Спустя пять лет (СИ) - Берестова Мария Страница 7

Третий год ознаменовался празднованием её совершеннолетия. Лея чрезвычайно боялась, что после этой даты родители перейдут в активное наступление и станут искать ей «подходящего» жениха – но ни через месяц, ни через два, ни через полгода ничего подобного не случилось.

Это произвело на Лею столь благоприятное впечатление, что она даже снова стала общаться с отцом тепло; тот, обрадованный такой переменой, обращался с нею как с фарфоровой и всячески стремился порадовать чем-то.

Впрочем, узнавать, что будет, если она опять попросит его передать Нею письмо, ей не хотелось.

Да и писала она эти письма уже совсем не так часто – раз в месяц, пожалуй.

На четвёртый год она совсем перестала эти письма писать: её чрезвычайно увлекло предприятие, организованное золовкой сестры. Эта юная леди, обладающая большой энергией, повадилась организовывать музыкально-поэтические вечера. Они сильно отличались от тех, к каким привыкла Лея за свою жизнь: каждый был посвящён определённой теме, и готовились к ним заранее. Шили костюмы, оформляли помещение, даже меню подбиралось сообразно теме! А уж потом – стихи и песни, музыка и танцы, отрывки из книг и импровизации перемежались меж друг другом, создавая настоящее волшебство!

Лея с головой ушла в помощь с организацией этих вечеров, и все её мысли были поглощены творческими идеями. Ей стало не до писем и не до мыслей о Нее; пожалуй, можно даже было сказать, что она о нём забыла.

Единственным, что, пожалуй, ещё напоминало его, был простой медный крестик, который она носила на золотой тонкой цепочке. Каждый раз, целуя его перед сном, она вспоминала об их клятве.

Но если первые годы память эта отзывалась в её сердце теплом – он есть, он жив, он где-то тоже думает о ней, как она думает о нём, он целует её крестик так же, как она целует его! – если первые годы ощущение присутствия Нея рядом было почти реальным…

То теперь эта иллюзия постепенно покидала её. Ей уже не верилось, что Ней думает о ней и помнит её; ей всё чаще думалось, что, верно, он теперь так же увлечён своей новой жизнью, как она увлечена своей; что в этой его новой жизни для неё места уже не будет… как и в её жизни не будет места для него.

Лея не думала, что родители позволят им пожениться, даже если Ней вдруг сдержит своё слово и вернётся – а с ней всё чаще случались минуты отчаяния, когда ей казалось, что, верно, он уже и думать забыл о своём обещании. Оставался побег, но решимость Леи на этот шаг с годами всё ослабевала.

Там и тогда, когда ей было пятнадцать, дело виделось ей очень романтическим и достойным. Она была готова бороться за свою любовь и свою свободу, она была готова к любым лишениям, лишь бы быть рядом с Неем.

Теперь, стоя на пороге двадцатилетия, она думала о том, что бегство не кажется ей заманчивым выбором. Она привыкла к комфортной и красивой жизни, к высокому кругу общения, к статусным знакам уважения. Ей нравилось быть принцессой – ещё и потому, что с этой позиции она могла совершать множество добрых дел. Отец и матушка ни разу не отказали ей ни в одной благотворительной идее, которая приходила ей в голову, и Лея чувствовала себя по-настоящему полезной; она понимала, что может делать для людей что-то доброе и хорошее, но может она это только потому, что принадлежит к королевской семье.

Лею не манила жизнь беглянки; а теперь, пожалуй, уже и не манили отношения с Неем. Она рассудительно признала внутри себя, что почти не знает его: они, конечно, много беседовали в своё время о книгах, но и только. Да и было ли у Нея за душой что-то, кроме прочитанных им книг? Он, к тому же, должен был сильно измениться за эти пять лет; Лея себе даже представить не могла, в какую сторону, и была совсем не уверена, что он бы понравился ей теперь. Её требования к мужчинам за эти годы претерпели существенные изменения; вокруг неё было множество блестящих кавалеров, оказывающих ей изысканные знаки внимания.

