Твоё слово (СИ) - Лисканова Яна Страница 53

Я хочу, чтобы Раш был моим мужчиной. Ну тут все просто — надо сделать его своим мужчиной!

Думаю, перед другими женщинами у меня есть кое-какое конкурентное преимущество — я часть его сокровищницы, и он уже от меня в любом случае никуда не денется, что бы я ни учудила. Удобненько.

Я еще раз прокрутила в голове все, что знаю о драконьих сокровищницах. Драконы очень привязчивы; не любят расставаться с тем, что им дорого; хранят свое, как зеницу ока и психуют очень громко и с огоньком, если кто-то на их сокровища позарится. Вроде даже, так однажды началась война с одним из государств Содружества. Обычно, конечно, за такими красивыми историями о причинах бойни стоят геополитические интересы, но в данном случае речь шла о союзном государстве, с которым воевать было, мягко говоря, не с руки, но воевать пришлось, потому что распсиховавшаяся ящерица, у которой украли деревянную игрушку солдатика из сокровищницы, не оставила своим поведением никакого выбора.

В общем, если у меня не получится соблазнить его с первого раза — не страшно! Скорее всего, количество попыток у меня не ограничено! С этой мыслью я и уснула, предвкушая уже сейчас наше утреннее свидание.

Этой ночью Аррирашш не стучал задорно каблуками ботинок по каменным дорогам Высокого Города. Его шаг был почти неслышен, если не прислушиваться. Он скользил по теням, никем не слышимый и не видимый. Перекатывал плавно вес, не желая привлекать к себе внимания. Его лицо, скрытое мороком, было спокойно и не выражало никаких эмоций, как обычно бывало в моменты, когда внутри нарастало напряжение, и бурлило от невысказанных слов и чувств.

Мужчина вдруг остановился и уставился перед собой.

Конечно, связи драконов с людьми порой имели место быть, но очень, очень редко. Причин было множество, и хотя самой очевидной — той, что лежала на поверхности — было привитое с детства презрительное отношение к самой возможности поставить человека на равную ступень со старшей расой, вступить в близкую, пусть даже только физически, связь, все же сам Раш считал презрение — лишь защитным механизмом, призванным уберечь и самого дракона и все общество в целом. И хотя сам он с детства слегка выпадал из этой системы, неправильной он ее вовсе не считал.

Драконы очень ценят привычки. Возможно больше, чем любые другие разумные расы в мире. Драконы очень привязчивы не только к вещам, но и к живым существам, к местам, к обстоятельствам.

А люди такие хрупкие. Они живут — мгновение. Их чувства переменчивы. Их воля — абсолютна. Раша это безумно привлекало. Он обожал людей и иногда втайне благодарил Темную, что она создала таких невероятных существ. У каждой расы в мире были инстинкты — безусловные, неизменные реакции, которые должно было уважать, ведь избавиться от них невозможно. Дракон не мог не любить семью, потому что близкие магические источники вызывали сильную симпатию и привязанность — и защита членов семьи от опасностей была инстинктивной магической реакцией. Оборотень в период размножения находил по запаху подходящего партнера и независимо ни от чего очень навязчиво ухаживал, потому что звериные инстинкты требовали этого бескомпромисно. Продолжать можно было и дальше, и дальше.

Но только люди не имели никаких инстинктов. Не все из них это понимали. Но Собранием Ученых Существ это было доказано еще задолго до того, как Раш родился, и повторные испытания с большей выборкой проводились чуть ли не каждое столетие. У людей не было инстинктов. Единственным, что регулировало их поведение была их воля. Далеко не всегда свободная, но ее возможности порой казались просто безграничными. Поражающими. Ну Раша они точно поразили в самое сердце — до сих пор отойти не может.

Люди были самыми беззащитными и самыми в перспективе опасными существами в мире — пугало и первое, и второе. А еще они были единственной расой, которая с драконами не могла скрещиваться ни при каких обстоятельствах. Да-да, одним очень эксцентричным ученым из драконьего племени даже опыты проводились, пока об этом не узнали и не приговорили его к казни. Но эти опыты не привели ни к чему. Человеческая женщина не могла зачать от дракона; человеческий мужчина не мог оплодотворить драконицу. В общем-то, это и раньше было ясно, но подтверждения лишними не бывают.

