Удача в подарок, неприятности в комплекте (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна Страница 59

- Точно так, сударь, - городовой с трудом сглотнул, опять осенил себя крестным знамением. – Года три, можа, четыре назад Игнашка осиротел, мамка его от голоду вместе с сестрёнкой малой померла, а батьку своего он и не знал никогда. Иных родичей у парня не оказалось, потому податься ему было некуда, вот и стал бродяжкой уличным. Сильно, правда, не пакостил, сперва вообще работу пытался найти, да кому он нужен, малой да тощой? Питался Игнашка тем, что люди добрые подадут, сперва-то его шибко жалели, да потом заприметили за ним вроде как странность одну…

Страж закона замялся, точно красна девица на выданье, потупился, усы затеребил, пришлось подтолкнуть застопорившуюся беседу, тем более что мне и самому интересно стало, какую странность могли заметить у мальчугана. На психопата он не похож, на малоумного тоже, тогда что случилось?

- И что же за странность появилась?

- Игнашка людям сокровенное говорить стал, - городовой с трудом сглотнул, опять перекрестился, - ей-бо, не вру. Он вот так в глаза посмотрит и все самые сокровенные думки скажет. Девице одной заявил, чтобы та не ждала жениха, он, мол, с ней натешился и к жене да детишкам своим и поехал. Ну, та, понятное дело, в слёзы, Игнашку прибили, а через седмицу родич из города им отписал, что, мол, видел женишка в компании супруги да деточек. Так-то вот.

Ясно. Судьба свела с экстрасенсом доморощенным, мало мне чудес было, теперь ещё и это! Однако, странно, что городовой о пареньке в прошедшем времени говорит, да и страх этот тоже, пожалуй, чрезмерен. Во все времена встречались провидцы, предсказатели и прочие чудотворцы, их, возможно, не сильно любили, но настолько сильно не боялись. Порой даже к лику святых причисляли.

- И где же можно найти этого талантливого отрока? – я решил непременно сыскать мальчугана и постараться устроить его в какой-нибудь дом или приют, не дело такому мальцу на улице бедовать.

Городовой уставился на меня так, словно я в паука превратился и алчно жвалами заклацал, к шее стража закона лапы протягивая:

- Господь с Вами, господин хороший, Игнашка же помер, уж полгода как!

Меня словно обухом по голове ударили, по спине пробежали мурашки, ладони повлажнели от пота:

- Как… помер?

- Так его купец Караваев зашиб. Дело было так: купец аменины праздновал, шибко гулял, дня три, не меньше. На третий дён когда из дома выполз, в церкву побрёл, свечку поставить за вразумление жены сбежавшей, дабы прояснился разум её, пробудилась совесть и вернулась она в лоно супружеское.

Я так погляжу, к клятвам верности тут относятся более чем легкомысленно, а супружество и вообще считается формальностью, внимания не стоящей.

- На пути ему Игнашка встретился, - городовой вытер лоб платком, - Караваев ему копейку кинул, на, мол, выпей за моё здоровье. А Игнашка монетку не поднял, на купца пристально посмотрел, да и сказал, что, мол, сколько свечек не ставь и пожертвований не делай, а всё одно грех убийства с души не смоешь.

- Убийства?

- Да-с, убийства. Купец заругался, забранился, а Игнашка, душа бесстрашная, на церковное крыльцо взлетел и закричал, что, мол, Караваев свою жену из ревности, зверь лютый, заживо в выгребной яме утопил, а всем сказал, что она с полюбовником сбежала. Ну, на шум, понятное дело, люди собрались, мы с Михаилом Алаковым, тоже городовой, приспели, стали купца вязать, а он, медведь шалый, из наших рук вывернулся, к Игнашке подскочил, за волосья его схватил да со всей-то своей дикой силы о крыльцо и шваркнул.

Городовой перевёл дыхание, вытер потный лоб, перекрестился, закончил глухо:

- Караваева мы, ясное дело, скрутили, жёнку его, как Игнашка и сказывал, в яме выгребной нашли. Избил её изверг шибко, затем руки из суставов выдернул, за спиной скрутил, да в яму, подлюга, и сбросил. Доктор потом сказал, что она ещё жива была, когда её топили.

Да, о гуманизме жителей Семиозерска можно легенды слагать, там как раз реки крови и мучения несчастных жертв приветствуются.

