Неблагой Принц (ЛП) - Кингсли Кэтрин Страница 6

— Это был трудный день. Трудная неделя.

Трудная жизнь.

— Так кажется. Я так понимаю, кто — то тебя обидел? Они пренебрегли могущественной Эбигейл, устрошающей ведьминским гневом, — он указал на коллекцию ее камней и безделушек на очаге. — Используй свою магию. Покажи им, что значит быть проклятым.

Устало покачав головой, она вздохнула.

— Какой в этом смысл?

— Месть.

— Что ещё?

— Тебе нужен второй повод? — усмехнулся он. — Те, кто тебя обижает, должны быть обижены в ответ.

— Они отворачиваются от меня не из злобы, Абраам. Не из — за жестокости. Из — за своего невежества они думают, что я проклята. Из — за своей жадности, они жаждут то немногое, что у меня есть. Они стремятся позаботиться о собственной жизни и не заботятся о моей. Если бы я хотела отомстить за это, то все человечество стало бы моими врагами.

Он пробормотал в свою кружку что — то, чего она не расслышала. Опустив кружку на стол, он снова ее наполнил. А затем, перегнувшись через стол, налил ей ещё вина.

— Пей, Эбигейл. Эта бутылка не осушится. Наслаждайся жизнью.

Она колебалась. Вино оставило после себя странное чувство. Но она обнаружила кое — что ещё, гораздо более опасное, поскольку было гораздо приятнее.

— Ты заколдовал вино, Абраам?

— Я использовал магию, создавая его. Конечно, это заколдованное вино, — он покачал головой. — Действительно глупая.

— Нет, я спрашиваю, наложил ли ты на него заклинание в дополнение к тому, что его создало, — она опустила взгляд на стекло. — Оно не похоже на обычное вино.

— Тебе это неприятно? Неудобно и тревожно? Я превратил тебя в лягушку? Не хочешь больше пить?

Ответ пришел без колебаний.

— Нет, — ей следовало солгать. Но у нее не хватило на это духу. Странно.

— Тогда какая разница? Я всего лишь старик, стремящийся утешить свою жену.

— А ты знаешь, как придерживаться игры, я позволю тебе это, — она усмехнулась, и с долгим усталым выдохом отпила вина. Возможно, это часть уловки, которую он успешно продвигал, но это ослабило напряжение в ее плечах и чувство надвигающейся гибели, которое, казалось, преследовало ее, куда бы она не пошла.

Возможно, какое бы заклятие он на нее ни наложил, оно того стоило.

— Вот так, — он похлопал ее по руке. Когда полено в очаге перевернулось, чуть не свалившись на пол, она встала. Он фыркнул и жестом велел ей остаться. — Садись. Пей, — вместо этого он встал и пошел к огню, кролики, которых она учуяла, были почти готовы.

Она закрыла глаза. Вино уже ударило ей в голову. Что бы это ни было, оно подействовала быстро. Но это не помешало сделать ей очередной глоток. Она чувствовала себя так, словно плыла — тепло и уютно. Этот вечер не был похож ни на один из тех случаев, когда Маркус приносил домой бурдюк с вином, и они напивались.

— Я желаю просто… — она замолчала.

Воспоминание смеха залило ее, словно пчелы. Предательство причиняет боль только тогда, когда есть что предавать.

— Мы недолго были вместе. В лучшем случае, несколько лет. Мы встретились всего через несколько дней после смерти тети Марджери. Я была предоставлена сама себе. Возможно, я была наивна, но, когда ко мне подошёл джентельмен, я… я почувствовала, что сбита с ног. Сначала он был таким добрым и милым. Хотел иметь семью, и я тоже. Но когда стало ясно, что я не могу выносить его ребенка, он поменял ко мне свое отношение. Я не была шокирована, когда он сказал, что хочет попытать счастья в Америке. Не удивилась и когда он ушел. И все же я была как — то… взволнована, когда он продал все это в собственных целях, — она открыла глаза, чтобы устремить взгляд на свечу жизни, что горела на подоконнике. — Я грежу о нем. Вижу его в доме в Вирджинии. С женой… и маленьким мальчиком. Он счастлив. У него есть все, чего он когда — либо хотел.

— Ты желаешь ему зла?

— Иногда это приводит меня в ярость, когда я думаю о том, что он бросил меня здесь, а потом — а потом все это. Но нет, — она вздохнула. — Кто я такая, чтобы делать кому — то зла, Абраам? Какое это имеет значение?