Драконы, особенно знатные, ни при каких обстоятельствах, если они душевно здоровы, не посмотрят на человека, как на объект вожделения. Это вбито в головы с младых ногтей. Дракон, которого уличают в подобной связи, становится нерукопожатым. На Нижних Этажах Империи думают, что драконы просто берегут свое сердечко, которое привязывается так же быстро, как умирают люди. И это было правдой. В Верхней Империи думают, что просто брезгуют порочить себя связью с непонятными и бесполезными детьми Темной. И это тоже было правдой.

Но если смотреть отстраненно — был целый комплекс достаточно серьезных причин, почему дракону с человеком любовных связей лучше не иметь. И Раш никогда даже не пытался их оспорить. Даже смысла не видел. Он причин, почему не стоит строить близкие связи с людьми, знал даже больше, чем самые закостенелые блюстители традиций.

А ему, представителю правящего рода, даже думать о таком не стоит, даже на полсекунды. Он и не думал. Как бы он ни любил людей, на человеческих женщин он никогда не засматривался. Это даже звучало странно. Конечно, Арши понимал, что это просто потому, что его так приучили с детства, просто он вовсе не был бунтарем или борцом с системой. Иногда в нее не вписывался — да, но не оспаривал.

Наверное поэтому, пусть и вспыхнувшее всего на мгновенье и быстро задавленное, но все-таки желание взять ее в охапку, крепко поцеловать и… не так важно, что именно еще, но все-таки это желание, вполне мужское, ни разу не платоническое, своим появлением ударило прямо под дых. Выбило почву из-под ног и обескуражило. Конечно, нет в мире ничего невозможного, но как же сложно поверить, что люди тоже бывают женщинами! В отношении людей такая функция, как вожделение, у старшей расы просто отключена воспитанием.

Но стоял и как будто до сих пор видел ее глаза, всматривающиеся в него. Этот вечно цепкий, одновременно равнодушно наблюдающий и полный абсолютно детского любопытства и восторга взгляд темных глаз, будто залезающий ему под кожу. Этот взгляд распугивал по холке мурашек, и хотелось ответить тем же — и он смотрел, слишком внимательно смотрел из-под морока при каждой встрече. А вдруг и он сможет залезть ей под кожу?

Он опять чувствовал ладонью ее плечо. Угловатое, не округло-мягкое, а острое, тонкое, как у подростка. Почему-то ему нравилось обнимать ее за эти совсем не мягкие плечи и он и не отказывал себе в удовольствии. Очень зря! Но сложно отказаться от этого забавного чувства диссонанса. Когда она лезет в каждую неприятность, которую только сможет найти, с непрошибаемой дурной уверенностью, что с нее все как с гуся вода, она кажется такой большой, даже как будто внушительной, яркой, что глаза слепит. А сидя в его объятиях совсем маленькая с этими своими острыми плечами. Даже смеяться хочется: ну как с такими маленькими плечиками можно быть такой уверенной в своих силах?

Его взгляд снова совсем не по-дружески цеплялся за мягкие округлости груди, не спрятанные за нижними рубахами, корсетами — такие близкие… И там, под ними, громко и неровно выстукивало ее сердце, когда то ли он поймал ее взгляд своим, то ли она — его.

Раш выдохнул и выкинул мысли об этом, в общем-то, незначительном эпизоде из головы. И все-таки пошел дальше, все так же тихо, стараясь не привлечь ничье внимание.

Он взрослый мужчина, его таким не проймешь. А чувства людей очень переменчивы, ничем не ограничены, серьезных чувств она ему и не демонстрировала, просто мимолетное желание.

Очень хотелось снова не прийти на рассветные посиделки. Дать себе время успокоиться. Но при мысли о том, что в этот раз Шура его так просто не простит, и кто его знает, чем может обернуться уже серьезная обида… По позвоночнику пробежала неприятная дрожь, и мужчина покачал головой. Нет, к рассвету он будет на привычном месте на крыльце Евиного дома, ждать Шуру!