Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон Страница 54

Он так отвлекся на разворачивающуюся драму, что невольно вздрогнул, когда в дверь шумно заколотили. Та распахнулась, и снизу донесся хриплый крик его племянника: «Мама!» — в унисон с ее взволнованным стоном «Йен!». Джейми выглянул из комнаты и, перегнувшись через остатки перил, увидал сестру в объятиях ее сына.

Тот жмурил глаза, и щеки у него были мокрыми, и мать он сжимал все крепче, будто боялся отпустить. Джейми невольно сглотнул комок в горле. Что отдал бы он, лишь бы еще раз обнять свою дочь?

За их спинами он увидал Рэйчел Хантер, та с улыбкой глядела на сына с матерью, едва сдерживая слезы. Она вытерла нос платком, случайно подняла голову и увидала Джейми.

— Мисс Рэйчел, — улыбнулся он и указал ей на кувшин, стоящий на краю стола, должно быть, с лекарством Пардлоу. — Не могли бы вы принести сюда тот кувшин? И поскорее.

Герцог хрипел так сильно, что было слышно даже в коридоре. Хуже ему вроде бы не становилось, но дышал он с трудом.

Хрипы на мгновение заглушились грузными шагами миссис Фигг, которая с ружьем наперевес вышла из комнаты. Она посмотрела на трогательную сценку и перевела взгляд на Рэйчел, с кувшином поднимавшуюся по лестнице.

— А это еще кто? — властно спросила она у Джейми, уже, слава богу, не тыкая в него стволом.

— Сестра доктора Хантера. — Он на всякий случай загородил девушку от взвинченной экономки. — Мисс Рэйчел, средство в кувшине нужно вашему брату.

Миссис Фигг недовольно хмыкнула, но все-таки отступила, пропуская Рэйчел в комнату. Смерив ледяным взглядом Дженни с Йеном, которые наконец расцепились и теперь шумно обсуждали что-то на гэльском, лихорадочно размахивая руками и то и дело перебивая друг друга, она развернулась и последовала за Рэйчел. Джейми замешкался было, больше всего желая выскочить из дому и бегом отправиться в Кингсессинг, но болезненное чувство долга вынудило его тоже вернуться в спальню.

Денни сидел на табурете, который отодвинул от туалетного столика, и, держа герцога за запястье, спокойно ему втолковывал:

— Вы вне опасности, как и сами наверняка знаете. Пульс ровный, хотя дыхание несколько затруднено… О, это та самая микстура, о которой говорила дама из Шотландии? Спасибо, Рэйчел, налей, пожалуйста…

Рэйчел, привыкшая к подобным ситуациям, уже цедила черно-коричневую жижу, более всего походившую на содержимое плевательницы, в стакан из-под бренди.

— Вот, позволь…

Дензил хотел передать стакан герцогу, но тот схватил его сам и опорожнил наполовину одним глотком, едва не захлебнувшись. Хантер спокойно дождался, когда тот прокашляется, и протянул носовой платок.

— Я слышал, есть мнение, что подобные проблемы с дыханием могут быть вызваны чрезмерной усталостью, резкими перепадами температуры, воздействием пыли или дыма и в некоторых случаях сильным волнением. Если так, полагаю, нынешний приступ вполне мог стать результатом моего неожиданного появления, и в таком случае приношу извинения.

Денни забрал платок и вернул Пардлоу стакан, мудро воздержавшись от совета пить глотками поменьше.

— Возможно, я сумею возместить ущерб. Как вижу, вашего брата до сих пор нет — а он вряд ли пропустил бы подобное сборище, если только не лежит мертвым где-нибудь в подвале, до чего, надеюсь, еще не дошло. Когда его видели последний раз?

— Я… вообще не видел…

Дыхание у герцога выравнивалось, лицо приобретало обычный для него цвет, хотя его портила прежняя дикая гримаса.

— А вы — видели?

Хантер снял очки и улыбнулся. Джейми поразило необычайное добродушие его взгляда. Он посмотрел на Рэйчел: у нее глаза были карими, не такими оливково-зелеными, как у брата, и хоть и кроткими, но не без воинственного огонька. А последнее качество в женщинах Джейми ценил.

— Да, Друг, видел. Мы с вашей дочерью столкнулись с ним в лагере ополченцев недалеко от города. Его пленили и…

Пардлоу и Джейми взволнованно охнули в один голос, и Хантер вскинул руку, призывая помолчать.

— …нам удалось организовать ему побег. При пленении его избили, хоть и не очень сильно, и я врачевал ему раны.

— Когда? — спросил Джейми. — Когда это было?

Сердце радостно екнуло: все-таки славно, что Джон Грей не погиб.

— Прошлой ночью, — ответил Денни. — А сегодня утром его хватились. И, кажется, так и не поймали; хотя всю дорогу до Филадельфии я расспрашивал о нем всех ополченцев, которые только попадались по пути. Думаю, до города доберется он не скоро, потому что в лесах полно народу, не меньше, чем на тракте. Но рано или поздно он должен вернуться.

Пардлоу протяжно выдохнул.

— Господи, — пробормотал он и закрыл глаза.

Глава 24

Желанная прохлада среди зноя, утешение в пучине горя

Здесь царил прохладный зеленый рай. Сады — деревья, кусты, виноградники и цветы всех мастей с разбросанными то здесь то там разнообразия ради странными грибницами — покрывали многие сотни акров. Джон Бертрам большую часть жизни собирал ботанические образцы по всей Америке, и едва ли не каждый экземпляр он привез и посадил лично. Жаль, мне не довелось познакомиться с этим достопочтенным джентльменом: он скончался в прошлом году, оставив свои чудесные сады в умелых руках детей.

Младшего мистера Бертрама (вообще-то ему было за сорок, но его так называли, чтобы отличать от старшего брата) я нашла в глубине сада; он сидел в тени огромной лозы, укрывавшей половину веранды, и зарисовывал в журнал горстку бледных длинных корешков, лежавших перед ним на салфетке.

— Женьшень? — уточнила я, склоняясь над столом.

— Да, — отозвался тот, не отрывая глаз от тонкой линии, выходившей из-под пера. — Доброе утро, леди Грей. Как вижу, он вам знаком?

— Женьшень часто встречается в горах Северной Каролины, где я… жила прежде.

Вроде бы случайная фраза застряла в горле. Из ниоткуда пахнуло лесами Риджа: душистой пихтой и сладким тополиным соком с затхлыми нотками «древесных ушек» и привкусом дикого муската.

— Да, конечно.

Завершив линию, Бертрам опустил перо, снял очки и посмотрел на меня с видом человека, одержимого растениями и уверенного, что весь прочий мир обязан разделять его страсть.

— Это китайский женьшень; хочу посмотреть, приживется ли на нашей почве… — Он махнул рукой на пышный сад. — Каролинские сорта чахнут, а канадский не желает даже приниматься!

— До чего упрямый. Наверное, ему слишком жарко, — заметила я, беря табурет, на который мне указали, и ставя корзинку на пол. Блузка липла к телу, между лопатками расползалось влажное пятно, пот капал с волос на шею. — Женьшень предпочитает места попрохладнее.

В мыслях тут же расцвели яркие воспоминания о Ридже, и вокруг меня поднялись невидимые стены сгинувшего дома, обдуваемого холодным горным ветром. Казалось, опусти руку — и пальцы нащупают мягкую шерстку