Сиротка для дракона. Боевой факультет (СИ) - Шнейдер Наталья Емелюшка Страница 70

— Похоже, мы с вами не танцуем, — проворчал Зак. — Есть ли вообще смысл идти в этот зал? Пожр… поесть-попить я и в столовой могу.

Зен, оторвавшись от программки, задумчиво покачал головой.

— Я бы хотел остаться хотя бы на первую половину вечера. Посмотреть, что да как.

— Посмотреть или присмотреть? — фыркнул Зак.

Зен улыбнулся, подмигнул мне.

— И то и другое.

— Да я и сама… — возмутилась было я, но меня перебил радостный возглас Зака:

— О, кадриль! Хоть что-то!

— Это не та кадриль, к которой ты привык, — сказала я.

Не хотелось расстраивать парней еще сильнее, но предупредить их стоило, чтобы не чувствовали себя неловко. У меня самой дела обстояли не так плохо. Вальс, кадриль и галоп повторялись по нескольку раз. Пропущу всего четыре танца, как раз будет время отдохнуть, а остальные мои.

Если, конечно, найдутся желающие меня пригласить. А не найдутся — плакать не буду, вернусь домой и в кои-то веки высплюсь как следует.

Зак, однако, расстраиваться и не собирался.

— Фигуры не те, да и ладно, музыка-то та же! Пристроимся где-нибудь сбоку, чтобы не мешать остальным, и попляшем, хоть три танца, да наши. И пару найдем, не одни ж знатнюки тут будут. — Он ухмыльнулся. — Вот ты — чем не пара? Запиши Зена в эту свою книжечку.

Его брат хмыкнул, а Зак расцвел.

— А я, пожалуй, украду танец вот у этой красавицы, только познакомлюсь сперва.

С этими словами он направился к девушке, скромно притулившейся у края соседнего стола. Платье на ней было простое, шерстяное, хоть и новое, да и прическа — обычная коса — говорила о том, что она не из знатных. Услышав Зака, девушка подняла на него взгляд и неуверенно улыбнулась.

Чтобы не смущать ее еще сильнее, я повернулась к Зену.

— Ты в самом деле хочешь… — Я смутилась, не договорив. Прямо спрашивать, хочет ли парень поплясать со мной, было неловко. И записывать, не спрашивая, тоже неловко. В конце концов, он мой друг, а не ухажер, и у него могут быть планы на другую девушку.

— Почему бы и не поплясать, — улыбнулся он. — Но если ты уже наобещала все свои танцы…

— А ты танцуешь? — перебил его выросший точно из-под земли Себастьян. — Что ж ты сразу не сказала! Чур, мой первый вальс и магривский…

— Я не танцую магривский.

— Ладно, тогда вторая кадриль. Первую ведь ты уже обещала?

Я глянула на Зена. Он смотрел на брата. Точнее, на девушку в льняном платье, которая взяла под руку ту, что в шерстяном, и стреляла глазами в нашу сторону.

Вслед за нами на оживленно болтающую троицу уставился и Себастьян. Девушка в льняном платье зарделась, опустила ресницы. Снова глянула на Зена.

— Нори, без обид? — спросил он.

— Конечно, — кивнула я. Улыбнулась Себастьяну. — Первый вальс и вторая кадриль.

Зак обернулся к нам, мотнул головой, подзывая.

— Позвольте представить вам, милые барышни, моего брата и наших друзей…

Обе девушки оказались с бытового. Услышав «боевой», начали смотреть на близнецов так, словно парни стали на голову выше ростом и на сажень шире в плечах. Те это заметили и вовсе разлились соловьями — даже обычно молчавший Зен сделался на удивление словоохотливым.

Болтая и смеясь, мы зашли в зал, вернув программки распорядителю. Я не стала спрашивать у близнецов и их новых знакомых, какие танцы они вычеркнули. Смущение девушек рассеялось, и незачем было снова ставить их в неловкое положение.

Зал казался огромным и пустым, несмотря на стайки студентов тут и там, да и вообще выглядел скромно. Деревянные панели на стенах, шершавая плитка на полу, несколько простых светильников на потолке. Под потолком — галерея, глубина которой скрывалась в темноте.

Никакого сравнения с той иллюзией, что показал мне Рик. Мне взгрустнулось при этом воспоминании — не потому, что недоставало роскоши. Просто хотя бы три танца из всех сегодняшних я бы хотела потанцевать с ним. Ничего, не в последний раз. Будет еще и бал в честь зимнего солнцеворота, а потом весной. Я тряхнула головой. Не буду загадывать, чтобы не сглазить.

