Дело о похищенных туфельках (СИ) - Тулинова Лена Страница 42

— Ты меня ненавидишь? — на всякий случай спросил он, открыв глаза и честно глядя на Тони.

Но в водовороте эмоций девушки не было ненависти, в этом он мог поклясться!

— Ненавижу? Нет! За что же? — спросила Тони. — Ты меня просто спасла, мне было некуда идти и… И не с кем танцевать! Ты появилась так вовремя! Но этот маньяк, или кто он там, он все испортил. Руис рассказал, что задержали Бато Кея, а еще — что нам с тобой сидеть дома безвылазно, потому что маньяк на свободе. Но я теперь подозреваю вообще всех мужчин, а если его сейчас же не поймают, я буду их ненавидеть. Всех до одного! Испортить нам фестиваль! И это когда мы с тобой уже в полуфинале! Почему мужчины вечно не могут удержать свои причиндалы в штанах?

— Маньяк — это не просто мужчина. Это больной человек, он не может сдержать свою жажду, к тому же этот-то, говорят, как раз импотент, — начал пояснять Флай, но его не слушали.

Антония встала со стула и принялась кружить по кухне. Двигалась она резко, суетливо, и Флаю пришлось даже спасти пару тарелок от этого разрушительного маленького смерча.

— А какое мне дело, болен он или здоров? — причитала при этом девушка. — Из-за него мне придется сидеть здесь, пропустить тренировки, концерт и полуфинал! Может, мне всю жизнь пропустить, потому что-то кто-то болен? Может, лучше вообще сразу помереть, порадовать больного человека? Я хочу жить! Я хочу танцевать! В конце концов, хочу, чтобы этого всего не было, а только ты, я и танцы! И никаких мужчин, раз они такие… Больные!

Она прижала кулачок к губам, но рыдания все равно вырвались наружу. Флай тоже поднялся со своего места и прижал девушку к груди. Странное это было чувство, держать ее на расстоянии несуществующего наколдованного бюста, странное и неловкое. Навизуализированная грудь словно ничего не ощущала в полную силу — примерно так ощущаешь прикосновение к онемевшей руке или ноге.

Но при этом чувства… Эмоции, которые пробили бы любую защиту. При этом свои приходилось держать под замком. К чему они сейчас были? Ты, я, и никаких мужчин… А ведь Флай только что хотел признаться Антонии в том, что он именно мужчина. И вряд ли ей понравилось, что он-то совершенно здоров! Ему еще никогда не приходилось выбирать между долгом и совестью, честностью и безопасностью людей, любовью и работой. И не было никакого понимания, что все-таки важнее.

Поэтому Лид просто держал девушку в объятиях, слегка укачивая и гладя ее по волосам. Сейчас приходилось наплевать на себя, лишь бы успокоить ее, вот и все.

Где-то сейчас наверняка патрульные прочесывали весь город, где-то наверняка не спал шеф Миллс, размышляя, как бы поймать маньяка. Где-то прятался и сам маньяк, одержимый своей страстью, сжигаемый чудовищным голодом. Быть может, презрев опасность и заглушая слабый голос разума (если таковой еще звучал), он в это время угонял старый автомобиль, неприметный, серый, и выходил на поиск девушки — уже хоть какой-нибудь, если его сильно прижало.

Но их с Тони мир сжался до теплой маленькой кухни, где горел свет и жужжала под лампочкой маленькая рыжая муха.

В это время шеф Миллс и капитан Тидо действительно не дремали. В квартире Миллса не нашлось ни капли выпивки и, что еще хуже, ни единой карамельки: все запасы обосновались на работе, для дома ничего не осталось. Там были только пыль, застарелая тоска и одиночество. Поэтому они с Эстер все же спустились в маленький бар, что был прямо под квартирой шефа. Улыбчивый бармен налил по полстакана виски и положил на блюдечке несколько сливочных помадок, сообщив, что карамелек нынче у него нет. Что ж, Эстер и Андор решили быть непритязательными. Хорошее питье вовсе не нуждается в закуске, да и вообще, еда должна быть отдельно, а выпивка отдельно. Заедать ее конфетами — это уже причуда.

Но и выпить им толком не дали. Не успели шеф и капитан выдохнуть после первой порции огненного питья, как в тихом баре, где было мало посетителей и много духоты, раздался пронзительный телефонный звонок.

