Дело всей жизни (СИ) - "Веллет"

========== Пролог. Ноябрь 1760, Нью-Йорк ==========

«Мы его, можно сказать, на помойке нашли, отмыли, очистили от очисток — а он нам фигвамы рисует!»

Кот Матроскин, «Зима в Простоквашино»

Хэйтем недовольно побарабанил пальцами по столу. Он не любил непунктуальных людей. Еще меньше он любил людей необязательных и ненадежных. Да и в целом людской род был не слишком в его вкусе.

Напольные часы, нарушавшие тишину покачиванием маятника, отбили четверть пятого, и Хэйтем поднялся на ноги. Извлек из шкафчика красного дерева бутылку бренди и снова устроился в кресле. Теперь он уже следил за минутной стрелкой с интересом — было любопытно, на сколько именно опоздает соратник.

Мистер Кенуэй успел выпить полтора бокала, заполненных на треть, когда в кабинете прозвенел звоночек, а солдат из охраны дома появился на пороге с докладом. Хэйтем милостиво его отпустил и дождался, пока Чарльз соизволит появиться перед магистром Ордена.

И тот появился — но в каком виде! Костюм не чищен, сапоги почти до колена в грязи, на полах плаща застыла буро-коричневая корка. Хэйтем поморщился. Неаккуратных людей он не любил тоже.

— Что так задержало вас, мой друг? — обратился он к соратнику, даже не попытавшись скрыть брезгливых ноток в голосе.

— Прошу прощения, — шумно отдышался мистер Ли. — Я опоздал, а также принес не слишком утешительные вести.

Мистер Кенуэй раздраженно дернул уголком губ. Он догадывался, что все пошло не по плану, но все-таки надеялся на хоть сколь-нибудь успешный итог. Похоже, надежды были напрасны.

— Садитесь, — щедро предложил Хэйтем, указав на гостевое кресло, а сам подумал, что потом нужно будет непременно отдать приказ вычистить обивку. — Отдышитесь и расскажите. Бренди?

— Не откажусь, — Чарльз упал в кресло и вытянул ноги. — Ну и дела творятся, господин магистр!

— Вы нашли поселения ганьягэха? — поинтересовался Хэйтем. Частное мнение соратника по поводу происходящего не слишком его интересовало.

— М-м-м… — тот тут же замялся. — Не совсем.

Мистер Кенуэй, который уже успел извлечь из шкафчика еще один бокал, нахмурился и резко развернулся, буравя собеседника взглядом:

— Что значит — «не совсем»?

Мистер Ли раздраженно мотнул головой, а потом, видимо, не сдержался:

— А то, что нас опередили, господин магистр! Люди Вашингтона, приклад им в задницу!

«Частное мнение» о людях Вашингтона Хэйтем тоже пропустил мимо ушей. Сейчас его волновали другие вопросы.

— Что значит — «опередили»? Расскажите толком!

Чарльз с благодарным кивком принял бокал из рук предводителя и выпил бренди залпом, запрокинув голову и обнажая небритую грязную шею. Крякнул, выдохнул и начал рассказ:

— Мы были уже совсем рядом, сэр. Я и мои ребята. Сначала шли по вашим указаниям, потом по указке следопытов. Ирокезы неплохо прячутся, но спрятать деревни не под силу даже им. В лесу мы встретили мальчишку… Смешного такого, в перьях. Он отказался выдавать нам расположение своей деревни, но я приметил, куда он косится, и направил отряд туда. Но когда мы подходили… Кенуэй, там зарево стояло чуть не до неба! И повсюду солдаты-повстанцы. Мне с моим отрядом было бы не пробиться, да и к чему, если деревню сожгли?

Хэйтем вздрогнул. Попытался было убедить себя, что индейских селений во фронтире — как грязи, но все равно на душе стало тяжко и муторно.

— Сожгли? Вы уверены в этом? Возможно, пожар возник сам собой?

Чарльз усмехнулся, грубо и презрительно:

— А повстанцы билеты на представление взяли?

Хэйтем признал справедливость замечания и… Налил себе еще и выпил так же, залпом, хотя еще пару минут назад отворачивался, чтобы не видеть подобного отношения к отличному бренди. Горло обожгло, Хэйтем втянул воздух носом и поинтересовался — уже сдавленно:

— А индейцы? Погибли все?

Чарльз задумчиво потер подбородок:

— Вряд ли, сэр. Эти лесные крысы слишком умны, чтобы сидеть и ждать, пока их перебьют. Многие наверняка погибли, но остальные наверняка сбежали. И, держу пари, они еще напомнят о себе.

