Цитадель: дочь света - Марианна Красовская Страница 47

– Ты красивая, – прошептал он. – Очень…

– Глупости, – шепотом ответила я. – Такая же, как все. Все эльфийки на одно лицо.

Он хмыкнул и положил мою голову поудобней.

Пожалуй, Оскару бы это не понравилось… Совершенно точно не понравилось бы.

Глава 30. Что было, что будет

– Эльфийки все спокойные и мягкие, – сказал Иаир задумчиво. – А ты как назойливая и нервная птица. Как ворона.

– Или галка, – недовольно сказала я, отодвигаясь от него.

Несмотря на то, что я уже не сидела в его объятьях, ощущение покоя никуда не делось.

– Или галка, – согласился он, обхватив рукой мои плечи. – Вот-вот встрепенешься и улетишь, и поди тебя поймай. Зачем ты сюда пришла? У тебя, как сказал Аарон, есть жених… Почему ты не осталась с ним?

– Меня преследовали, – задумчиво сказала я. – Меня гнали…

– Глупости. Князь времени мог тебя защитить. А ты бы защитила его…

– Я хотела найти свою семью.

– Семью? Тех, что бросили тебя, потеряли в детстве? Оставили, позабыли в мире, где ты выжила лишь чудом? Зачем? Чтобы плюнуть им в лицо?

– Чтобы полюбить их, – сказала я. – Чтобы не бояться. Никогда. Чтобы у моих детей была куча родни, к которой можно приехать в гости, двоюродные братья и сестры, которым можно писать всякие глупости… Чтобы когда я умру, было кому утереть их слезы…

– Ну да, – ехидно сказал Иаир. – К тому времени, как ты умрешь, ты успеешь всем надоесть хуже… хуже…

– Хуже манной каши, – подсказал я.

– А я люблю манную кашу, – удивился эльф. – С фруктами.

– А с комочками?

– Фууу!

– Вот именно. А что, тебе так надоели твои родственники?

– Аарон уж точно надоел, – пробормотал Иаир. – Слишком шустрый для эльфа. Слишком талантливый. Слишком яркий. Так надоел, что хочется связать его по рукам и ногам, уложить в постель и кормить с ложечки, пока не потолстеет.

– Да уж, ему не помешает, – улыбнулась я.

– Вроде бы я младший, а он старший, – вздохнул эльф. – И тем не менее, вечно приходиться за ним досматривать, нянчиться с ним, вытаскивать из разных переделок, лечить, учить, а только отвернешься – а он в свежей одежке уже вляпался в новую грязь по самые уши…

– Как малыш, – кивнула я, с содроганием вспомнив ясельную группу детского садика. – Им только руки вымоешь, а у них уже полный рот червяков, подбитый глаз и палка в руках.

– Вот-вот.

Мы помолчали немного.

– Иаир, – осторожно сказала я. – Ты ведь понимаешь, что это ничего не значит?

– Что «это»?

– Ну… поцелуй и все такое… Я ведь Оскара люблю.

– Не дурак.

– Тогда давай спускаться?

– Погоди, – прошептал он. – Ш-ш-ш! Это не твой ли братец?

Мой, мой! Чей же еще?

Красавец! Вывел Олу подышать, а точнее, выволок. Жаль, что не слышно, о чем говорят. Хотя и так понятно – Пашку снова «занесло». Вон, какой красный! Ревнует, видимо. Однако не кричит, шепчет. Уж я его знаю, в таком состоянии он может таких гадостей наговорить, потом всю оставшуюся жизнь будешь по психологам бегать. С комплексом неполноценности. Как Марина. Что уж ему Ола ответила, не знаю, только сначала он впал в ступор и выпустил её руку, а потом дернул и замахнулся. Сейчас ударит! Шумно вздохнул и напрягся рядом Иаир, готовый спрыгнуть на помощь даме. Но, видимо, помощь сейчас потребуется Павлу, ибо Ола увернулась от пощечины, шагнула ему за спину и приставила неизвестно откуда извлеченный кинжал к его горлу. Вот же сука! Теперь уже я рванулась, а Иаир крепко меня держал. Павел что-то сказал, и Ола отвела кинжал. Чуть-чуть. И сразу же потеряла его. Кинжал серебристой рыбкой нырнул вниз, в листву. Что теперь – подерутся? Жаль. Целуются.

– Как думаешь, – влажно сказал мне в ухо Иаир. – Он её сейчас… того?

– Похоже на то, – согласилась я, глядя, как смуглые руки Павла все выше задирают белую юбку.

Неудобно-то как! Нет, если бы рядом не сидел эльф, я бы, может, и досмотрела. Страсть как люблю фильмы про любовь, и на постельных сценах ханжески каналы не переключаю. Но при эльфе неудобно. И вообще, это ж Пашка!

– Паш, эй, Паш! – позвала я. – Заканчивай свой эротический сеанс!

Он услышал, поднял голову, но меня, видимо, не нашел. Пожал плечами, схватил жену за руку и потащил прочь – по мостику. Она не сопротивлялась.

– Вечер перестает быть томным, – прокомментировала я. – Теперь точно пора спускаться.

– Такое зрелище испортила! – обиделся Иаир. – В нашей пуританской глубинке таких страстей отродясь не было!

– Переживете, – пожала плечами я. – Давай, пошли. А то твой братец подумает, что нас по-тихому прикончили.

– Да, он может, – фыркнул эльф и спрыгнул на крышу.

Я прыгнула следом, и он меня поймал. И снова эти искры страсти, твердые мужские плечи, сильные руки. На этот раз я отвернулась, и губы Иаира скользнули по щеке… Похоже, нам не стоит оставаться наедине! Слишком уж он привлекателен, этот эльф, слишком ярок. Да он же из цветных! Вот оно как! Поэтому, наверное, меня и тянет к нему!

А интересная мысль, однако. Что, если «цветные» эльфы не меняют облика? Додумать мне эту мысль, впрочем, не удалось, потому что снова пришлось прыгать.

– Ты где была? – прошипел мне на ухо Аарон, больно сжав локоть. – Я уже тревогу хотел поднимать!

– Гуляла я, – шепотом ответила я. – Воздухом дышала. А то народу слишком много.

– А Павел куда делся?

– Да так… У него жена прихворнула чего-то… Он её повел в постель укладывать.

– А чего мне не сказал? Я бы вылечил.

– Ты не понял, – прошептала я. – Это такая болезнь, которая только постелью лечится.

– Да брось! – довольно громко возразил Аарон. – Что может такого серьезного с ней случится, что я не могу вылечить?

Я обернулась. К нам прислушивались. Ушки у эльфов так и шевелятся. Что ж, тем хуже для Павла.

– Понимаешь, – вкрадчиво сказал я, сунув Аарону в руки бокал с соком. – Эту болезнь может вылечить именно Павел.

– Но он же не целитель! – возмутился Аарон.

– Только Павел и только в постели, – безжалостно закончила я.

Аарон поперхнулся и покраснел. Эльфы вокруг хихикали и отворачивались…

В одном из углов зала было шумно. Я решила посмотреть, чему так радуются спокойные обычно эльфы. Оказывается, за столом с зеленым сукном сидел Сёма и учил желающих играть в покер. Ну да, игра побыстрее дурака будет… А это ему еще Павел «Двадцать