Красота внутри - Мария Игоревна Власова Страница 7

сидел в нашем мрачном замке? Да там же скучно до одури! Что я там не видел? Старые книги, пыльные помещения и надоедливые няньки-скелеты, с которыми не то что поговорить, поиграть нельзя. «Но вот в деревне, – думал я, – в деревне дети и куча веселья». Точно уж поинтересней поднятого волка грызущего самого себя – ну и мерзость. И что я могу по этому поводу сказать сейчас, когда меня преследует «добродушная» детвора с палками и камнями в руках? Все равно веселее, чем дома! Что бы там мама не говорила, здесь даже дышится свободой от ее тоталитарного гнета! Я эту фразу, между прочим, целый день учил, собираясь вставить во время разговора с матерью. И обязательно скажу ей, и много ещё чего сообщу, что за все восемь лет моей жизни накипело. Женщины, особенно матери – такие страшные, у меня от них голова болит. Небольшие улочки и дома, укрытые желтой черепицей, кончаются. Дальше идет только извилистая, почти заросшая тропа куда-то на холм. Выбора у меня особо нет, бегу по ней и через пол сотню метров обессиленно падаю на колени перед металлическим забором.

Грудь раздирает от боли, кашляю сильно, упираясь руками о пожухлую траву. Топот и крики приближаются, знаю, что должен убегать, но правда в том, что сил больше нет. Физические нагрузки – явно не моё.

– Что, выдохся дохляк? – первым ко мне подбегает высокий и худой парень с волосами цвета какашки.

Эта скотина с разбега дает ногой мне в живот. Ощущения неприятные, я даже крикнуть не могу, весь воздух словно выбили с меня. С открытым ртом заваливаюсь на бок, держась за живот руками. У него нет ни палки, ни камня, потому он бьет ногами, пока я пытаюсь защититься руками.

– Мелкий засранец! – вопит, когда я кусаю его на щиколотку и пытаюсь оттолкнуть.

Сколько ему? Четырнадцать? Здоровый какой, а не знает, что младших обижать нельзя! Мама так говорит, а потом прибавляет, что если очень сильный, то можно. Но разве этот парень, с волосами цвета какашки, такой? На гору взбираются ещё и его дружки, такие же большие и обнаглевшие. У меня в голове возникает стойкое сравнение с поросятами. В грязи, злые и здоровые по сравнению со мной. Отползаю к воротам, но они закрыты – бежать некуда.

– Нет, пан, ты никуда не убежишь! Мы тебя сейчас так уделаем, что твоя чокнутая мамка не узнает! – подает голос паренек с веснушками.

– А что я такого собственно сделал? – говорю с улыбкой, хотя и напуган.Их много, а я один и перевес силы явно не на моей стороне. Да ещё и мама родовой огонь так не вовремя запечатала!

«Наказание, наказание… бла-бла-бла…» – что-то говорила она, ставя печать у меня на шее. А за что было так со мной поступать? Подумаешь, залез в лабораторию дедушки и что-то там взорвал? Откуда же мне было знать, что для смешивания разноцветных жидкостей в колбах нужно знать эту... как ее? Химию! Я же клятвенно обещал, что ее выучу и в следующий раз постараюсь не взрывать «единственную память о больном на всю голову дедушке». Похоже, нелюбовь к родителям у нас передается вместе с кровью и угрюмостью. Был бы у меня сейчас мой родовой огонь, я бы им задницы поджарил, вот ух и ах и вообще – показал кто здесь главный! Но огня нет, благодаря некой вредной женщине, так что меня просто побьют ни за что!

– Ты сломал наши качели! – кричит кто-то из толпы в ответ.

– Разорвал наш мяч! – бросает в меня камнем какой-то босой мальчик.

– Забрал и сломал мою игрушку! – кричит тот, что ростом с меня.

– Задрал мне юбку! – возмущенно визжит какая-то девчонка с кривыми косичками и в коротком, явно маленьком для ее возраста, платье.

– Столкнул нас яму для перегноя! – вопит самый большой и толстый из них.

При перечислении всех моих заслуг я скривился только на заявлении о задранной юбке, вот чего не делал, того не делал. А что я виноват, что их игры показались мне скучными? С ними только гоняться интересней, чем со скелетами – они же не видят меня.

– Парни, но весело же было, не так ли? Может, вы меня отпустите, и ещё побегаем? – предлагаю, пытаясь подняться на ноги.

Детвора замолчала, злобно зыркая на меня глазами.

– Бей его! – крикнула девчонка, и они навалились на меня всем скопом.

Били больно, со всей силы, не остановились даже когда я начал плеваться кровью и перестал кричать. Остановились только потому, что устали. Боль была адской, такой нестерпимой, которую я не ощущал никогда. Мне казалось, я скоро умру от рук взбешенной детворы и это было плачевно. Мама бы никогда не одобрила такого поведения, но мне страшно. Безумно страшно, если быть честным. Мои обидчики сидели на траве или просто тяжело дышали, готовясь к новой попытке забить меня до смерти. Они ненавидят меня не за то, что я пришел в их деревню и сломал игрушки. Сначала мы нормально играли, все было хорошо, но как только они задали один вопрос, все изменилось.

– Откуда ты? Где живешь? – спросил кто-то с них.

– Да вот с того замка, что на горе, – с гордостью указал я на вырубленный в скале дворец.

Мрачный и величественный он является наследственной резиденцией Графа Зеленого Огня больше трех столетий. Мама как-то в наказание заставила выучить все наше родовое дерево, так я выучил только до Вильзепупа Трута Первого – дальше учить не смог в силу комичности имени пра-пра-пра-пра… и ещё немного прадедушки. Похоже я не единственный в своем роду с глупым именем.

После моего признания их отношение изменилось. Кажется, я вспомнил, что это за девочка, это она первая закричала: некромант! Я тогда даже, как идиот, огляделся, подумал она это не про меня. Вот после этого меня попытались в первый раз побить. Убегая от них, я и натворил все те проступки, в которых меня обвиняли.

– Гребаный некромант, папа говорил о вас! Вы едите младенцев по ночам, и из-за вас болеют дети! Вы – корень зла! А твоя мама настоящая ведьма, ездит в колеснице из костей ночью и страшно смеется.

Тот парень с пахучего цвета волосами так уверенно говорил, что его уставшие дружки воспряли духом праведного гнева, снова поднимаясь на ноги. Сдавленно простонал, когда первый из них бросил