Кровавая любовь (ЛП) - Халле Карина Страница 52

— Я не такой, как он, — огрызается он. — Есть шанс, что я передумаю и приду забрать тебя, если ты не будешь мертва. Но сейчас нужно, чтобы ты убралась с моего пути. Ты мешаешься. Как только я убью Джеремайса, у меня будет время подумать.

Калейд отодвигает клетку назад, пока та не свешивается с края причала.

— Передавай привет бездне, — говорит он.

Затем пинком сбрасывает клетку с пирса.

И я ныряю в глубину.

Глава 19

Ленор

Мне удается держать рот закрытым, пока я тону, не желая впускать в себя ни капли красной океанской воды, но внутри кричу.

Тяну за прутья клетки со всей силой, на которую способна, опускаясь все ниже, ниже, ниже. Такое чувство, что я вечно падаю в эту ледяную тюрьму. А потом меня охватывает страх, что в этом океане нет дна, потому что он не из моего мира. И я просто буду падать вот так вечно, застряв в петле бесконечных пыток и агонии, пока мой разум не разлетится на миллион кусочков.

Если повезет, я умру. Не знаю, смогу ли жить вечно, и уж точно не знаю, смогу ли отрастить жабры и дышать под водой. Сколько у меня есть времени, прежде чем сердце откажет? Как долго вампирская кровь сможет поддерживать во мне жизнь?

«Пожалуйста, пусть это произойдет быстро», — не знаю, кому я молюсь. Возможно, тому же богу, которому Абсолон поклонялся до того, как его обратили, и украли жизнь. Опять же, этот бог несильно ему помог.

На самом деле, это отчасти удивительно, что Солон стал таким. Даже не помнит свою прежнюю жизнь, хорошую и счастливую — он был божьим человеком. И лишь знает, что Скарде превратил его в монстра, наполовину вампира, наполовину зверя. Солон провел столетия в качестве машины для убийств, такой же безжалостной, как и его отец, но в конце концов, остановился. Избавился от безумия и упорно боролся с ним. Он похоронил зверя так глубоко, как только мог. Отрекся от своей семьи, ушел в свободное плавание. И хотя я не сомневаюсь, что Солон совершил бесчисленное множество ужасных и аморальных поступков в своей жизни, после расставания с темной стороной он постоянно стремится стать лучше. Пытается вернуть человечность, которую у него давно украли.

И это сработало. Солон снова обрел своего бога, даже если этого не знает. И совсем не похож на своего так называемого отца. Он сам по себе, со своей свободой воли, и любит меня. Солон прошел через подобное и полюбил, — это не что иное, как чудо.

Но теперь он где-то там, будет мучиться вечно, как я. Клетка продолжает тонуть, а я понимаю, что если нет дна, то нет никаких шансов, что Калейд передумает и спасет меня, а если дно есть, то застряну в этой водной тюрьме навсегда. Пока что я жива, хотя, кажется, уже несколько часов не делала ни единого вдоха.

В конце концов, я перестаю падать. Достигаю дна. Здесь так темно, что даже мое ночное зрение не работает. Водоросли щекочут ноги и ступни — по крайней мере, надеюсь, что это водоросли. И тут я понимаю, что это всё. Навечно тут.

«Солон», — мысленно обращаюсь я. — «Солон, если слышишь, я люблю тебя. Люблю тебя больше, чем можно сказать, потому что ни в этом мире, ни в следующем нет слов, которые могут выразить то, что чувствует к тебе мое сердце. И моя душа. Просто знай, что ты хороший и любимый, и мне очень, очень жаль, что я вляпалась в эту историю. Сказала, что со мной все будет в порядке, и, очевидно, оказалась неправа. Надеюсь, ты сможешь простить меня».

Затем я закрываю глаза, погружаюсь в себя и пытаюсь заставить свои мысли уплыть дальше. Смотрю в колодец, черный и неподвижный, но на этот раз на поверхности поблескивает полумесяц, дающий немного надежды.

Я протягиваю руку и осторожно касаюсь воды кончиками пальцев.

Чувствую Солона.

Он под ним, жив, и…

Он идет за мной.

