Карен Монинг - За горным туманом Страница 46

— Она отправилась на север? — Лицо Хока было хмурым.

— Нет, — озадаченно ответил Гримм. — Я ожидал того же, что и ты, но она пошла на восток.

— К сторожке? Одна?

— Да. И несет только маленький мешок.

— Он должен встретить ее там, — предположил Хок. — Охрана следует за ней?

— Да, на расстоянии. До тех пор, пока ты не отдашь приказ.

Хок повернулся спиной и уставился на тлеющие угли. Его приказ. Должен ли он позволить ей уйти? Сможет ли он? И если она присоединится к Адаму, как он сможет удержать себя от того, чтобы не убить кузнеца голыми руками? Нет. Лучше остановить ее до того, как ему придется узнать с абсолютной точностью о ее предательстве.

— Что ты узнал об Адаме? — Хок ударил ногой очаг.

— Ничего, Хок. Как если бы он прилетел с волшебным ветром и пустил тут корни. И это самое странное. Никто не знает, откуда он пришел. Я думал, что Эсмеральда будет нашим лучшим выбором для получения информации, потому что она греет ему постель. Но я до сих пор не смог разыскать ее. — Гримм задумчиво потер подбородок. — Кажется, люди Эсмеральды переместили свой табор от рябин на севере к пастбищам далеко на востоке.

Хок повернулся на пятках, его темные глаза внимательно смотрели на Гримма.

— Цыгане никогда не переносят табор. Они всегда остаются на серенных пастбищах в течение лета.

— Но не этим летом. — Гримм пожал плечами. — Воистину странно. Говорят, что даже Самайн [21] будет праздноваться на новом месте после нынешнего урожая.

— Странно. — Хок обдумывал эту новую причуду. Но он уделил только один момент размышлениям о племени цыган, которые стояли табором в Далките — существовали более серьезные проблемы, на которые нужно было обратить внимание. Его жена уходила от него.

— Останови ее у сторожки, Гримм. Я вскоре буду там.

Эдриен знала, что ее преследуют.

Выбраться из замка было так же трудно, как и сбежать из тюрьмы. У нее было меньше шансов ускользнуть от охраны, чем они были бы у нее, пожелай она перенестись обратно в двадцатый век. На этот раз у нее не было даже пистолета.

Как в ночь, когда умер Эберхард — ту ночь, о которой она обещала себе никогда больше не думать.

Она не хотела чтобы что-то такое случилось. Она даже не знала, что происходит до той ночи, когда она наконец-то обнаружила, почему Эберхард отправлял ее на все эти одинокие каникулы. Такая хорошенькая и такая глуповато-легковерная. Разве не так, как она услышала, он описал ее той ночью, когда она неожиданно вернулась из Лондона, надеясь удивить его?

И она в самом деле удивила его.

Проскользнув через заднюю дверь гаража в его роскошный дом, Эдриен подслушала разговор, который не предназначался для ее ушей.

И он убил бы ее за подслушивание этого разговора.

Она не позвала его по имени, когда положила руку на дверь, ведущую в его холостяцкую берлогу. Голос Жерара ясно донесся через дверь.

— Руперт встретился с ней в Лондоне?

Эдриен застыла. Они разговаривали о ней. Как они узнали, что Руперт был в Лондоне? Она встретила его там только вчера. Она даже не звонила Эберхарду и еще ничего с ним не обсуждала. Она вернулась ночным рейсом, и ей потребовался целый день и еще половина ночи, чтобы добраться домой. Она прижала ухо к двери, с любопытством прислушиваясь.

Эберхард рассмеялся.

— Точно так, как мы планировали. Он сказал ей, что он приехал в город, чтобы купить подарок для своей жены. Ты знаешь Эдриен, она верит всему. Она ничего не заметила, когда он подменил ее багаж. Она такая хорошенькая и такая глуповатая и легковерная. Ты был прав относительно нее с самого начала, Жерар. Она совершенная простушка. И она никогда не поймет, чем мы занимаемся, пока не станет слишком поздно, чтобы это имело значение.

Эдриен сильно вздрогнула, ее рука застыла на двери.

— И когда она наконец попадется, Эб? Что ты будешь делать тогда?

От смеха Эберхарда у нее застыла кровь.

— О, это самое замечательное. Они раскопают сведения из приюта. Я взял на себя смелость немного подделать их. Теперь они отражают юную преступницу с естественной склонностью к преступному поведению. Она пойдет на дно одна. Ни один полицейский в моем прекрасном городе не попытается пришить что-нибудь мистеру Эберхарду Дэрроу Гаррету — щедрому политическому патрону. И я никогда не покидаю новоорлеанское королевство. Это она всегда покидает и возвращается в страну.

Глаза Эдриен расширились от ужаса. О чем он говорит?

Жерар рассмеялся.

— Мы достали огромный груз из ее Мерседеса в прошлом месяце, Эб. Поездка в Акапулько прошла просто блестяще.

Груз? Подумала Эдриен в отчаянии. Груз чего? Она беззвучно отошла подальше от двери.

Глупая. Легковерная. Наивная. «Что же плохого в том, чтобы быть наивной?» — подумала она, проходя крадучись по затемненному дому, проглатывая свои рыдания. По крайней мере, в наивности была честность. По крайней мере, она никогда никого не ранила, никогда никого не использовала. Так, возможно она и была чуточку… легковерная. Может быть, ей немного не хватало здравого смысла. Но она более чем восполняла это в других отношениях. У нее было доброе сердце. Это должно кое-что значить.

Ее горло сжалось от подавляемых слез. «Прекрати это», — упрекнула она себя. «Сконцентрируйся. Найти королеву. Вернись обратно домой. В двадцатом веке не бывает мужчин подобных Хоку, и ни один мужчина снова не станет для тебя искушением после Хока».

Сторожка замаячила впереди нее. Почему они не останавливают ее? Она знала, что они все еще здесь. Может быть, он хотел, чтобы они отпустили ее. Может быть, она была так наивна и необучена, что он на самом деле вовсе не интересовался ею. В конце концов, для подобного мужчины не составит труда найти согласную женщину.

О чем может беспокоиться королевская шлюха? Всегда будет другая женщина.

Она сердито пнула камешек и смотрела, как он ударился о стену сторожки. Они поднимут решетку и отступят в проход в укреплении ради нее? Окажут ей теплый прием, чтобы отпраздновать ее прощание?

И когда она вступила под арку, Гримм возник из темноты.

Она с облегчением остановилась.

Попробуй еще раз, сказала она себе. Перепиши сценарий еще раз, Эдриен де Симон. Там написано «она остановилась, разъяренная тем, что ее побег не удался».

Нет, ей определенно стало легче.

Она вздохнула, ее плечи опустились.

— Гримм. Дай мне пройти. Это моя жизнь. Отойди.

Он покачал головой.

— Мне жаль, миледи.

— Гримм, я должна вернуться в замок Комина.