Нина Дьяченко - Зеркальные тени Страница 58

— А я… вдруг я сделаю что-то не так? — прошептала она, заглядывая в мои глаза.

Я покачал головой.

— Не сделаешь. Я люблю так, — чтобы развеять её сомнения, добавил я, хотя и понимал, что вызову и волну ревности. В её глазах вспыхнули чёрные искры. Но она пересилила себя, не став задавать вопросов о моей бывшей любовнице… и о братике.

Правильно, любимая, не надо. В этой постели нет места грязи и жестокости. И воспоминаниям о другой любви тоже.

… Она был бесконечно нежной, дотрагиваясь до моего члена с такой осторожностью, словно это была взрывчатка, которая вот-вот взорвется. Элли медлила, даже когда трепетала от страсти, разгорячённая и влажная в моих объятиях. Она, конечно же, была неловка, но вскоре научилась правильно двигаться, чтобы было приятно нам обоим.

Плавные движения её тела, покачивание соблазнительной груди почти у моего лица, сильные и стройные ноги, то поднимавшие её тело над моим, то заставляя опускаться, насаживая раскаленное влагалище на мой член — от каждого движения я словно сходил с ума.

Большие глаза широко распахнулись, когда каждый из нас испытал оргазм, она выдохнула, и почти упала на меня. Я осторожно снял её с себя и положил рядом, хотя у меня тоже дрожали руки.

Это было почти невыносимо приятно — оказаться в полной власти моей прекрасной богини. Да и она, я это видел, полностью потеряла голову.

Мы заснули на одной постели, обнимая друг друга. Элли вцепилась в меня так, словно я был якорем, помогающим ей удержаться на плаву, отчего в сердце постепенно разливалась горечь. Разве я могу ей принадлежать, если моё сердце отдано другой богини — мести?

Только впервые я задумался над тем, не много ли я положил на алтарь собственных кровавых замыслов? Но отступать уже поздно, да и невозможно, так как мой сводный брат никогда не отступится, а я не собираюсь покорно сдаться и проиграть.

Он и так сломал во мне всё, что мог, убил мою семью, и я не собираюсь покорно умереть, подчиняясь его безумным желаниям. Если нужно, я буду убивать, продолжу оплетать своих жертв, своих марионеток, сетью проклятий — и однажды я обрушу свою силу на него. Моих познаний в магии и энергии, которую я уже собрал, должно хватить, чтобы уничтожить даже такое могущественное существо, как бог смерти.

Повернув голову, я долго рассматриваю лицо Элли в полутьме. Она спокойно и даже счастлива во сне, это видно по выражению лица; длинные ресницы не трепещут, а чёрные волосы разбросаны в художественном беспорядке по подушке, словно спящие чёрные змеи, подчёркивая её округлый подбородок, тонкий, прямой нос и чувственные губы, они не слишком полные, с очень красивым и плавным рисунком.

Вскользь подумав, что было бы интересно потренироваться в тёмных чарах на ней — какого было бы убить её? Для тренировки…

Наверное, так же, как вырвать собственное сердце и раздавить его в руке.

Легко прикасаюсь губами к её гладкому лбу с тоненькой морщинкой, которая разглаживается под моими губами, касаюсь век, щёк, ласкаю губами нежные губы. Запоминаю её, впечатываю в сердце. Обнимаю и засыпаю — почти спокойно.

Тёмные мысли покидают мой мозг, словно тьма в моей душе отступает, как отлив волны ночного океана.

Во сне она обнимает меня и счастливо выдыхает в мои волосы — и я почти сразу же засыпаю.

И мне не приснился ни один кошмар.

… Утром я проснулся от настойчивого взгляда — открыв глаза, я увидел Элли — опираясь на локоть, она внимательно рассматривала моё лицо в утреннем свете и ласково поглаживала мою щёку подушечками пальцев. Её пальцы обвели нижнее веко моего искусственного глаза, где остались мелкие, почти незаметные шрамики.

— Тебе было больно? — тихо спросила она, вскидывая на меня глаза и серьёзно глядя. — Это был… несчастный случай?

Я не испытываю ни злости, ни раздражения, так как в её жестах нет отвращения, а в вопросе — назойливого любопытства.

— Да, это было ужасно больно, — я криво улыбаюсь, погружаясь в воспоминания. — Меня изуродовал мой сводный брат, так как считал, что в детстве я слишком гордился своей красотой. Ну, и к тому же, хотел сделать из меня беспомощного калеку, чтобы наш общий отец завещал семейный капитал ему.

Элли потрясённо распахнула глаза, её рука замерла, словно птица, сбитая в полёте.

— И… что ему за это было? — наконец, после молчания и судорожного сглатывания вырывается у неё.

— Ничего не было, а я получил выговор от отца, за то, что провоцирую его. К тому же, за Йоширо заступилась его мать, которая была куда более вменяемая моей, — с горечью констатирую я. Не знаю, почему я ей это всё рассказываю. — За меня же вступился только дедушка, только его не особенно слушали, и не позволили ему забрать меня из этого дома. А этот незаконнорожденный выродок…

Вижу, как Элли передёргивает. По её глазам кое-что понимаю. Её реакция говорит мне о многом.

— Извини, ты… была незаконным ребёнком? — тихо говорю я и беру её за руку, подношу к губам и целую костяшки пальцев. Затем прикладываю к своей щеке. Элли это немного успокаивает, хотя я вижу, что она тяжело дышит, а в фиолетовых глазах по-прежнему затаившаяся боль, вырвавшаяся наружу после моего неосторожного замечания. Но ведь я не знал…

— Да, — она кивает и пытается спокойно глянуть мне в лицо. — К тому же, я хочу ещё кое-что рассказать тебе про себя… не знаю, как ты это воспримешь, — я вижу, как она напрягается всем телом, а глаза становятся почти чёрными, так расширяется зрачок.

— Говори, — я целую её ладонь и отпускаю руку. — Обещаю, что не упаду в обморок, как беременная девица, — шутливо добавляю я, надеясь разрядить обстановку. Но на мою красавицу это не действует, я чувствую, как она вся сжимается, как пружина, готовая распрямиться.

— Я… полудемон, Маюри, — она вскидывает на меня глаза, кажущиеся просто огромные.

Я едва не смеюсь в голос — тоже мне, удивила! А то я этого не определил, всё-таки, плохой был бы из меня маг, если б я не мог определять подобные вещи. Но делаю изумлённое лицо ради проформы. Я вообще-то люблю врать, но только не ей.

— И когда-то моя вторая половинка настолько обезумела, когда на меня пытался напасть… я тебе говорила о нём, Герцог, что меня отправили на землю, в Японию, где я некоторое время пролежала в одной клинике, которую умудрилась сжечь. Правда, вроде бы никто не пострадал. Я успела телепортироваться обратно.

— Значит, ты знала Судзаку Маюри? — вырывается у меня почти автоматически. Я вспоминаю рассказы дедушки и истории болезни, где не было имён, у него все больные лежал под номерами — странная причуда. — Но я вспоминал его слова о красавице, которая явно не была человеком, а являлась полудемоном, хотя в основном контролировала свою тёмную половину. В общем-то, у каждого имеется своя тьма в душе, только не у всех такая… активная.