Студентов в зале становилось все больше — вскоре он перестал казаться пустым, но все же оставался просторным. Парочки и группки бродили туда-сюда, выискивая знакомых и представляя их однокурсникам.

На меня глазели. И перешептывались, так что я поначалу чувствовала себя так, словно пришла на бал в одном белье под иллюзией и та слетела. А потом услышала за спиной:

— Простолюдинка с боевого… Откуда такое платье?

— Любовник, поди.

— Это же какой должен быть любовник, чтобы такое дарить!

Я мысленно хмыкнула. Любовник так любовник, тем более что отчасти их предположение было правдой. Пускай завидуют, а мне не в чем себя упрекнуть.

Когда из круговорота людей вынырнула Оливия и представила мне парня с целительского, а тот сразу же напросился на галоп, я мысленно хихикнула, вспомнив ее «боятся подходить, чтобы не прилетело». Когда Феликс подвел алхимика — удивилась. А потом и вовсе перестала что-то понимать. Казалось, каждый мой однокурсник задался целью непременно познакомить меня с кем-то из своих приятелей, знакомых и знакомых знакомых, и не успела я опомниться, как все листы в бальной книжечке оказались заполненными, кроме тех танцев, которые я просто не умела танцевать.

Не выдержав, я устремилась к Оливии, подхватила ее под локоть.

На возвышение у стены начали подниматься преподаватели, и, воспользовавшись тем, что все отвлеклись на них, я потянулась к уху соседки:

— Это такая шутка, да? Не может же быть, чтобы все эти парни хотели со мной потанцевать, когда тут полон зал дворянок!

Оливия с улыбкой покачала головой.

— Нет. Вряд ли они сговорились, чтобы оскорбить тебя.

— То есть? — не поняла я.

— Взять с девушки обещание танца и не пригласить на него — оскорбление, — пояснила подруга. — Думаю, все эти молодые люди совершенно искренне хотят с тобой познакомиться, ты очень красивая. Если бы ты выходила свет, то стала бы одной из самых ярких дебютанток сезона. Так что просто улыбайся, танцуй и никому ничего не обещай.

Я не нашлась что ответить. «Одной из самых ярких», скажет тоже!

К счастью, усиленный магией голос распорядителя призвал нас к тишине, а потом начали говорить преподаватели.

Торжественные речи не затянулись — закончились, как раз когда студенты начали скучать и перешептываться. Ректор удалился, преподаватели смешались с толпой. Усиленный магией голос распорядителя объявил начало бала.

Свет погас и вспыхнул снова. Зал изменился. Деревянные панели на стенах обернулись матовым стеклом, из темных стали голубыми, покрылись рисунками, напоминавшими роспись на старинных фарфоровых вазах. И точно мало было ровного нежного света, что они источали, на колоннах появились светильники, а ограждение галереи второго этажа, раньше скрывавшееся в темноте, засветилось золотым. Потолок словно сделался выше, обрел цвет ночного неба, покрылся росписью: облака, луна, звезды, ветви диковинных растений.

— Какая красота! — выдохнула я.

Судя по гулу, что пробежал между студентами, восхитилась не я одна.

Все тут же зашевелились, подались к стенам. Заиграла музыка.

Распорядитель подошел к статной блондинке, повел ее в шагах. Студенты снова зашевелились. Затрепетали веера. Вот еще одна пара пристроилась за распорядителем, и еще. Я затеребила цепочку бальной книжечки — этот танец у меня был обещан, как и все остальные, но молодой человек с международного, взяв с меня обещание, растворился в толпе, возвращаясь к своим друзьям. Что ж, вот и проверим…

Додумать я не успела, увидев, как он отделился от противоположной стены и двинулся ко мне. Не дойдя до середины зала, поймал мой взгляд, я едва заметно кивнула. Он улыбнулся и прибавил шагу.

— Окажите мне честь.

Я подала руку, и он повел меня к хвосту процессии.

Думала, что в этом танце буду скучать: велика радость вышагивать по залу с важным видом, время от времени приподнимаясь на носочки. Но международник к своим неполным двадцати успел побывать в полудюжине стран и рассказывал о них так интересно, что я заслушалась. Мы продолжили болтать, и когда музыка закончилась.