Знаки эти порой откровенно трогали её сердце: так, один из поклонников, узнав, что она любит фиалки, умудрился самолично вырастить их зимой в собственной комнате, чтобы подарить ей на Рождество букет её любимых цветов. Это было безумно трогательно; Лея засушенным хранила этот букетик в своей шкатулке с заветными вещицами. Другой – Лея была всерьёз поражена его благородством! – взял себе в оруженосцы мальчика-сироту, которого она пожалела во время их совместной прогулки. Мальчик этот теперь считал принцессу своей благодетельницей, и частенько дарил ей милые приятные подарки и от своего лица, и от лица своего господина. Третий… впрочем, перечислишь ли всех? Райанский двор всегда славился своими благородными отпрысками древнейших знатных фамилий!

Лея привыкла к их вниманию; одних привечала больше, чем других. У неё всегда был какой-нибудь официальный «воздыхатель» – кавалер, который составлял ей пару на мероприятиях и оказывал особые знаки внимания. Ни с одним из этих воздыхателей, она, впрочем, ни разу не перешла черту приличий – но её самолюбию льстило, что молодые люди так и вьются вокруг неё, мечтая о её внимании.

На пятый год простенький медный крестик наконец воссоединился со своей скромной верёвочкой, найдя своё место в шкатулке памятных вещиц.

Шейку Леи теперь украшала золотая безделушка тонкой работы, которая очень изящно смотрелась в декольте её роскошных нарядов.

Глава шестая

Ней окончил университет с самыми высокими отметками и предложением от любимого профессора занять место лаборанта.

Предложение это вызвало у Нея некоторое смятение. Хотя для него уже и было очевидно, что в Райанци его никто не ждал, он старательно игнорировал эту очевидность и раз за разом говорил себе, что к выпуску всё само собой станет на свои места.

Внутри себя он этим «станет на свои места» имел в виду, что получит весточку из Райанци – в конце концов, оттуда все пять лет исправно приходили средства на его обучение… но выпуск остался позади, а весточки так и не было.

Ней понимал, что пришло время распрощаться с иллюзиями. Это у него, простого студента из Кармидера, не было и не могло быть никаких возможностей связаться с принцессой королевского дома Райанци. У самой же принцессы возможностей было куда как побольше, и, раз за все эти пять лет она ни разу никаким образом не дала о себе знать…

Значит, в Райанци Нея уже никто не ждёт.

…это было больно, хоть и вполне ожидаемо, и подспудно Ней готовился именно к такому развитию событий.

Но предложение профессора всё же выбило почву у него из-под ног.

Принять его – значило официально всё закончить.

Порвать с Райанци, забыть тот период своей жизни и полностью отдаться жизни новой.

Хотя, казалось бы, тут и не о чем было думать – все выборы были сделаны за Нея – он, тем не менее, не мог решиться просто всё закончить.

Все эти годы память о Лее согревала его сердце; её образ жил внутри его души, озаряя светом, даря веру в свои силы. Ему нравилось думать, что она теперь почти его ангел-хранитель, и её молитва доносится до него из Райанци и оберегает его.

Длить эти фантазии дольше было уже невозможно. Нужно было принять решение; впрочем, нет, чего тут было решать? Нужно было просто признать, что всё кончено.

Ней сжал в руке тонкий золотой крестик; тот погнулся от этого судорожного движения.

«Я обещал», – упрямо всплыло в его голове.

Голос разума тут же возразил: «И что? Она тоже обещала, но всё забыла. Эти обещания не стоят теперь ничего».

Ему сделалось обидно, почти до слёз. Он хранил верность данной когда-то клятве, и не желал её нарушать, даже если для Леи она уже больше ничего не значит.

«Но что я могу сделать?» – вопросил сам себя Ней.

Где он – и где райанская принцесса!

Он всегда полагал себя недостойным её любви; поэтому обида его быстро сменилась обречённым согласием с тем фактом, что иначе и быть не могло.

«Но слово я всё-таки сдержу!» – решил Ней.

Он обещал вернуться – и он вернётся. Пусть даже только для того, чтобы от неё услышать, что всё кончено.