Я распахиваю глаза, вглядываясь в водянистую темноту за золотыми прутьями. Солон приближается. Каким-то образом он освободился, идет сюда, бежит прямо в ловушку на битву, которую ему, возможно, не выиграть. Он всего лишь вампир. Ему не сравниться ни с Джеремайсом, ни с Темным орденом. Да и Калейд тоже помеха.

Я должна помочь ему.

Начинаю стучать по прутьям клетки, теперь чувствуя себя сильнее, но этого недостаточно. Я заперта здесь, и даже будь на пике своей вампирской силы, до которой мне сейчас далеко, не смогла бы погнуть металл.

«Проклятье!»

Меня снова охватывает паника, ощущение, что я навечно заперта здесь, внизу, в то время как Солон идет навстречу своей смерти. Боже, кто-нибудь, помогите мне!

«Используй свою магию, дура», — говорит голос в моей голове. Это мой голос. — «Ты ведьма, или кто?»

Я ведьма, но мне всегда помогали, будь то Джеремайс, или Солон, или…

И вот тогда я вижу. Краем глаза замечаю движение в глубине. Я поворачиваю голову, и сначала мне кажется, что это рыба плывет, но позже понимаю.

Это не рыба.

Это мотылек.

Мой мотылек.

И он летит под водой.

Я расширяю глаза, высовываю пальцы из клетки, мотылек садится на них. Он смотрит на меня большими глазами, движет усиками. И я чувствую, как внутри меня поднимается прилив энергии, которая не только исходит из колодца, но и меняет его. Глубины внутри меня превращаются из темных в золотые, как будто все внутри становится светлым. Вода в колодце светлеет, сияет, прилив силы распространяется по всему моему телу, пульсируя в венах, отчего я чувствую себя восхитительно живой.

С благоговением смотрю на мотылька, он просто уплывает, исчезая в темноте холодного океанского дна.

Но теперь у меня есть все, что нужно.

Закрываю глаза, собирая весь свет, какой только могу, пока он не начинает вырываться из моих ладоней, ступней и кончиков пальцев, вытекать из глаз, ушей и носа, а затем я начинаю подниматься.

Быстро.

Я прорываюсь прямо сквозь прутья, металл поддается, а затем вылетаю на поверхность, как ракета, поднимаясь все выше и выше.

Сквозь волны, поднимаюсь над водой, в небо.

О боже мой.

Я лечу, черт возьми.

Издаю радостный смешок, глядя на свои руки, которые светятся, будто я сделана из солнечных лучей, и размахиваю ими, бросая отблески в небо, на волны в сотнях метрах внизу, удивляясь, что могу просто парить здесь, подвешенная в воздухе. И я — единственная, кто на это способен.

Это моя сила.

Весь свет и все добро.

Затем я слышу смешок, от которого у меня кровь стынет в жилах.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на руины, и вижу Скарде, стоящего на краю причала, смотрящего на меня снизу вверх с выражением благоговейного ужаса на лице, на его груди видна почерневшая рана там, куда вошел ведьмин клинок.

Он, блядь, жив.

— Жаль, что ты не раскрыла это раньше, — кричит мне Скарде. — Пригодилось бы.

Я смотрю на него, разинув рот, и отрицательно качаю головой.

Нет. Нет.

— Ты мертв, — говорю я.

— Очевидно, что нет, — возражает он. — Может, спустишься оттуда, Ленор.

Прежде чем появляется шанс улететь в противоположном направлении, меня внезапно притягивает к нему. Я кричу, двигаясь против своей воли, а затем, словно оборвалась веревка, падаю с неба, приземляясь на причал.

Он хватает меня за руку, грубо поднимая на ноги, уставившись на мое промокшее платье.

— Ты потеряла корону, но одета как невеста. Похоже, у Калейда не было шанса.

— Где он? — удается спросить мне, кое-как приходя в себя после падения. Страх сжимает сердце. Пронизывающий до костей страх.

— О, тебе не все равно? — спрашивает Скарде, прожигая взглядом мою грудь, шею. — Он убежал. Думаю, испугался. Надеялся, что клинок мордернеса убьет меня. Это произошло, но ненадолго. Глупец на мгновение поверил в себя. Это не совсем так работает, но отчаянные времена требуют отчаянных мер, не так ли?

Я ничего не говорю о Джеремайсе или о том, как он взял под свой контроль Темный орден. Мы одни. Если бы он знал, что Джеремайс здесь, он бы привел его сюда.