Мастер мыльных пузырей - Анна Штомпель Страница 7

А потом настал тот день, когда она получила сполна за свою восторженность и некрасивость; за то, что позволила мужчине увидеть в себе «замечательного человечка».

– Не приходи больше, – прямо сказал он.

– Почему?

Она знала ответ, и потому выпытывала его с такой яростью.

– Я встретил женщину.

– А кто же я?!

Она засмеялась.

– Прости, – сказал он.

– Я тебя ненавижу, – сказала она.

– Я ее люблю, – сказал он.

– Любовь – это рабство. Ты вновь обрастешь цепями.

– Свобода – это миф. Нигде ее не найти. Я знаю, я пытался.

– Ты неудачник, – сказала она. – Сбежал с одной каторги на другую.

– Попробуй сбежать лучше, – сказал он.

– Счастливого рабства!

– Удачной погони за мыльными пузырями!

Любовь и Ненависть – две старые лесбиянки…

5. Грязнуля

Черная весна с чернильными лужами. На черном небе отдувается черное солнце. И одуванчики вылезли тоже черные…

Алеся долго болела.

– Что с тобой? – спросила Лучшая Подруга.

– Ангина с осложнением на сердце.

Подруга с готовностью посочувствовала. Ангина – это понятно. От чего же еще может быть осложнение на сердце, как не от ангины?..

Один раз Алеся прошла мимо склада, где работал Любимый. Стройку заморозили, все ценное вывезли, двери заколотили. Сторож был больше не нужен.

Такие нынче времена: кризис.

Однажды ей приснился сон. Она увидела свою Соперницу – юную и красивую. Соперница смотрела на нее с веселым безразличием.

«О чем он говорит с тобой?» – спросила Алеся.

«Он меня целует», – был ответ.

«Что ты знаешь о мире, где люди носят цепи?»

«Ничего не знаю и знать не хочу».

«Что ты знаешь о Мастере мыльных пузырей?»

Соперница по-детски прыснула. Смех был искренен, как ее юность и очарование.

Ее хотелось целовать. Ее хотелось убить…

В свой выходной Алеся купила детский флакончик, села у подъезда и стала выдувать мыльные пузыри. Пусть соседи скажут: «Какая дура!» Потому что это – правда.

Но оказалось, соседям нет до нее никакого дела. И даже дети пробегали мимо, мельком глянув с любопытством. Тогда она заплакала. В ее детстве пена пахла не мылом, а волшебством, и пузыри были больше и красочней, и секунды длинные-длинные, не то что сейчас, когда дни летят – не заметишь. Она с раздражением глянула на флакончик. Вот этого в ее детстве тоже не было. Дизайн от фирмы-импортера являл собой двух «фей», слившихся в подозрительном объятии… А крышечка! Этот перекатывающийся шарик в примитивном лабиринте – как будто мыльные пузыри сами по себе не Чудо! Обязательно надо втиснуть сюда эту гремящую безделушку, чтобы отвлечь ребенка от главного. С этого все и начинается…

«Игры – это пустяк, свобода – вольнодумство, главное – занять достойное место в обществе».

Ей вспомнилось шоу, где она впервые увидела Любимого. Эти разноцветные огни, тающие в воздухе пузыри, радужные квадраты и все фокусы заезжих гастролеров – впечатляет, спору нет, но… Интуитивно она чувствовала: гигантомания вовсе не обязательна, а форма пузыря должна быть сферой. Почему? Она не знала. Так надо. Так правильно.

– Ты уже большая, – сказал ехидный детский голос. – Зачем тебе мыльные пузыри?

Наконец с нею кто-то заговорил. Алеся с благодарностью вскинула глаза – и слегка поморщилась. Ну почему этим «кем-то» непременно должна была оказаться Грязнуля?

