Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин Страница 45

Альберт ушел, а я сел на диван и побарабанил пальцами по коленям. Сильная и продолжительная эмоция… что бы такое могло подойти? Раньше как правило выручал страх смерти, но я вряд ли сумею вызвать его просто по желанию. Тут нужна неподдельная искренность — нечто такое, что заботит и беспокоит меня прямо здесь и сейчас, причем столь же сильно, как и перестрелка или беготня от вурдалаков.

Разумеется, первым делом на ум пришла Карина — точнее, ее незавидная участь в случае проигрыша. Гессен — настоящий садист и подонок без намека на принципы. Да еще и настолько самовлюбленный, что даже на императора смотрит, как на кучу навоза. Со служанкой он тем более миндальничать не станет — Амелия тому живой пример. И без всяких сомнений и сожалений использует по прямому назначению — сначала изнасилует, потом выпорет палками… Ну, или наоборот — хрен знает, что у белобрысого маньяка на уме.

А если учесть, что вампиры куда более выносливые и «прочные», чем люди, то даже хардкорным BDSMдело может не ограничиться. Ничто не помешает резать девушку ножом, выворачивать суставы и растягивать на дыбе — главное, совсем уж не калечить, а остальное быстро заживет. Но больше всего меня выбесила даже не судьба подруги, а то, что ее спасение зависело от засевшей в голове неженки. Терпеть не могу две вещи: быть должным кому-то и зависеть от ненадежных людей. А тут как назло совместилось одно и второе, и пока я размышлял над проблемой, поигрывая желваками и сжимая кулаки, незаметно накатило некое подобие полугипнотического транса.

Обычно такое состояние называют «ушел в себя», вот только я нырнул так глубоко, что не смог выплыть на поверхность. Тело перестало слушаться, как при параличе, взгляд затянул белесый туман, а звуки стихли — нечто похожее испытываешь перед тем, как крепко заснуть. Однако спать совершенно не хотелось, и все ощущалось вполне реально, несмотря на стойкое ощущение, что я сидел внутри головы, словно пассажир в салоне авто.

Поначалу показалось, что это лишь иллюзия, но когда «тело» вопреки моей воле подняло руки и уставилось на ладони, ужас накатил такой, что никаким вурдалакам и не снилось. Вот только сердце не пустилось в галоп, мурашки не скользнули по хребту, а кожу не прошиб холодный пот. А все потому, что мой дух полностью утратил связь с плотью, за одним небольшим исключением.

— Наконец-то ты исчез, демон, — прошептал настоящий Трофим.

«Эй! — закричал что есть мочи, но услышал только далекое глухое эхо. — А ну вернись на место!».

— Ну уж нет, — юнец подошел к зеркалу. Осмотрел угрюмую физиономию, провел пальцами по щеке и потрогал волосы с таким видом, точно впервые в жизни «сел за руль». — У тебя больше нет власти надо мной. И не будет.

«Сейчас не время для споров! Нам нужно пройти отбор».

— Вовсе нет, — дворянчик расправил плечи, проверяя, все ли работает как должно. — Я не собираюсь становиться вампиром. Просто подожду до финала и вернусь домой с почетом и подарками. За участие, знаешь ли, тоже щедро награждают. Но перед тем надо успеть кое-что опробовать. Я внимательно следил за тобой, демон. Слушал, наблюдал, обдумывал. Я-то всегда считал себя никудышным и никому ненужным бестолочью. Так, по крайней мере, твердил мне дед. Что я слабый, робкий и в целом посредственный — какой из меня клирик получится? Но теперь я увидел, что со мной все в полном порядке. И моей силы достаточно, чтобы побороться с таким верзилой, как Ворон. Моего магического дара хватает, чтобы отбиться от стаи упырей. А моя внешность может приглянуться даже вампирше… Ты открыл мне глаза на то, что моя родня годами втаптывала в грязь. Я не бездарь и неудачник, а вполне себе достойный человек. И теперь я воспользуюсь этой правдой в полной мере. А то знаешь ли — не очень справедливо обниматься с обнаженной красавицей и при том не чувствовать ни единого прикосновения, не ощущать удовольствия от близости. Как только одолею Германа и верну Карину, эта милашка вряд ли откажется от того, чтобы как подобает отплатить своему спасителю.

«И думать не смей, козел!».

— А то что? — отражение криво усмехнулось. — Впрочем, прежде чем седлать такую кобылицу, стоит потренироваться на менее норовистых лошадках.

«Трофим, мать твою! Угомонись!».

Естественно, просьбу проигнорировали. Парнишка поверил в себя и поймал кураж — и слушать какой-то там голос в голове не собирался. Вместо этого вышел на крыльцо и поискал глазами Амелию — девушка сидела на скамейке через дорогу и послушно подошла по первому же зову.

Дворянчик пытался во всем подражать мне — держался непринужденно, не сутулился, не прятал взгляд и почти не мямлил, и все равно я слышал бешеный стук в груди. Недаром говорят: как осла не наряди — все равно конем не станет, и распухшее после побега самомнение начало потихоньку сдуваться.

Юнец опустился на диван, поерзал, кашлянул в кулак и лишь спустя полминуты нашел достаточно смелости, чтобы просто попросить служанку сесть рядом. Блондинка подчинилась, не замечая (или отказываясь замечать) ничего подозрительного. Мой тюремщик в свою очередь сидел, как на гвоздях, и все не решался осуществить задуманную подлость.

«Трофим, пожалуйста! Не ломай то, что я построил за эти дни. Мне это далось нелегко — я трижды чуть не погиб. Давай закончим с чертовыми смотринами, расстанемся миром и вернемся к своим делам».

Однако здравое в общем-то предложение было воспринято как насмешка и вызов. Его светлость подумал, что я принижаю его способности и решил действовать наперекор любой ценой. Результат, само собой, вышел соответственный.

— Тебе г-говорили, что ты красивая, — мямля и запинаясь, произнес новоиспеченный Казанова, едва ворочая пересохшим языком.

— Да, господин, — с легким удивлением ответила горничная.

— Давай вот без этого всего, — парень попробовал скопировать мой непринужденный современный стиль, но получилось, как получилось. — Зови просто по имени.

— Как пожелаете, Трофим Александрович.

Возникла неловкая пауза, какая обычно возникает, когда затворник и нелюдим знакомится с роскошной леди. Амелия с интересом смотрела на собеседника, а тот не знал, что сказать, и то и дело покашливал, ерзал и поправлял впившийся в горло галстук. Точнее, он наверняка запомнил все мои фразы и без труда мог бы «подкатить» к красавице — если бы не патологический страх и неумение общаться с барышнями. Требовать что-то прямо — боязно. Осыпать комплиментами и «садиться на уши» — стыдно, поэтому недоделанный дон Жуан решил зайти издалека — так сказать, настроить