Лунная Заводь (ЛП) - Эндрюс Илона Страница 48

Дверь распахнулась, и вошла Игната, вытирая руки полотенцем. Сериза поднялась со стула.

— У Микиты сломано два ребра, — объявила Игната.

— Что насчет тети Пет? — спросил Эриан.

Игната расправила плечи, и Сериза поняла, что все плохо.

— Мама потеряла левый глаз.

Эти слова ударили ее под дых. Сериза откинулась назад. Ей следовало сбросить проклятое тело в реку. Сначала Уро, теперь Микита и тетя Пет. Уро и Микита выздоровеют, но глаз не отрастишь. Ей удалось изуродовать свою тетю на всю жизнь.

Игната стянула полотенце, скручивая его.

— И это еще не конец. Труп был полон микроскопических червей. Когда тело взорвалось, их обоих осыпало обломками костей и разлагающейся тканью. Теперь черви циркулируют в их кровеносной системе. Пока что все они кажутся мертвыми, но я не знаю, надолго ли.

— Прозрачные черви? — На лице Уильяма застыло выражение глубокой сосредоточенности, словно он пытался что-то вспомнить.

— Да, — ответила Игната.

— Паразиты активизируются только тогда, когда температура тела опустится ниже 88,7 градуса по Фаренгейту. Вы знаете, как лечить малярию?

Игната кивнула.

— У нас есть «хлорохин».

— Что это?

— Это один из видов лекарств, которые люди в Сломанном используют, чтобы остановить малярию.

— Дай его им, — сказал Уильям.

Игната поджала губы. Ее взгляд нашел Серизу.

— Сделай это, — сказала Сериза.

Игната повернулась и пошла обратно в комнату.

Сериза взглянула на Уильяма.

— Ты знал, что тело взорвется?

— Нет.

— Но ты знал о червях?

Уильям кивнул.

— Иногда «Рука» запускает их, чтобы враги не могли исследовать изменения тела.

— Почему ты меня не предупредил?

— Моя память так не работает. Если бы ты спросила меня конкретно о червях или о том, заражала ли «Рука» своих агентов паразитами, я бы ответил.

Обычные воспоминания так не работают. Уильям что-то сделал с собой, теперь Сериза была в этом уверена. Он был каким-то образом усилен, как и уроды «Руки». Либо он был одним из них, либо сделал себя таким же, как они, во имя мести.

Сериза пожалела, что не может заглянуть ему в голову. Поскольку это было невозможно, ей придется довольствоваться своими инстинктами, а они говорили ей, что он жаждет мести, жаждет ее, как человек, умирающий от жажды, жаждет глотка воды. Когда он заговорил о Пауке, все его поведение изменилось. Он напрягся, его глаза сосредоточились с хищной настороженностью, его тело было готово, как будто это была сжатая пружина. Она с таким же отчаянием хотела найти своих родителей.

А теперь это стоило ее тете глаза. Как, черт возьми, она должна была жить после этого? Сколько еще ранений потребуется?

Часто ошибайся, но никогда не сомневайся. Правильно.

— Ричард?

— Да?

— У «Руки» есть следопыт. Они могут проследить путь тела вниз по реке. Давай поставим снайперов с нашей стороны охранных камней. Если они появятся, возможно, мы сравняем счет.

— Хорошо. — Ричард повернулся, пронзил Уильяма долгим взглядом и вышел из комнаты, ведя за собой Эриана.

— Ты все еще выигрываешь, — сказал Уильям.

— Уро висит на волоске, моя тетя слепа на один глаз, а у моего двоюродного брата сломаны два ребра.

— Да, но они все еще дышат.

Хорошая точка зрения. Так почему же ей от этого не стало легче?

Появилась Игната с коробкой в руках. Она поставила ее на стол.

— Погрязнешь в ненависти или жалости к себе?

— Сейчас это ненависть к «Руке», — ответила ей Сериза. — Когда я переключусь на жалость к себе, я обязательно дам тебе знать. Надо было выбросить тело за борт.

— О, пожалуйста. — Игната закатила глаза. — Мама всю свою жизнь заигрывала с этим. Я повторяла ей снова и снова: надень чертовы очки. Кальдар украл их специально для нее. Я говорила ей, Микита говорил: мама, надень защитные очки. Но нет, большинство из нас, по-видимому, глупы. Мы ничего не понимаем, а она прекрасно видит, а когда она надевает очки, линзы запотевают…

Игната стащила с плеча полотенце и швырнула его через всю комнату.

