Гранат и Омела (СИ) - Морган Даяна Страница 46

Оглядев плоды ее стараний, Дамиан удрученно подумал, что, когда все эти раны заживут, к списку его шрамов прибавится еще не один десяток.

Авалон не возвращалась.

Дамиан настороженно ждал какого-то подвоха. Возможно, она сейчас съедает там припрятанные зерна граната и готовится его прикончить. Зачем тогда она его лечит?

Он так завис на этом вопросе, что не заметил, как подкралась сонливость от слабости. Он дышал жарким воздухом, чувствовал, как горит его кожа и противился сну. Веки налились тяжестью. Дамиан несколько раз просыпался, когда клевал носом и начинал падать вперед. Однако в итоге он все равно заснул, сжимая в руке четки Симеона.

Беспокойный сон вернул его в день его тринадцатого рождения. В качестве подарка Симеон взял Дамиана с собой на королевский ужин в честь заключенной помолвки между Горлойсом и принцессой Присциллой из Власа. Делегацию с юристами ждали на завтра, и король решил заранее отпраздновать такую выгодную партию вместе со своими ближайшими сторонниками. К бастарду Эдуард снизошел по своей великой милости и даровал ему на этот вечер роль личного виночерпия Горлойса. Дамиан терпеть не мог старшего брата, но был рад оказаться в лучах величия своего отца.

Прежде чем явиться на прием, Симеон предупредил Дамиана, что замок всегда полон подхалимов, лжецов, искателей плотских удовольствий и неверующих олухов, и наказал ему держать язык за зубами. Любое лишнее слово — и даже отец король не упасет его от плахи.

Сначала все шло прекрасно: разодетые гости веселились, шутили и пировали. Король хохотал, разбрызгивая ошметки еды и хлопая кулачищем по столу. Принц же с угрюмым видом клевал каждое блюдо, надкусывал и оставлял недоеденными невероятно аппетитные яства, и Дамиан начал исходить завистью и злостью. Послушникам в Храме подавали неприветливую холодную трапезу, состоящую из жиденькой бобовой похлебки, ковриги зачерствелого ржаного хлеба и кружки пива. Оно выдохлось и горчило, оставляя на языке сильный привкус мышиного дерьма, от которого Дамиан так и не смог избавиться до самого вечера. Здесь же пахло потрясающе: жареным мясом с приправами и сладким элем. Королевские повара приготовили для приема потрясающего на вид поросенка в меду, с толченой мятой и палатинскими сладкими орехами. Весь стол был заставлен блюдами с желтой и красной репой, заправленной сливками, луком-пореем и яйцами, хрустящей морковью, крабами, прекрасным белым взбитым маслом и чесночным соусом.

Дамиан не понимал Горлойса. Отец организовал в его честь такой прекрасный, богатый прием! Скоро прибудет делегация с юристами из Власа, и Горлойсу сосватают чудесную невесту. Ее портрет стоял на подставке здесь же, в приемном зале, освещенном десятками свечей: светлые короткие волосы, прибранные под эннен, голубые глаза, бледная кожа и хрупкий стан — принцесса Присцилла была воплощением инирского понимания красоты. Кроме того, Симеон утверждал, что госпожа Присцилла преданная раба Князя и истинно верующая во его сияние. И глядя весь вечер на кислую физиономию Горлойса, Дамиану хотелось подойти и дать ему леща. Однако он удержал свои кулаки. Чего нельзя было сказать о его языке.

Король и его гости уже изрядно приняли на грудь, когда Эдуард решил поддеть своего сына. Видимо, перекошенная физиономия бросилась в глаза не только Дамиану.

— Что, Горлойс, не по нраву тебе власовская кобылка?

Гости загоготали, поддерживая образ, который придумал король. Симеон неодобрительно поджал губы. Глядя на наставника, Дамиан понял, что тревожит Падре Сервуса: подобные неосмотрительные речи на приемах могли быть подслушаны шпионами и донесены прямиком до ушей короля Власа. Вряд ли любому отцу понравится, когда его дочь представляют в виде племенной кобылы, издеваясь над родовым гербом. Что уж говорить, если отец этот — король.

Однако несмотря на угрюмое молчание Горлойса — он только покраснел и опустил взгляд в тарелку со взбитыми сливками и дольками морозной сливы. Желудок Дамиана издал тихий протяжный стон, когда он вдохнул аромат десерта и подлил вина брату. Глотая горькую от пива слюну, Дамиан отступил и замер, держа в руках кувшин.