- А Игнашку в церкву забрали, лечить пытались, да какое там, ему же купчина всю утробу отшиб. Пометался парнишка в горячке дня три, а на рассвете четвёртого помер, отлетела его душа невинная прямиком к ангелам небесным.

Если душа Игнашки отлетела, то как же я мог его видеть, более того, говорить с ним?

- А что, мальчика больше никто и никогда не видел? – меня абсолютно не прельщала перспектива стать медиумом и общаться с покойниками, мне и своего собственного дара за глаза и за уши хватает.

Городовой опять усы затеребил, признался неохотно:

- Видали, случалось. Коли мужик какой или девка на распутице оказывались, совет им был нужен, непременно к ним Игнашка являлся, милостыньку просил, а коли подавали ему, то он и подсказывал, как поступить.

Угу, значит, я на распутице оказался? Ну, уж это, простите за грубость, свистёж художественный, всё в моей жизни ясно и понятно!

«Так ли, барин?» - прощебетал рядом мальчишеский голосок. Но я даже не стал оборачиваться, рыкнул негромко:

- Да! Всё у меня хорошо.

- Ась? – городовой с виноватым видом посмотрел на меня. – Прощенья прошу, господин хороший, не расслышал.

- Я говорю, далеко ли до дома купца Пряникова? – я решил не замечать заливистого мальчишеского смеха, звучащего рядом.

- Так вот его владения, - страж порядка показал на основательный, словно древняя крепость, дом. – Ишшо дед строил, когда на бабке женился.

- Благодарю, - я кивнул городовому и направился к дому, но меня опять ухватил на рукав Игнашка, незримый никому, кроме меня:

- Сердце, барин, слушай, оно не обманет, любую личину, даже самую пригожую сбросить поможет, правду откроет.

- Слушай, Сват Самохвал, - я строго посмотрел на мальца, - я сам разберусь, что мне делать и как. Благодарю за заботу, но…

- Не любит она его, - прошептал парнишка и исчез.

К дому купца я едва ли не летел, а улыбка моя была столь яркой и ослепительной, что две прогуливающиеся под ручку барышни застыли на месте, неуверенно улыбаясь в ответ, а тащивший мешок мужик одобрительно крякнул, молодцевато тряхнул кудрями и залихватски сдвинул на бок засаленный картуз.

Удача продолжала сопутствовать мне. Не успел я дойти до дома, как из ворот вышел светловолосый крепкого телосложения мужчина с густой, в ладонь длиной, бородой. Судя по одежде, пошитой опытным мастером из дорогой ткани, господин сей явно не был слугой, да и держался он с достоинством человека, знающего себе цену и привыкшего более повелевать, чем подчиняться. Я решил рискнуть.

- Господин Пряников, я полагаю? – я вежливо коснулся края шляпы, вопросительно глядя на мужчину.

Тот удивлённо приподнял ровные дуги бровей, которые так и хотелось назвать соболиными, окинул меня проницательным взглядом серо-зелёных глаз:

- С кем имею честь?

- Следователь Корсаров, Алексей Михайлович.

- А-а-а, как же, как же, весьма о Вас наслышан, - мужчина сдержанно улыбнулся, в глазах вспыхнула лукавая искорка, - почитай, все дамы в городе только о Вас и говорят. Вы произвели фурор в обществе.

Интересно, и когда это я успел? Вроде бы никуда, кроме мест преступления, не выходил, ни с кем, кроме подозреваемых да жертв, не общался, неужели родственники Софьи Витольдовны обо мне рассказывали?

- Родственницы госпожи Абрамовой о Вас своим подругам поведали, а те благую весть дальше понесли, - словно прочитал мои мысли купец и усмехнулся в бороду, - теперь ждут не дождутся бала, чтобы воочию Вас увидеть, ни о ком другом и думать не могут, сын у меня уже даже пожаловался за завтраком, что невесту свою скоро к столичному следователю ревновать начнёт.

- Не надо, - я поспешил откреститься от сомнительной чести стать провинциальным Казановой, тоже мне, героя-любовника нашли!

Купец расхохотался, дружелюбно глядя на меня серо-зелёными глазами, протянул широкую лопатой ладонь:

- Глеб Захарович я, Пряников. Милости прошу в дом, за счастье приму Вас гостем своим назвать.