Лунная Заводь (ЛП) - Эндрюс Илона Страница 47

Самое странное, что ей нравился Густав Мар. Ее раздражала Женевьева… слишком умная и слишком… ну, не то, чтобы чопорная, но слишком… слишком что-то. Как будто она просто родилась с серебряной ложкой во рту, с лучшими манерами и более красивым лицом, и она не собиралась не выпячивать это, словно это было естественно. Женевьева заставляла ее чувствовать себя глупой грязной крысой. Клара никогда не любила эту женщину, и ее дочери были ничуть не лучше.

Клара отрубила рыбе голову тесаком и разделала ее ловкими точными ударами. Густав всегда был приятным мужчиной, это она должна была признать. И все же теперь он ушел, и ничто не могло его вернуть. И даже если это произойдет, сколько жизней потребуется, чтобы спасти его? Никто не стоил такой крови. Что бы там ни думала эта его дочь.

Бульон был близок к закипанию. Она наклонилась, соскребла рыбьи кости с разделочной доски в мусорный бак и увидела на кухне ноги в черных сапогах.

Клара очень медленно выпрямилась, ее взгляд поднялся от ботинок и черных брюк к жакету, к широким плечам, а затем к лицу над темным воротником. Он принадлежал блондину неопределенного возраста, где-то между двадцатью и сорока годами. Лицо было довольно приятным. Она посмотрела ему в глаза и замерла. Они были пусты и тверды, как камень. Неприятные глаза. Страх пронзил ее насквозь.

Как он прошел мимо Гастона? Она не слышала ни шума, ни суеты.

— Лаймы, — сказал мужчина, протягивая ей горсть шишковатых цитрусовых. — Вам понадобится их немного для рыбного супа, так что я взял на себя смелость взять немного по пути через вашу кладовую. Я понимаю, что хитрость заключается в том, чтобы нарезать их тонкими, как бумага, чтобы они плавали поверх супа, когда вы разливаете его в миски.

Эти глаза… они заставляли ее хотеть поднять руки вверх и медленно отступить, пока не станет безопасно бежать, спасая свою жизнь. Но бежать было некуда. Это был ее дом. В соседней комнате беспомощно лежали Уро и малышка. Клара не сводила глаз с лица мужчины. Спи спокойно, Сидни. Спи, потому что если он тебя найдет, я сделаю все, что он скажет.

— Ну, так вы возьмете лаймы или нет?

Она открыла рот, понимая, что говорить что-либо было ошибкой, и ничего не могла с собой поделать. Слова прозвучали хрипло.

— Убирайтесь из моего дома.

Он вздохнул, положил лаймы на столешницу и прислонился к шкафу, как черная ворона, прилетевшая каркать на ее могилу.

— Два человека пришли сюда меньше восьми часов назад. Они привели с собой тоаса и оставили его в вашем доме. Этот тоас, кто он для вас? Может быть, ваш муж?

— Убирайтесь, — повторила она, отступая. Тесак в ее руке был бесполезен. Он отнимет его у нее и разрубит на куски.

— Понимаю. Значит, муж. Он был ранен. Мои соболезнования. Надеюсь, он поправится. — Мужчина серьезно кивнул. — Но он интересует меня не так сильно, как те двое, которые его привезли. Одной из них была Сериза Мар. Я хотел бы узнать о ее спутнике. Я хочу знать все об этом человеке, как выглядит. Его возраст. Акцент. Все, что вы могли бы найти полезным, чтобы внести свой вклад.

Он улыбнулся ей ослепительной улыбкой.

— Если вы скажете мне то, что я хочу знать, я уйду и позволю вам вернуться к стряпне. Кстати, пахнет божественно. Так что скажете?

Он пристально посмотрел на Клару, и она заколебалась, внезапно запаниковав, как птица, пойманная в стеклянную клетку. Исходящая от него угроза была настолько сильной, что глубоко внутри она съежилась и попыталась прикрыть зияющую дыру, которая засасывала ее вниз живота.

— Это честное предложение. — Он наклонился вперед. — Скажите мне то, что я хочу знать, и я исчезну. — Он взмахнул длинными пальцами в воздухе. — Подобно призраку. Неприятное, но безвредное воспоминание, которое со временем исчезнет.