Никто не помнил ее имени, так же как ее мать не помнила ее отца. Лет семь назад слабоумная Верка забеременела и категорично заявила, что родит. Какое-то время соседки принимали участие в ее судьбе: подкармливали, дарили детские вещи, встретили из роддома. Потом интерес пропал. У всех свои заботы, дети-внуки, а еще нескончаемый кризис, – кому, если честно, нужна эта юродивая со своим отродьем?.. Соседи были люди добрые, просто они были люди. И Алесю никогда прежде не занимала эта вечно грязная, сопливая, тощая девчонка, с трех лет гуляющая сама по себе, особняком от других детей (да и кто из родителей позволил бы с ней играть?). Привыкшая исподтишка наблюдать за взрослыми и подслушивать их разговоры. Усвоившая, что ею брезгуют…

– Зачем тебе мыльные пузыри? – повторила Грязнуля.

Под носом у нее висела сопля, которую она время от времени втягивала, руки были в болячках, на ноги – лучше не смотреть.

– Для радости, – ответила Алеся первое, что пришло на ум.

– Чего же ты ревешь?

– Потому что я дура.

– А почему?

«Вот привязалась», – с досадой подумала Алеся.

Потом ее кольнула совесть: Грязнуля, наверное, сама хочет поиграть пузырями. Кто ей такое купит?

– На, – сказала Алеся, протягивая флакончик с приятным чувством, что творит добро.

Грязнуля фыркнула. И даже руки в болячках за спину спрятала.

– Подумаешь, Мастер мыльных пузырей!..

Алеся вздрогнула. Потом вспомнила: о Мастере знают все. И никого это не волнует. У всех свои заботы, дети-внуки, а еще нескончаемый кризис… ну, вы поняли.

– Что ты можешь знать о мыле? – спросила Алеся, невольно улыбнувшись. – А тем более о Мастере?

– Дети до трех лет все знают, – важно ответила Грязнуля.

– Но тебе ведь, кажется, уже шесть?

– Да. Но я – особый случай. Я должна искупить…

Алесе стало так ее жаль, что на минуту она позабыла жалеть себя (а это очень непросто). Вот что она усвоила из пересудов взрослых, маленькая дурочка!

– Ничего ты не должна, – сказала Алеся и, преодолевая брезгливость, погладила ее по спутанным волосам. – Вот умыться тебе бы не помешало…

– Хочешь, я укажу тебе Путь к Мастеру? – перебила Грязнуля.

Алеся замолчала. Вытерла слезы. Заткнула флакончик.

– Он один умеет выдувать Вечные Пузыри, – продолжала Грязнуля с таким воодушевлением, словно за вранье ей полагалась сладкая булка. – Красивее их нет на всем белом свете! Они такие прочные, что их можно держать в руках, подкидывать и ловить, как мячик! Тот, кто выдует такой Пузырь, станет всемогущим, сможет повелевать Миром!

Глаза девчонки странно блестели. Скорее всего, она унаследовала психическую неполноценность матери, бедняжка…

– И ты знаешь Путь? – спросила Алеся, чтобы поддержать игру.

– У каждого Свой Путь. Но я могу подвести тебя к Началу…

«Бояться надо лишь двух вещей: умереть мучительной смертью и не пройти Своим Путем».

Алесе стало так больно, словно с ней вот-вот случится та первая неприятность, которой следует бояться. О Мастере знают все. Но откуда этому убогому дитя знать про Свой Путь, о котором говорил Любимый?..

Внезапно все это перестало казаться игрой. Была какая-то странная закономерность в том, что последнее время совершается в ее жизни.

– Я должна подумать, – сказала Алеся.

– Думай, – согласилась Грязнуля. – Уже восемь взрослых сказали мне, что подумают. И не рискнули. Ты будешь девятой.

– Я найду тебя завтра, – сказала Алеся.

– Ага, – вздохнула Грязнуля, ковыряя в носу.

Нелепая, жалкая, почти юродивая. Откуда она набралась этих историй? Не от матери же…

– Как тебя зовут? – спросила Алеся.

– Грязнуля, – девчонка лукаво улыбнулась.

– А что это ты должна «искупить»?

– Прошлую жизнь, –