Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася Страница 62

- Ул-хас ждёт, что его львица станет куропаткой или овцой? - покачал головой Тагат. - Ладно. Эти дела нас с Руаном не касаются. Я буду ждать, пока досточтимый изъявит свою волю по поводу наложниц, и, если таково будет его решение, лично выберу достойную девушку.

Аслэг кивнул. Он ещё какое-то время стоял, беспокойно постукивая пальцем по большому овальному камню в наручах, потом раздражённо махнул рукой.

- Я иду спать. Можете остаться здесь.

- Ты и правда найдёшь ему наложницу? - недоверчиво спросил Руан, когда Аслэг вышел. - Тагат, ты говорил мне, что этот брак не должен быть разрушен.

- Это воля не Ул-хаса, а Улхасум. Она просила найти девушку, которая заменит её. Тебе же известны намерения досточтимой. Не смотри на меня так. Я не думаю, что её кто-то может заменить. И я не о хозяйственной части, - усмехнулся Тагат, откидываясь на спинку кресла. - Хотя она, по сути, устроила эту церемонию. Влезла во все дела, распределила девушек на раздачу оола усымам. А ещё купила овец не у Соот, а у нескольких мелких хасэнов, сэкономив приличную сумму. Ты знаешь, что она учудила? Пока мы с Ул-хасом разбирались с делами, она взяла Канука за шкирку и таскала его по холмам, расспрашивая местных осёдлых про ветер и почву. И теперь ему придётся строить второй ров для нечистот в два раза дальше от города. А всё потому, что Сумул-хасэн, который стоит на отшибе, сказал ей про вонь. Досточтимого злит это, потому что этим должны заниматься мужчины, но - погляди - он всё равно ушёл к ней в спальню. Где это видано?

Руан вгляделся в бронзовое лицо Тагата и с удивлением вскинул брови.

- Да ты ревнуешь, - изумлённо сказал он. - Господин тэкче Тагат из Хурга, ты ревнуешь своего друга!

- Ну вот ещё, - скривился Тагат. - Ты не думал, что я ему просто завидую? Тебя не удивляет, что я в свои тридцать два ещё не женат? Я рад тому, что он нашёл себе не просто женщину, а союзника в делах. Она ослепительна. Мало кому по зубам такие женщины. Она режет взглядом. Но даже такое лезвие легко затупить, а зазубренное лезвие причиняет невыносимые страдания, прежде чем отправляет к новому Перерождению. Я тоже хочу остепениться, но, пока Великий не найдёт способ совладать с этим клинком, мне не будет покоя. После неё он не посмотрит на кротких овечек. Честно скажи мне, господин Салке - ты сам-то смог бы?

- Я не властелин степи, - покачал головой Руан. - Чужая душа скрыта во тьме зрачков, и мне не понять его. - Он помолчал, пытаясь представить, каково это - иметь гарем, но не смог. - Наверное, это ещё одна причина, которая отвращает меня от мысли о власти. Вынужденно причинять боль любящим тебя… Дело не только в жёнах и их ревности друг к другу. Все члены правящей семьи становятся заложниками власти. Когда у крейта рождается дочь, она почти сразу становится невестой. Некоторые помолвки заключаются ещё до того, как детям исполняется год. Младшие сыновья тоже уезжают к невестам по договору. Отпускать двенадцатилетнюю дочь к незнакомцу в другую страну… У меня две дочери, им как раз примерно столько же. Буйный возраст.

- О, да, - хмыкнул Тагат. - Аслэг сполна хлебнул этого буйства. Его старшая дочь тоже выйдет замуж по договору однажды… Я понимаю тебя. Ладно. Нас это не касается. Хватит с нас разговоров о бабах. Соот недовольны новой Улхасум, потому что она оспаривает их главенство. Ей нужно быть бдительнее. Ядовитая змея скрылась от нас в Эн-Лаг, но тут остались её змеёныши. Пока они сами отравлены хмельным, но скоро горе и похмелье пройдут. Перетряхивание подушек от кровопийц в самом разгаре. Тебе тоже стоит держать ухо востро.

Руан откинулся на спинку кресла. Ему придётся держать ухо востро. А когда было иначе?

54. Алай.Тоска

Тоска белой позёмкой замела душу. Алай сидела у откинутого полога шатра, и Ичим, который улёгся у её ног, был белым кусочком тоски, белым осколком той чаши, которую она по неосторожности разбила, прибирая посуду после праздника. «Мы празднуем начало нового года в январе, а не весной», - сказал тогда Руан. - «А посуда, говорят, на к счастью бьётся».

