Кровавая любовь (ЛП) - Халле Карина Страница 53

— А теперь пойдем, — говорит он, таща меня вдоль причала обратно к берегу. — Давай закончим то, что начали. По крайней мере, нам никто не помешает.

Но едва мы ступаем на покрытый снежной коркой берег, как воздух наполняет низкий гул, сотрясающий землю.

Скарде останавливается как вкопанный, поправляя хватку так, что его рука оказывается у меня на затылке. Он втягивает воздух, первый признак беспокойства, который я когда-либо видела у него, посылая сквозь меня новый всплеск ужаса.

Грохот продолжается, земля трясется сильнее.

— Что происходит? — шепчу я.

Скарде хмыкает.

— Наш худший кошмар, — говорит он. Смотрит на меня, приподняв брови. — Это добром не кончится ни для кого из нас, Ленор. Я лишь рад, что мы умрем вместе.

О боже. О чем, черт возьми, он говорит?!

И затем руины перед нами начинают сотрясаться, куски здания падают вниз, камни разлетаются во все стороны, когда гигантский черный зверь прорывается через середину стены.

— Солон! — кричу я, радуясь, что вижу зверя, бегущего прямо на нас.

И тут я вспоминаю, что зверь сделал со мной в прошлый раз.

Это не Солон.

Я кричу и пытаюсь вырваться из хватки Скарде, чтобы убежать, но он держит меня, как в тисках, и выставляет руку прямо перед собой.

Используя меня как подношение.

— Возьми ее! — командует Скарде, когда зверь приближается. — Она — то, чего ты действительно хочешь.

Зверь останавливается перед нами и рычит. Его красные глаза-бусинки впиваются в мои, гигантские клыки обнажаются, когда он щелкает челюстями, и мое тело ноет при воспоминании о боли и ужасе, которые тот причинил. Внутри нет и намека на Солона. Никто его не контролирует.

— Возьми ее! — снова кричит Скарде, тряся меня за шею, как тряпичную куклу, отрывая мои ноги от земли.

«Пожалуйста, нет», — мысленно говорю я Солону, умоляя сохранить мне жизнь. — «Я знаю, что ты там, пожалуйста, не делай этого. Это я, это я. Я люблю тебя, это я».

Зверь кривит губы, показывая десны.

Затем бросается на меня, разевая пасть, выпуская когти.

Наверное, я до сих пор неособенная.

Закрываю глаза, готовая к тому, что меня разорвут в клочья.

Но резко чувствую давление на свою талию, а затем меня подбрасывает в воздух. Я приземляюсь на землю и поднимаю голову как раз вовремя, видя, как зверь прыгает на Скарде.

На секунду перевожу взгляд, заметив стоящего надо мной Джеремайса, его глаза прикованы к драке, и я на мгновение испытываю благодарность за то, что мой так называемый отец спас меня, несмотря на все, что произошло ранее.

Но потом мне тоже приходится наблюдать, как все разворачивается.

Это не занимает много времени.

Зверь разрывает Скарде прямо посередине, рассекая кость, обнажая внутренние органы, кишки вываливаются на землю кровавым комком.

Затем он разрывает его другую сторону, еще раз пополам.

И когда от тела ничего не остается, зверь раскрывает свои челюсти, все шире и шире, а затем сжимает зубы вокруг головы Скарде, вонзая клыки в череп. Двумя резкими взмахами зверь отрывает Скарде голову, оставляя после себя рваный обрубок, затем выплевывает ее на снег. Башка несколько раз подпрыгивает и приземляется лицом вверх. Голубые глаза Скарде пару раз моргают, глядя в небо, потом он окончательно умирает.

«Лучше насадить на пику, чтобы убедиться наверняка», — рассеянно думаю я про себя, хотя теперь знаю, что он мертвее мертвого.

Оглядываюсь на зверя, который теперь обращает свое внимание на меня.

— Я вижу, ты научилась летать, — говорит мне Джеремайс, когда я быстро поднимаюсь на ноги. — Лучше воспользуйся этим.

Зверь начинает бежать на нас, набирая скорость.

Но вместо того чтобы улететь, я остаюсь на месте. Встаю, протягиваю ладони к зверю, энергия и свет струятся наружу.

Это останавливает зверя на полпути. Он как будто ударяется о невидимую стену, отскакивает назад, а затем рычит в гневе. Гигантские когти в отчаянии скребут воздух, шерсть на загривке вздыблена.