— Я тебя спрашиваю, — Эдуард перестал смеяться и ударил по столу, отчего посуда пошла дребезжанием. — Я состряпал тебе годную партию с этой власовской кобылой. За ней богатое приданое, так что, Горлойс… — Король сделал длительную угрожающую паузу.

Все затихли. Симеон предупреждал Дамиана молчать. Но злость и зависть, вскипевшие, точно опасное варево в котле, все-таки выплеснулись. Да еще и невовремя. Дамиан, несмотря на послушничество, тем не менее якшался с разным сбродом. В том числе с ребятней из бархатных домов. И они время от времени рассказывали по секрету, что принц наведывается в разные заведения, чтобы провести время с другими мальчиками, чтобы им воспользовались. Видимо, эти же слухи дошли и до Эдуарда.

— Не вздумай меня посрамить. Я не намерен возвращать ее приданое обратно хитрожопому Гарольду. Так что будь любезен, засади свой жалкий пиструн этой кобыле под хвост, чтобы она понесла и через год родила наследника.

— Если он сумеет им воспользоваться, — тихо хмыкнул себе под нос Дамиан и только в следующее мгновение понял, что сказал это вслух.

Все взгляды обратились к нему. Дамиан обомлел. Ужас дотронулся до его затылка ледяными когтями. Он едва не обмочился, когда заметил нахмуренный взгляд короля и блеск злых глаз Горлойса. Где-то совсем рядом судорожно вздохнул Симеон. Дамиан буквально слышал у себя в голове его голос, предостерегающий от всяких опрометчивостей: «Будешь рыть другим яму — сам в нее угодишь».

Угодил так угодил. По самые уши.

— Что ты сказал, псина? — прошипел Горлойс, поднимаясь со стула. Краска гнева бросилась в его лицо, и он покраснел еще больше. — Чего молчишь? А ну повтори!

Дамиан попятился, чувствуя, как неистово бьется в припадке сердце. Ему казалось, что он умрет прямо здесь. Он спиной ощущал, как приближается к вооруженной страже. Однако наибольшая опасность ему грозила не от вооруженных охранников, а от надвигающегося безоружного Горлойса. Даже Симеон встал со встревоженным видом. «Пади ниц и проси прощения!» — взывали его округлившиеся глаза и вскинутые брови. Однако в Дамиане внезапно взбрыкнула гордыня. С чего это он должен извиняться? Это не он занимается противоестественными деяниями, кои запретил Князь.

— Мужеложец!

Горлойс вздрогнул и остановился. Лицо его пошло бледными пятнами, а глаза беспокойно забегали. Дамиан видел, что брат в панике перебирает оскорбления и оправдания. Он ждал резких слов, выпада и удара, однако Горлойс театрально расхохотался:

— Тупоголовый святоша! Отец, погляди: девственник, что воспылал страстями к моей невесте!

Дамиан быстро посмотрел на Эдуарда, ожидая от него приказа казнить нахального бастарда, что не умеет держать язык за зубами. Король буравил его недобрым взглядом.

— Простите моего протеже, мой господин, — вмешался Симеон и тяжело покачал головой. — Молодость не без глупости, старость не без дурости. На кой ляд взял его с собой, думал, что услужу принцу Горлойсу…

У Дамиана онемели ноги и пальцы. Его внутренности стискивал страх, и ему казалось, что он сейчас лишится сознания. В глазах потемнело. Эдуард схватил кружку с элем и опрокинул в рот. Затем громко рыгнул, ударил кружкой по столу и утер губы.

— А ты злой щенок, — сказал он, прищурившись и глядя Дамиану прямо в глаза. — Шустрый ум и острые зубы… Как ты там говоришь, Симеон? — Король повернулся к Падре Сервусу и громко расхохотался. — Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву. Пожалуй, мои чресла произвели на свет княжий ярого поборника Храма.

Симеон осенил себя омеловым знаменем и молча поклонился. Дамиан, ожидавший, что его сейчас отправят на плаху, облегченно выдохнул. И зря.

— Но хамить моему сыну… Сколько тебе лет, мальчишка? — Эдуард, пошатываясь от выпитого, вышел из-за стола.

— Тринадцать, сир, — Дамиан съежился и втянул голову в плечи, когда король приблизился. — Сегодня, — пискнул он.