Тот порез уже зажил, но тоска росла. Праздник не был весёлым, потому что через неделю Харан уехал на север, и Алай снова была как Дээт, потерявший род, смысл жизни и душу. Как она раньше жила, не ведая, что где-то под ладонью Тан Дан ходит её Харан, её единственный, тот, кому принадлежало её сердце?

- Ну, не грусти, - сказал Руан, выводя Ашну из ворот. - Вернётся он. Ул-туусом вернётся, помяни моё слово.

Да хоть обычным хасэгом, да хоть каторжником без рода! Сердце рвалось, как птица из клетки, на север, и гнедой высокий жеребец, которого Харан молча привёл к ней в день отъезда, нёс её туда, мимо тренировочного поля, мимо шатров стойбища, а потом в город, прочь от пустых холмов.

- Покаталась, хасум? - Конюх взял у неё поводья и подмигнул. - Такая тоска на твоём лице, что у меня самого сердце дрогнуло. На, держи.

Алай сунула в карман кулёк с засахаренными фруктами и вытерла мокрые глаза, поблагодарила парня и побрела во дворец.

- Твой живот подрос, - сказала она, присаживаясь за столик к Сэгил и наложницам Нады. - Как чувствуешь себя?

В глазах Сэгил тоже была тоска, но глубже и темнее, и Алай пересела к ней, обняла и долго гладила по плечам.

- Его перевели в подвал воинского двора. Я просила досточтимую, чтобы отпустили его, но она отказала. Только издали его видела. - Сэгил плакала, а Тулым сидела молча, глядя в пиалу с оолом. - Алай, помоги… Попроси досточтимую, пусть увидеться разрешит… Она благоволит тебе!

Алай задумчиво положила в рот кусочек вяленой оленины. Сэгил было жаль, но страх за неё пересиливал. А что если Тур опять обидит? Мать Даыл, сбереги от бед…

- Мне тут Зусал сладостей дал, - сказала она, вынимая из кармана кулёк. - Держи. Это не утешит, но, может, отвлечётесь… А ты, Тулым, что грустишь?

- Я задумалась просто, - улыбнулась Тулым. - Мне с Лио увидеться получилось на торгу. Замечталась… О том, как свататься придёт.

- Ты не просила Камайю?

- Не хочу её тревожить. Дел много… Они с Туруд больше месяца хозяйственную часть в порядок приводят, и всё вылезают какие-то мелкие недоделки, недостачи.

Алай кивнула. С отъезда Харана она почти ни разу не видела Камайю в одиночестве и без учётных книг. «Чёртова Йерин и клятый Соот», - ругалась Улхасум, добавляя в конце такую смесь арнайского и непристойных словечек дэхи, что Алай слегка краснела. - «Туруд, ты-то что молчишь? За гнилой мех триста золотых? Ты присутствовала при этом?» Алай со скуки пыталась вникнуть в подробности этих нестыковок, но поняла лишь, что родственники Йерин бессовестно пользовались её благосклонностью, продавая по завышенным ценам всё, в чём нуждался дворец.

- Зато у нас теперь такие наряды будут, - улыбнулась Тулым, очевидно, вспоминая что-то очень приятное. - Бузуен-хасэн привёз ткани из Телара, и Улхасум лично их отбирала. Она хочет пошить одинаковые наряды для служанок в соответствии с нашими должностями, как в Фадо, представь! - Тулым вдруг нахмурилась. - Правда, она до этого с досточтимым… немного поспорила. Я в тот день ей служила… Она кричала про Фадо. «Хочешь как в Фадо - будет тебе как в Фадо»… А потом он вышел с кровью на рукаве. Ох, боюсь, убьёт она его однажды…

Алай встревоженно смотрела на Тулым. Та сидела, кидая в рот кусочки засахаренных фруктов, и качала головой, потом опомнилась.

- Ох, что это я… Всё съем, тебе не оставлю. Прости. На, вот.

- Спасибо, но я лучше оленины поем. Вкусная какая. - Алай сунула горстку тонких ломтиков в карман. - Пойду навещу досточтимую. Может, она в этот раз без Туруд. Я её боюсь, эту улсум, - призналась она тихо.

- Её все боятся, - так же тихо сказала Сэгил. - Ступай. Попроси за меня, пожалуйста, хорошо?

Ох, как не хотелось ничего Сэгил обещать! Алай неопределённо махнула головой и быстро вышла из шатра в холодный февральский воздух.

Вирсат открыла перед ней дверь, украшенную резными птицами и зайцами. Алай шагнула через высокий порог и с удивлением остановилась. Камайя сидела в своём кресле, и розовые пятна волнения на её шее были яркими и свежими, но лицо было очень, очень спокойным, а у окна стоял Тагат.