Черт возьми, почему он так сильно хочет меня убить? Я знаю, что Вульф и Эзра уже сталкивались с этим раньше, как получилось, что они все еще живы?

— Потому что Абсолон любит тебя, — ехидно говорит Джеремайс. — Я же говорил, любовь разрушает нас. Зверь ненавидит то, что ты делаешь Абсолона лучше. Чем больше он любит тебя, тем глубже зарывается зверь. Тем глубже прячется тьма.

Затем Джеремайс достает из кармана светящийся ведьмин клинок.

— Но не волнуйся, дитя мое. Я позабочусь о том, чтобы он больше никогда тебя не беспокоил.

Он быстрым шагом направляется к чудовищу, держа клинок поднятым, готовый нанести удар.

— Нет! — кричу я и начинаю бежать за ним. — Если ты убьешь зверя, то убьешь и Солона!

— Я не против, — бросает Джеремайс через плечо, не останавливаясь. — Все вампиры скоро подохнут.

Нет, нет, нет! Я бегу с максимальной вампирской скоростью, пытаясь быстрее добраться туда, чтобы остановить его. Но тут Джеремайс машет рукой, не глядя, не сбавляя скорости, и меня отбрасывает назад на сотню метров, я падаю на снег.

— Нет! — снова кричу, как раз в тот момент, когда зверь бросается на Джеремайса.

Тот бросает клинок.

Который попадает прямо в сердце зверя.

Это останавливает его насмерть.

Зверь отшатывается назад, сияющая рукоять торчит из его груди, синее электричество распространяется из раны наружу, пока не покрывает все тело зверя, словно сеть светящихся вен.

А затем зверь начинает меняться.

Он уменьшается в размерах, бледнеет, становится чем-то другим.

Становится Солоном.

Солон, мой прекрасный, изящный Солон теперь обнажен, с клинком, торчащим из груди, оседает на колени. Голубые глаза смотрят прямо на меня с любовью и печалью.

Душераздирающий крик вырывается из моей груди, а затем я бегу к нему, пока он заваливается на бок и падает на землю.

— Нет! — кричу, слезы текут по лицу, рыдания душат. Я молюсь и молюсь: «Пожалуйста, нет, не умирай, пожалуйста, не умирай. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».

Я бросаюсь на землю рядом с ним, тянусь к лезвию и вытаскиваю его. Кровь вытекает из раны, но это не просто кровь Солона. Она окрашена в черный и синий цвета, как будто отравлена. Он умирает изнутри.

— Это бесполезно, Ленор, — произносит Джеремайс у меня за спиной. — Я истребитель, это клинок истребителя. Так устроен мир.

— Пошел ты на хрен! — кричу на него, а затем поворачиваю голову назад, когда Солон протягивает руку и прикладывает ее к моей щеке. Мои слезы текут по его пальцам.

— Пожалуйста, не умирай, — умоляю я его сквозь рыдания, накрывая своей ладонью его руку, ощущая холод на своей щеке. — Для нас это еще не конец. Мы только начали. Мы прошли через все это не для того, чтобы сдаться сейчас.

Солон шевелит губами, своими прекрасными губами, но изо рта у него течет только кровь. Он моргает, глядя на меня.

«Все в порядке», — говорит он у меня в голове слабым голосом. — «Со мной все будет в порядке».

— Нет, — умоляю я. — А как же я? Я не смогу без тебя. Не позволяй мне прожить эту жизнь без тебя. Ты должен быть моим на века.

«Я буду», — обещает он, пристально глядя мне в глаза с такой любовью и печалью. И, боже мой, нет, нет, нет. Он прощается. — «И ты моя навеки, лунный свет. Я люблю тебя всем сердцем. Настоящая любовь не исчезнет, даже если я умру».

Мое лицо искажается. Я отчаянно прижимаю руки к его сердцу, к ране, и чувствую, как он уходит. Его сердце больше не бьется. Его тело становится ледяным, и вся чудесная жизнь внутри него, все эти столетия, все эти жестокие битвы, все воспоминания, вся любовь, душа и сердце, которые живут внутри него, ускользают навсегда.

— Пожалуйста, не уходи, — шепчу я, задыхаясь от рыданий. — Пожалуйста, Солон, останься со мной. Люби меня вечно.

Он медленно облизывает губы, с трудом сглатывает, с хрипом переводя дыхание.

— Буду, — удается ему произнести едва слышным голосом. — Буду, моя дорогая.