Знак обратной стороны - Татьяна Нартова Страница 45

3/6

Сердце гулко стучало о ребра, так что казалось, еще немного – и те треснут. Вика инстинктивно схватилась за грудь, пытаясь его унять. Дыхание сбилось: не вздохнуть, не выдохнуть, только и оставалось, что открывать и закрывать рот выброшенной на берег рыбой. Она не помнила свой сон, ни одной конкретной детали, но проснулась, а точнее, сбежала из него женщина так, как если бы за ней гналась толпа злых голодных чудовищ, жаждущих добела обглодать ее кости. Теплая фланелевая пижама была насквозь мокрой от пота, как и подушка с простыней. При этом Виктория чувствовала себя так, будто ее заперли в морозильной камере.

«Я не умру», – как можно четче и увереннее подумала она. Обычно этого было достаточно, чтобы не поддаваться панике. Но сейчас ни один из приемов не сработал – ни включение настольной лампы, ни бормотания вроде: «Это просто сон. Все прошло».

Более того, к ощущению загнанности и беспомощности присоединился страх. Потихоньку, кусочек за кусочком, отрывок за отрывком разум восстанавливал мрачное видение: темный салон автомобиля, сальную улыбочку немолодого таксиста и звук, самый жуткий звук на свете – рвущейся по шву юбки. Когда на Вику напали девять лет назад, она была одета в джинсы. Но подсознание – большой фантазер, оно часто соединяет вымысел и правду, делая сногсшибательный коктейль. Иногда, в прямом смысле слова.

Вика хотела подняться, но не смогла, так тряслись ноги. Она сжалась в комочек, пытаясь забиться в самый уголок постели, словно в комнате находился еще кто-то. Кто-то страшный, кто-то, кто мог причинить ей настоящее зло, а не просто бука из шкафа с одеждой. Страх не проходил, в комнате не делалось теплее. Но если со вторым все было логично: коммунальные службы еще не дали отопление, а температура на улице за последнюю неделю резко упала вниз, то первое зависело целиком и полностью от самой Вики.

«Надо бороться, – говорил ей врач. – Надо пытаться справиться с паникой своими силами. Дыхательная гимнастика, горячий чай, подумайте о чем-нибудь хорошем, включите какой-нибудь смешной фильм или почитайте. И только если поймете, что без помощи не обойдетесь – тогда примите лекарство».

Переключить внимание, начать думать позитивно. Прекрасно давать советы, когда сидишь в своем чистеньком кабинете. Но когда вокруг сгущается темнота, которую не в силах разогнать ни один прожектор – борьба прекращается сама собой. Виктория потянулась за упаковкой успокоительного. Первый блистер был пуст, второй тоже. Таблетки кончились, а она, идиотка, даже не удосужилась купить новую пачку. В ящике тумбочки, служившей Вике аптечкой, было полно разных пилюль, капель и прочих средств от всего на свете: антибиотики, анальгетики, противовоспалительные, сосудосуживающие, жаропонижающие и тонизирующие. На донышке маленького флакончика сиротливо болталась последняя таблетка Валерианы. Вытряхнуть ее не удалось – срок годности лекарства истек еще три года назад, о чем свидетельствовали выцветшая надпись «EX 11.2014». Отбросив бесполезный пузырек в сторону, Вика предприняла вторую попытку победить свой неподатливый организм.

– Это все твои гормоны, – прошептала она.

Когда врач впервые показала ей на схеме гипофиз – это маленькое скопление клеток, так хорошо запрятанное в глубинах мозга, женщина не поверила ее словам: «Вот он – твой враг. Он бесконтрольно вбрасывает в кровь различные соединения, которые влияют на твое тело и сознание. Твоя проблема не только в нем. Большую роль играет пережитый тобой негативный опыт, травмирующий опыт, но тахикардия, учащенное дыхание, тошнота, боли – все это контролируется именно гипофизом». Не поверила не потому, что была неграмотной дурочкой, а потому что не захотела верить. Весьма неприятно осознавать, что не можешь жить полноценной жизнью из-за бунта какого-то придатка.

Она не знала, сколько просидела вот так – недвижно, зажмурившись. Потом осторожно сползла с кровати.

Часы на телефоне показывали половину шестого утра. Над городом вставало мутное, прикрытое облаками, словно толстым полиэтиленом, солнце. Ночь еще не закончилось, настоящее утро не началось. Время, словно созданное для одиночества, для чашки крепкого кофе на пустой кухне, для того, чтобы неспешно и обстоятельно распланировать свои действия на день, неделю или оставшуюся жизнь. Для Вики столь ранний час был часом бессонницы, нетерпеливого ожидания, неясного, расплывчатого безделья, когда не знаешь, чем занять руки, а в голову лезут путанные, обрывочные мысли. Она не любила границ, межсезонья, сумерек, они всегда усиливали ее тревожность. А сейчас женщина просто сходила с ума.

Свет. Чем больше света, тем лучше. Включить все. Бра в коридоре, люстру в гостиной, все лампы на кухне и в спальне. А вот окна лучше зашторить, уж слишком за ними унылый вид. Чужой, незнакомый, но полный бодрости и позитива голос ворвался в квартиру вместе с включенным радио. Ди-джей болтал о том, что в этот день, ровно тридцать пять лет назад на Бродвее состоялась премьера мюзикла «Кошки».

«Последнее представление состоялось десятого сентября двухтысячного года, хотя в Лондоне постановка задержалась чуть дольше. Несмотря на то, что данный мюзикл не получил такой популярности, как другие мюзиклы Ллойда-Вебера, например, «Призрак оперы», однако, мало найдется людей, не знающих основную тему «Кошек» – «Memory». Думаю, самым известным ее исполнителем, по крайней мере, для отечественного слушателя, остается Барбра Стрейзанд», – и из динамиков полилось заунывное: «Midnight. Not a sound from the pavement. Has the moon lost her memory?»[38]

И правда, как будто кошка в подворотне орет. Не противно, но жалостливо. Вика поспешно выключила радио, чтобы еще больше не нагонять на себя уныние. Ей надо принять душ, надо сделать что-нибудь полезное. Вон, со вчерашнего дня осталась немытая кастрюля. Но вместо того, чтобы хвататься за губку и чистящее средство, Вика вдруг прижала руки к лицу и неистово, надрывно заплакала.

Все, конец. Страх, как опытный ловелас, набросился на нее, запирая в крепкие объятия. Его хладные поцелуи и липкие прикосновения делали кровь густой, сильные пальцы сжимали горло, из которого вырывались лишь отдельные всхлипы. Виктория как наяву видела его. У страха было опухшее лицо с темной щетиной, изо его рта несло запахом хлебной плесени, его темные просторные одежды заслонили весь мир, забивая легкие сырым песком. Она знала, что лицо принадлежало водителю, напавшему на нее, помнила, как пахло сидение, в которое он уткнул ее носом, слышала скрип песчинок под подошвами своих ботинок, когда почти бездыханная упала на землю после изматывающего бега, на детской площадке. Знала, и не могла прогнать эти воспоминания, преследующие женщину как неразменный рубль из сказки.

Собраться. Включить холодную воду, кое-как ополоснуть ей лицо. Легче не