Мистер Кенуэй думал долго. Если прихлебатели Вашингтона решились на такие меры, то следовало незамедлительно дать отпор, однако воспоминания не позволяли мыслить исключительно здраво и бесстрастно.

— Вот что, — Хэйтем наконец решился. — Отдохните и приведите себя в порядок. Завтра же вы отправитесь обратно. Приказ остается прежним: вам нужно вступить в переговоры с ганьягэха или любым другим племенем, которое их приняло. Меня интересует член племени по имени Гадзидзио. Это женщина, сейчас ей должно быть около тридцати лет. Она поговорит с вами, если вы назовете ей мое имя. А дальше все зависит от вас. Если она поверит, что наши намерения не навредят ирокезам, она сможет убедить остальных. Я надеюсь на вашу дипломатичность, мой друг.

Мистер Ли выслушал приказ, не скрывая удивления, а потом усмехнулся:

— Может, передать ей какой подарок от вас? Ну, со словами, что она по-прежнему в вашем сердце? Глядишь, поможет нашему делу?

Мистер Кенуэй круто повернулся на каблуках и ожег собеседника ледяным взглядом:

— Не забывайтесь, мистер Ли. Эта женщина никогда не была в моем сердце, и подарки здесь не помогут. Но она знала, что я никогда не наврежу индейцам без действительных на то причин. Когда-то я спас ей жизнь.

Кажется, даже циничный и язвительный соратник задумался, услышав пространную речь. Чарльз кивнул и с трудом поднялся — видно, устал так, что ноги едва держали его.

— Тогда пойду, Кенуэй. Если завтра отправляться обратно, то мне надо как минимум принять ванну, хорошенько поесть и выспаться. Но не ждите меня слишком скоро. Несколько недель займет путь туда и обратно, а отыскать могавков теперь будет втрое сложней. Дайте мне еще парочку следопытов потолковее, а то мы так до зимы прошатаемся.

— Вы получите все, что вам потребуется, — обещал Хэйтем и не удержался. — Только возвращайтесь с новостями получше, чем в этот раз.

Осенним вечером мистер Кенуэй перебирал многочисленные бумаги и вздыхал. С тех пор, как в этот кабинет ворвался Чарльз со своим невеселым отчетом, бренди стал постоянным спутником Хэйтема. Это не радовало, но так действительно было проще.

Мистеру Кенуэю слегка претило то, что он только рассылает членов Ордена на задания, а сам занимается исключительно руководством и бумажной работой, однако он не мог заставить себя взяться за любое серьезное дело. Любое серьезное дело потребует внимания, сосредоточенности, а самое главное — для этого необходимо покинуть ставшие родными стены. Хэйтем чувствовал неприятную обеспокоенность даже тогда, когда был вынужден покидать дом по неотложным делам хотя бы на пару дней. Все казалось, что именно в это время вернется Ли с докладом — и, возможно, промедление будет смерти подобно.

Думая так, мистер Кенуэй бессменно сидел над бумагами и решал даже те вопросы, которые в другое время непременно бы делегировал кому-то из младших членов Ордена.

Надо сказать, что подобный подход привел к меньшему количеству операций, но к большей дисциплине и сплоченности — и это по-своему было не так уж плохо. Чарльз рано или поздно вернется, а вот дисциплина — останется.

Однако даже с бренди Хэйтем четко знал меру. Уже сейчас взгляд его стал менее внимательным, а акценты начали смещаться. Еще пара писем — и на сегодня работу придется прекратить. А дальше — ужин и одинокая постель, в которой только и можно, что выспаться.

Однако стоило Хэйтему написать последнюю резолюцию, заверив собственной личной печатью, чтобы завтра передать письмо срочной почтой, как в доме раздался шум. Шумели на первом этаже — хлопали двери, раздавались чьи-то голоса. Хэйтем держал в доме не так уж много слуг: экономку, которая к тому же была неплохой кухаркой, прачку, двоих горничных, старого Фрэнка — на все руки мастера, да еще охрану.

Такой шум могло наделать только что-то… значимое.

Хэйтем немедленно вышел в коридор. До лестницы было не меньше сотни футов, и за то время, что пришлось идти, Хэйтем успел много чего «хорошего» надумать. Чарльз вернулся? Только ему мистер Кенуэй дал беспрецедентное право прийти сюда в любое время дня и ночи, а сейчас уже дело к ночи, пожалуй…