— Черт! — он вытащил кроликов из огня и почти кинул их на стол. Она вздрогнула от неожиданности, услышав его всплеск. — Я вижу, как в тебе горит гнев. Но ты подавляешь его! Кто научил тебя сдерживать свой гнев, а? Эта твоя мертвая тетя? — бросившись к окну со скоростью, о которой она даже не подозревала, старик сорвал с подоконника свечу жизни и, держа ее в руке, с отвращением на нее уставился. — Ты смешала его волосы с воском. Хорошо. Я использую их, чтобы отравить его. Он будет медленно гнить и мучительно умирать, даже находясь далеко за водами. И я позабочусь, чтобы все началось с его члена. Это сделает тебя счастливой, Эбигейл?

Она вскочила со стула, снова чуть не опрокинув его.

— Стой — не надо…

— Почему? Ты любишь его?

Слово вырвала из нее без раздумий.

— Нет.

Она ошеломленно моргнула. Она даже самой себе ни разу не призналась в том, что не любила Маркуса. Она ни в коем случае не ненавидела его. Даже заботилась о нем. Но на этом все и заканчивалось.

Абраам бросился к ней, и, прежде чем она она успела среагировать, прижал ее к стене. Он держал свечу между ними.

— Скажи мне, почему я не должен проклинать его, зная, что, когда его мужское достоинство почернеет и отпадет, он подумает, что это сделала ты. Он умрет, зная, что обидел тебя и был обижен в ответ. Скажи мне, почему я должен пощадить его.

Все в старике изменилось в мгновение ока. Его плечи больше не были сутулыми. В его конечностях не было дрожи. Его трость лежала на полу, там, где ее и бросили. В его глазах почти не осталось той дымки.

Протянув руку, она взяла его пустую в свою. Он позволил ей, на его лице промелькнуло любопытство. Его губы удивленно изогнулись, когда она поднесла его ладонь к своей щеке. Возможно, он подумал, что она собирается обнять его, благодарная за то, что он использует ради нее темную магию.

Вместо этого она положила его ладонь на деревянную балку своего дома.

Прямо поверх символа, который вырезала в тот день.

Абраам зашипел от боли, обнажив слегка слишком длинные клыки. Слегка слишком длинные… и слегка слишком острые.

Он не человек.

Моя жизнь кончена.

4

Абраам отшатнулся от нее, его лицо превратилось в маску ярости. Но внезапно, как задутая свеча, гнев померк. Он рассмеялся, сильно и громко, словно то, что она сделала, действительно позабавило его.

— Маленькая чертовка!

Его голос изменился.

Он больше не был старческим, изможденным и осевшим от времени. Он был похож на пышную ткань, скользящую по смертоносному лезвию. Одновременно резкий и низкий, режущий и грохочущий, он выпрямился. Его спину громко хрустнула, он повернул голову из стороны в сторону, отчего хрящи тоже захрустели.

— Действительно маленькая чертовка.

Ужас, словно лёд, пробежал по ее венам. Охваченная этим ужасом, она прижалась спиной к стене, наблюдая за созданием, что вошло в ее дом. У нее закружилась голова. Черт бы побрал это вино!

Он поднял руку, глядя на свечу, что все ещё горела в ней.

— Умри.

— Нет! — она бросилась вперёд, чтобы остановить его.

Но было уже слишком поздно.

Одним словом, воск в его руке превратился в песок и осыпался к его ногам. Он стряхнул то, что осталось. Она нырнула за ним, тяжело приземлившись на колени у его ног, но могла лишь наблюдать, как он растирает тлеющие угольки по своей ногой.

Своей босой ногой.

До этого на нем были ботинки. Она слышала, как они стучали по деревянному полу.

— Я правда думаю, что там, внизу, ты нравишься мне больше.

Эбигейл подняла глаза. Она закричала.

Создание рассмеялось.

Она кинулась от него так быстро, как только могла, забыв о рассыпавшиеся свече и вскочив на ноги. В спешке опрокинув табурет, она ударилась спиной о деревянную стену дома.

Перед ней стоял мужчина — или нечто похожее, — что именно, она не могла разобрать из — за своего шока. Он был высоким, едва помещаясь в это сооружение. Ему придется согнуться в дверном проеме. Ярко — сапфировые глаза, что слабо светили, были устремлены на нее. Они взирали на нее вместе с прекрасными чертами лица, которые она могла считать самыми красивыми из всех, что когда — либо видела.