Его пристальный взгляд давал уверенность, как костыль, и Клара поняла, что он не блефует. Он не причинит ей вреда, если она скажет ему то, что он хочет знать. Она чувствовала потребность доставить ему удовольствие. Это было бы так просто…

Но он причинил Уро боль. Эта мысль прорезала ее колебания. Он или кто-то, кто работал на него, чуть не отнял у нее мужа. Он заберет ее детей, если она ему позволит.

— Боюсь, что у меня слишком мало времени, — сказал он.

Клара глубоко вздохнула и швырнула в него тесак. Когда он поймал широкое вращающееся лезвие за рукоятку, она смахнула кастрюлю с плиты и швырнула ее в него.

Кипящий бульон обрушился на мужчину широким потоком. Она бросилась прочь через дверной проем, уводя его прочь от ребенка, прочь от Уро.

Звериный рык чистой ярости довел ее до исступления. Она пробралась через знакомые загроможденные комнаты, через кабинет к комнате Ри, к окну. Ее пальцы вцепились в подоконник, и она подтянулась.

Стальная рука схватила Клару за ногу и дернула вниз с невероятной силой. Она закричала, когда ее затылок ударился об пол. Он дернул ее за лодыжку, почти приподняв одной рукой. Его глаза обжигали ее безумной яростью. Где-то глубоко внутри маленькая часть ее отказывалась принимать происходящее, упрямо повторяя: это не реально, это не реально, это не реально…

Пятка, лодыжку которой, он держал левой рукой, ударила его по колену. Ее уши уловили треск сломанной кости. В первую секунду она ничего не почувствовала. А потом боль пронзила ее от колена до бедра, как будто кто-то влил расплавленный свинец в кость ноги. Клара закричала, пытаясь вырваться.

— Больно, правда? — прорычал он.

Она едва слышала его, пытаясь перекатиться, пытаясь притянуть к себе сломанную ногу. О, Боги, как же больно, так больно, О, Боги! Помогите мне!

Он приподнял ее лодыжку повыше. Она увидела тесак в его руке и задрожала, ее глаза широко раскрылись и застыли от шока. Нет. Нет, ты не можешь так поступить со мной. Нет.

Тесак упал, описав сверкающую металлическую дугу. Лед укусил ее, а потом он уже держал окровавленный обрубок ее ноги, ее ступня все еще была в коричневой туфле. Он отшвырнул ее в сторону, как бревно. Она ударилась о стену и отскочила, оставив кровавое пятно.

Кровь фонтаном алых брызг хлынула из культи. Она не могла говорить, не могла дышать. Все звуки покинули мир, и время замедлилось до ужасного бега. Она увидела, как губы мужчины шевельнулись, а затем он повернулся, шокирующе быстро для ее медлительно-расплывчатых глаз. Он перепрыгнул через нее и выпрыгнул в окно. Осколки стекла посыпались на нее, как сверкающий дождь, падая, падая…

В поле зрения появилось лицо Уро, его клыки были обнажены, глаза горели безумной яростью. Она видела, как он выронил огромный арбалет. Он уже давно собирался разместить эту штуку на крыше. Он был слишком тяжел, чтобы держать его. Как глупо.

Его глаза встретились с ее глазами. Его губы шевелились, но она не слышала его. Он выглядел таким испуганным, как потерянный ребенок. Не бойся, дорогой. Не бойся.

Она чувствовала, как надвигается темнота, готовая наброситься на нее. Она попыталась протянуть к нему руку, чтобы прикоснуться к его лицу, но ее рука не слушалась.

Мне кажется, я умираю.

Я люблю тебя.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

СЕРИЗА откинулась на спинку стула, с болью осознавая, что Уильям ждет ее, стоя рядом, как тень. Он, казалось, ничего не хотел, он просто… охранял ее. Это было абсурдно… она была дома, но по какой-то странной причине ей от этого становилось легче.

Напротив нее, прислонившись к стене, расположился Ричард, внимательно наблюдая за Уильямом. Остальные члены семьи были задумчивы. Люди приходили и уходили. Сериза не обращала на них особого внимания.

— Насколько ты силен, Уильям? — спросил Ричард.

— Настолько, насколько это необходимо, — ответил Уильям.

Лицо Ричарда почти ничего не выражало, но она читала выражение его лица с тех пор, как они были детьми, и нашла беспокойство в маленьком изгибе его рта. Что-то в Уильяме глубоко тревожило ее кузена.