь проходит — и молодость, и чувства.

Она была так спокойна и сдержанна, что от одного этого Флай начинал кипеть. Ему, молодому менталисту, было непонятно и неприятно любое ограничение чувств. Он считал — эмоциям надо давать выход, волю, чтобы они не затухли где-то в глубине души. Ведь от этого, чего доброго, можно напрочь сгнить изнутри!

И неправота Рести его раздражала, и собственные невысказанные эмоции тоже. Как рвалось его сердце навстречу Тони! А глупые запреты капитана Тидо, считавшей, что Тони не даст себя оберегать Флаймингу Лиду, а доверится лишь Лидии Пай, разбивали ему сердце. Вот уж что было нечестным! Как он потом будет смотреть в лицо Антонии, как признается ей? А если не признается, то будет еще хуже для него. Он не сумеет держать это под гнетом вечно. И тогда придется либо все-таки как-то сказать ей, или уж расстаться.

Сердясь и спеша высказать все, что накипело, он ухватился именно за честность:

— Что толку быть честным с другими, если не можешь быть честным с собой?

Рести не ответила.

— Ну хорошо, — сказал Флай. — А Малыш?

— А что — Малыш?

— Почему вы его изводите?

— Разве? Вовсе я его не извожу, — нахмурилась Рести.

И взялась за руль.

— Мне кажется, на сегодня вопросов уже достаточно!

— Еще один, — возразил Флай.

Но Рести поджала губы, показывая, что разговор окончен.

— Вы были недовольны, когда меня взяли на место вашей предыдущей сослуживицы, — настойчиво сказал Флай.

— Вовсе нет, — ответила агент. — Мне кажется, мы достаточно откровенно поговорили. Я говорила с вами честно. Цените, что у вас есть моя честность и мои откровения. Обстановка в коллективе ничуть не страдает оттого, что у сослуживцев вспыхивают и гаснут романы. Это — обычное дело, ничего особенного. Но лучше, если эти искры не разгорятся, потому что иначе тогда пожар запросто сожрет весь отдел.

Флай попытался это обдумать, но тут машина затормозила у крыльца. Они приехали. Он взглянул на часы. Уже восемь. Гудели от усталости ноги, сосало от голода в животе, но впереди была интересная работа, было продолжение. А продолжение — это ведь главное в жизни.

Перед тем, как выйти из машины, он прикрыл глаза, возвращая себе свой родной облик. И снова подумал о том, как ему непросто придется разбираться с Тони. Еще неизвестно ведь, обрадуется она или нет, узнав, что подружка превратилась в парня, которого они с этой самой подружкой обсуждали.

— Да ты почти не изменился, — полушутливо сказала Рести, глядя на стажера. — Разве что талия и грудь… Ну и волосы.

Флайминг на всякий случай погляделся в переднее зеркальце. Нет, все же изменился. Лидия была более светлокожей и ясноглазой, с точеным подбородком, с тонкой длинной шеей. Фигура у Лидии была спортивной, да — но все же ее отличала и женственность. Черты лица изменились. Флайминг Лид выглядел совсем иначе! Так в чем сходство? Флай не видел его.

— Глаза, — подсказала Рести. — Тебя выдают глаза, стажер Муха.

Он выбрался из уютного салона, вдохнул теплый летний воздух и поспешил в конференц-зал — так быстро, что Рести едва поспевала за ним. Все-таки ему нравилось действовать быстро.

А в зале уже собрались все, кто занимался расследованием.

— Мы уже отпустили наставников-танцоров, — деловито пояснила Флаю Ода Гартон, — и извини уж, но раскрыли всем твою тайну…

— Твою маленькую грязную тайну, — хмыкнул Медоед. — Мог бы и признаться своим друзьям.

Флай хотел было сказать, что у него нет друзей. В школе был товарищ, с которым, казалось, жизнь не разведет никогда — но учеба в другом городе, потом служба в разных местах, и о товарище он почти забыл. В академии приятелей было немало, однако Лид ни с кем особо не сдружился. А здесь…

Здесь он был еще слишком недавно. Однако чувствовал, что его приняли. Насмешничали, вели себя невыносимо, особенно Ринфи и Талангер с их бесконечными разговорами о женщинах, тянули руки куда ни попадя, если говорить об Оде, и упрекали в поспешности. Но тем не менее — приняли и действительно были готовы дружить.

Трогательно! Но ответить Флаю не дали.

— Вкратце повторю для тех, кто опоздал, — обвиняющим тоном сказал шеф Миллс, — за сегодня у нас большой прорыв. Думаю, мы установили личность преступника, определили его психологический портрет и знаем, чего он хочет.

Флай встрепенулся и навострил уши.

— Корни Эдвелл, администратор студии Ары Деннитсон. Пятьдесят лет, выглядит моложе. В прошлом — участник хореографического общества. После травмы спины профессионально не танцует и даже не преподает. Предполагаю, танцы даются ему тяжело, через боль, — сказал Малыш. — По показаниям Клер Тользи и ее лечащего врача, не насиловал, хотя пытался. Есть экспертное мнение, что он импотент.

— Клер Тользи считает, что он забирает у женщин их дар, — подхватила настоящая Лидия Пай.

Флай наблюдал за нею с интересом.

Осталось его лишь изловить.

— На живца ловить будем? — спросил Малыш.

— Ага, на Муху, — откликнулся Медоед.

— А я бы предложила на Ару, — сказала Ода. — В конце концов, затевал он все это ради нее. Все ведет к тому, что Эдвелл захватит ее — и уже не отпустит. Ара вишенка в его коктейле. Кремовая розочка на торте.

— Карамелька с двойной начинкой среди леденцов-голышей! — вторила капитан Тидо. — Но я всегда была против ловли преступников на живца. Тем более на гражданского живца. Полиция и так уже ищет Эдвелла, патрульные предупреждены — так что давайте попробуем обойтись без жертв. И особое пожелание для стажера Лида. Стажер!

Лид, который в мыслях уже планировал и ловлю «на Муху», и лихой захват Эдвелла (который, как мы помним, был человеком в теле, то есть и выше, и шире Флая), встрепенулся и преданно уставился на Эстер.

— Готов служить, капитан Тидо!

— Особое пожелание для стажера Лида. Впереди паровозов не бегать, без приказа никуда нос не высовывать.

— Но завтра тренировка, вечером концерт, послезавтра полуфинал, — несчастно пробормотал Флай, с ужасом осознавая, что сейчас, прямо сейчас ему придется принять решение: подчиняться начальству, честно служить и ловить преступника, но порушить себе и, главное, Антонии все честолюбивые планы по завоеванию танцевального мира… Или танцевать и пропади оно все пропадом. Все службы, сослуживцы и в особенности маньяки.