— Поможет, если бросить что-нибудь тяжелое, — сказал Уильям.

Игната отмахнулась от него.

— Молчи ты. Послушай, Сери, мы все совершаем ошибки и платим за них, особенно если они сделаны из-за высокомерия.

Игната достала из коробки пузырек, и по комнате разнесся запах грязных носков и гнилых цитрусовых. Экстракт валерианы.

— Так что, как бы тебе ни хотелось признать эту ошибку, она принадлежит моей маме. Она владеет всем этим своим одиноким «я», и она это знает. Если бы она надела очки, то отделалась бы парой сломанных ребер, как мой брат.

Игната накапала десять капель в стакан и налила в него воды из бутылки.

— Пей. Тебе нужно поспать.

Сериза взяла стакан.

— Я бы не стал, — пробормотал Уильям.

Игната впилась в него взглядом.

— Ты… помолчи. Ты — до дна. Быстро.

Это была всего лишь валерьянка, и спорить с Игнатой было все равно, что пытаться урезонить питбуля. Сериза залпом выпила воду. Огонь и ночь прокатились по ее горлу.

— Что ты туда добавила?

— Воду, валерьянку и очень сильное снотворное. У тебя есть около пяти минут, чтобы добраться до своей комнаты и принять душ, или ты потеряешь сознание там, где стоишь.

— Игната!

— Игната-Игната-Игната! — Игната замахала руками. — Когда ты в последний раз ела или спала? Что, нечего ответить? Сегодня тебе надо поспать, завтра отдохнуть, а послезавтра ты поведешь наш отряд к Ширилам, и после этого у меня не будет на тебя времени. Я буду занята, латая всех остальных. Так что давай! Кыш! И забери с собой голубую кровь. — Она указала длинным пальцем на Уильяма. — Ты пойди с ней и убедись, что она не упадет в обморок где-нибудь на лестнице.

Сериза вздохнула и направилась вверх по лестнице. Уильям последовал за ней.

— Она сумасшедшая, — сказал он.

— Нет, она старается держать себя в руках и не плакать. Ее мама и брат могли погибнуть. Она мало что может сделать, поэтому командует мной.

Он нахмурился.

— Ты говоришь о мести?

— Да, немного. Мой папа часто говорил мне: «Когда ты главный, ты во всем виноват». Она немного винит меня. — Ее ноги тяжелели с каждым шагом, как будто кто-то медленно вливал свинец в ее кости. — Она никогда не признается в этом даже самой себе, но винит во всем меня.

— Так вот каково это — иметь большую семью, — сказал он.

Теперь ее голова стала слишком тяжелой. Ее веки пытались сомкнуться сами по себе. Она остановилась у двери в свою комнату.

— Что-то вроде этого. Ты еще не видел самого худшего. Они выделили тебе комнату?

Уильям оскалил зубы.

— Да. Кальдар показал мне ее.

Он произнес имя Кальдара так, словно хотел его задушить.

— Я не сержусь на тебя из-за червей, — сказала она ему, пытаясь привести свои мысли в порядок. Она зевнула. — Извини, мне очень хочется спать.

— Все окей, — сказал он. Он стоял слишком близко.

— Когда это голубая кровь говорила «окей», лорд Билл? Вам нужно больше работать над своим прикрытием. — Она зевнула. — Из тебя получился бы ужасный шпион. Обещай мне, что пока я сплю, ты не причинишь вреда никому из моих кузенов, даже Кальдару.

Уильям посмотрел на нее.

— Я измучена и несчастна. Обещай мне. Никаких оторванных голов, никаких сломанных костей, ничего такого, что заставило бы меня пожалеть о том, что я привела тебя к моей семье.

— Обещаю, — сказал он.

— Спасибо тебе.

— Обращайся.

— Девочка говорит, что в лесу живет монстр.

Что-то дрогнуло у нее в груди.

— Она про себя.

Уильям посмотрел на нее.

— Это Ларк, — сказала она, чувствуя боль в груди. — Она считает себя монстром.

Руки Уильяма сомкнулись вокруг нее. Она должна была что-то сказать. Ей следовало оттолкнуть его. Но она чувствовала себя такой усталой и подавленной, а его руки были сильными и успокаивающими. Он прижал ее к себе, и тупая боль, грызущая ее, отступила. Это было так приятно, что она просто прислонилась к нему. Он опустил голову. Она смотрела, как он это делает, но не понимала, зачем он это делает, пока его губы не коснулись ее рта.