— Капитана Тидо спрашивают, — сказал бармен, глядя при этом на Миллса, как на завсегдатая — Эстер он знал хуже. — Сказали, что она должна быть с вами.

— Патрульный Нельви, — представился капитану Тидо звонивший.

Да так звонко, что она отстранила телефонную трубку от уха, и Миллсу стало все слышно.

— Дежурный по отделению велел сообщить вам. Вдруг понадобится? Мы нашли нелегальный рынок подержанных машин, — сообщил патрульный. — Немножко потрясли хозяйку, так вот она призналась, что у них воруют авто. Конечно, об этом она не заявляла: там у них… Нелегально все.

— Понимаю, — невесело хохотнула Эстер. — Вот почему об угоне машин никто не заявлял.

— Там в основном за долги, — ответил ей патрульный. — Согласно словам хозяйки, за последний месяц украдено два серых «бисквита», белый «Вальдо-шесть» и мини-фургон, недавно перекрашенный в серебристый из белого. Получился такой… грязно-серый. Сегодня у них тоже пропала машина, но другая, возможно потому, что серого ничего не было: бисквит, четвертого года выпуска, голубой, без номерных знаков. Хозяйка говорит, что он скорее рыжий от ржавчины, но когда-то был именно голубой. Причем был он не то что бы не на ходу, а скорее неисправен. Но угнали тихо, без лишнего шума, так что скорее всего, маг-техник это был. Вот.

Шеф Миллс выдохнул в трубку:

— Адрес рынка?

— Заречная поляна, шесть. Это за переездом Трех Углов, — сказал Нельви с готовностью.

И неуверенно прибавил:

— Как в песне вот, да?

— В какой песне?

— «Я украду тебя, увезу на сером волке», — процитировал патрульный. — «Бисквит», конечно, не «Волк», но…

Миллс с недоумением посмотрел на капитана Тидо. Та пожала плечами.

— Какая-то модная песня, Нельви? — спросила она.

— «Вспышка» же, — ответил патрульный чуть ли не обиженно. — В каждом радио, ну?

— Я свои мысли-то слушать не успеваю, не то что музыку, — проворчала Эстер. — Это все, патрульный?

— Все, — ответил парень.

По ходу беседы он говорил все тише, убавляя и убавляя свою звонкоголосость, а Миллсу хотелось услышать все. Вот почему в самом конце разговора они с Эстер почти что нос к носу дышали в одну телефонную трубку. И, когда Тидо ее вернула бармену, а тот повесил на аппарат, что висел за стойкой — Андору волей-неволей пришлось остаться без приятного соседства. А ведь они только что почти касались щеками!

— Вспышка какая-то, — ворчливо сказала капитан Тидо, оттопырила нижнюю губу, и шеф Миллс решил: сейчас.

Иначе уже — никогда.

Вечно им кто-то мешает! Агенты, патрульные, правила всякие… А здесь почти пусто, и только бармен за стойкой делает вид, что протирает бокалы, а на самом деле бдит за всеми. Зато никаких служебных отношений, от которых уже тошнит, а одни только личные.

Так что сейчас — или шанс пропал!

Они и без того сидели близко друг к другу на высоких табуретах, но он притянул Эстер к себе. От неожиданности ли, или напротив, давно ожидая этого шага, но женщина не стала сопротивляться, хотя едва не свалилась к Андору в объятия. Резко проехались по полу металлические ножки ее табурета, звякнул о стойку упавший стакан, влажно плеснуло… Спеша найти желанные губы, Миллс не обращал на эти звуки внимания, но они сами врезались в память — так и останутся теперь там вместе с непередаваемым ощущением первого поцелуя с Эстер.

Сухие, теплые, твердые губы, жадно отвечающие на его неуклюжие притязания, легкое дыхание, вкус сливочной помадки — молоко и ванильный сахар… Второпях они стукнулись зубами, засмеялись и впились друг в друга со всей застарелой страстью, на которую у обоих вечно не было достаточно времени.

И продолжили, уже поднимаясь по лестнице в холостяцкую конуру, и там уже не могли остановиться, пока расцепились в полном изнеможении.

— Вспышка, — хмыкнула Эстер. — Теперь мы просто обязаны послушать эту яррихову музыку.

Миллс нахмурился и сел в кровати, глядя перед собой в полумрак собственной квартиры.

— Заречная поляна, — сказал он. — Что-то мне это напоминает.