Грозы и звёзды - Оливия Вильденштейн Страница 48

Когда дверь его спальни захлопнулась, я ощутила реальность происходящего. Он отпустил мою руку и пошёл задернуть шторы. Я с восхищением понаблюдала за его лёгкой и изящной походкой с середины комнаты, где я остановилась, как вкопанная, точно небольшое деревце.

Когда носки его ботинок уперлись в мои сапоги, я запрокинула голову. Он скользнул руками вниз по моим рукам, затем провёл ими спине и только потом обхватил меня за шею.

— Это какой-то странный боулдеровский ритуал?

— Просто решил убедиться, что ты пахнешь только одним мужчиной.

Этим действием он словно присвоил меня себе, что пробудило какую-то первобытную часть меня.

— Тогда мне, вероятно, тоже стоит пометить тебя? Чтобы избавиться от следов других женщин.

— Единственные люди, которыми я пахну, это ты и мой сын.

Он взял мои руки и положил их себе на грудь.

— Но не стесняйся, пометь меня своим запахом.

Его соски затвердели, когда я провела руками по его торсу, вокруг его крепкой талии и вверх по его многочисленным мышцам, сухожилиям и позвоночнику, из которых состояла его спина. Я закрыла глаза и продолжила медленно изучать его тело, пытаясь запечатлеть его у себя в памяти.

— Если что, смотреть разрешается, — его низкий голос был таким же опьяняющим, как и запах, исходящий от его тела.

Не поднимая век, я пробормотала:

— Я пытаюсь запомнить твоё тело, чтобы нарисовать его завтра.

Он напрягся, и я резко распахнула глаза.

— Я нарисую тебе другое лицо и сохраню твою анонимность.

Через мгновение он сказал:

— Вряд ли тебе это удастся, учитывая, что вся стая видела меня голым.

Мои руки замерли. По какой-то причине, я забыла об этой детали.

— Кроме меня.

— Кроме тебя.

Его руки скользнули по полоске голой кожи между моим топом и поясом юбки. Он прижался лбом к моему лбу.

— Ты в курсе, что то утро, когда ты открыла мне дверь с голой грудью, крутится теперь на повторе в моей голове?

— Это входит в десятку самых неловких моментов в моей жизни, так же как и моя незапланированная распаковка подарков на день рождения.

Его глаза загорелись.

— Ты их уже использовала?

— Что? Секс-качели? Ты разве не услышал, когда я рассказывала о своём воздержании в течение восемнадцати месяцев.

— Я имел в виду, сама с собой.

— Я почти уверена, что они не предназначены для одиночного использования, но я взяла их с собой при переезде на случай, если…

Я заткнулась прежде, чем успела предложить ему протестировать их вместе, ведь это было свидание на одну ночь, а значит, утром мы с Лиамом должны были пойти каждый своей дорогой.

— Ты переехала?

— Съехала от родителей к Найлу. Вообще-то, я теперь живу через шесть домов от тебя. Мой путь домой из твоего коттеджа будет недолгим и не очень постыдным.

— Когда ты это сделала?

— В пятницу. Когда ты вернёшься с Аляски, я устрою тебе грандиозную экскурсию по своему райскому уголку в сто квадратных метров. Если, конечно, ты захочешь опять провести со мной время.

Ночь только начиналась, а я уже была опечалена тем, что она должна была закончиться. Я надеялась, что Лиам окажется посредственным любовником.

— Чего надулась?

— Я не надулась.

Он провёл большим пальцем по моей нижней губе, словно хотел доказать, что она выступала вперёд больше, чем верхняя.

Я вздохнула.

— Я надеюсь, что ты ужасный любовник.

Его палец замер, и он моргнул.

— Почему ты на это надеешься?

— Потому что, если ты хорош, то я, вероятно, захочу это повторить, что отменяет саму концепцию секса на одну ночь.

Всё его тело замерло, так как он, похоже, опять засомневался в своём сомнении… решении.

— Ты невероятно честная.

Я сморщила нос и перевела взгляд на коричневое замшевое кресло в углу.

— Это один из моих недостатков.

Он зажал мой подбородок между своими пальцами и развернул к себе моё лицо.

— Честность это не порок, Никки. А что касается твоих других недостатков, тебе придётся указать мне на них, потому что я пока не нашёл ни одного.

Я закатила глаза.

— Ты ещё не видел моё изувеченное колено. Оно по-настоящему уродливое.

— А, может быть, это мне стоит волноваться, что ты подумаешь о моём теле?

Я нахмурилась.

— Что не так с твоим телом.

Он отпустил моё лицо, схватился за край своей чёрной футболки и стянул её с себя. Когда он бросил её на кресло, у меня отвисла челюсть, потому что этот мужчина был шикарным. Настолько шикарным, что я сомневалась, что смогу правильно передать на рисунке его накачанный пресс, бронзовую кожу и клиновидную полосу тёмных волос под его пупком, которая сгущалась и уходила вниз.

Он развернулся, и я резко вдохнула. Множество шрамов пересекали его широкую спину, точно железнодорожные пути. Все они были старыми и зажившими, а кожа на них была белой и плотной, как у меня на ноге, с той лишь разницей, что они не портили красоту Лиама. Скорее наоборот, они делали этого мужчину ещё более притягательным, так как рассказывали историю о том, как он выжил.

Я протянула руку и провела по гладкой поверхности шрама, который огибал плечо, из-за чего по его нетронутой коже побежали мурашки.

— Что с тобой случилось?

Молчание. А затем:

— Со мной случилась Кассандра Морган с её кровью, заражённой серебром.

Я ахнула. Мои пальцы задержались на самом некрасивом шраме.

— Ты получил их все во время дуэли?

Его кожа, должно быть, была порвана на лоскуты.

Он развернулся ко мне.

— Ты чувствуешь отвращение?

Я покачала головой.

Он снова обхватил мою талию своими огрубевшими руками.

— Я показал тебе свои, а теперь ты покажи свои.

Внутри меня всё похолодело.

— Мой лифчик гораздо интереснее шрама.

Он тихонько фыркнул, а затем слегка шлёпнул меня по кончику носа.

— Ты же в курсе, что я скоро раздену тебя полностью?

Он прошёлся своими короткими ногтями по моей талии в сторону пупка, заставив всё мое тело содрогнуться.

— Но я принимаю твоё предложение.

Он переместил пальцы на мои подтяжки, спустил их вниз, а затем вернулся к краю моего топа.

— Можно?

Я сглотнула, кивнув головой, и подняла руки вверх.

Он медленно закатал вверх розовую хлопковую ткань. Шершавые подушечки его пальцев прошлись по моему животу, после чего скользнули по красному кружевному лифчику и